Чтобы нефть была нашей
Возвращать рынок нефтегазового оборудования, который Россия до введения санкций успела отдать иностранным поставщикам, непросто. Технологии ушли вперед, российские добытчики выстроили эффективные схемы работы с импортным оборудованием и сервисом, а иностранные компании локализовали свои производства
На поддержку развития российского нефтегазового машиностроения Минпромторг намерен до 2024 года направить 34 млрд рублей. Механизмы помощи будут разными, в том числе это льготные займы от Фонда развития промышленности (ФРП), единая субсидия на НИОКР и финансирование проектов по выпуску оборудования для средне- и крупнотоннажного производства СПГ. Ранее планировалось уже к 2020 году снизить в нефтегазовом секторе зависимость России от иностранной техники и комплектующих до 20%. Но недавно глава Минпромторга Денис Мантуров заявил, что доля импорта в нефтегазовом оборудовании составляет 50% — против 60% на момент введения санкций в 2014 году.
Импортозамещение буксует
По мнению Дениса Пигарева, консультанта Vygon Consulting, необходимый уровень господдержки нефтегазового машиностроения требует оценки с участием представителей отрасли. Технологические проекты в этой области дорогие, а, к примеру, максимальный льготный кредит от ФРП — 500 млн рублей и не более 50% общего бюджета, и этого может оказаться недостаточно. Нужно учитывать специфику отрасли и создавать специальные механизмы поддержки, как это было сделано в случае с оборудованием для гидроразрыва пласта (ГРП), в отношении которого активно идет процесс замещения импорта, рассуждает эксперт.
«Государство должно сделать так, чтобы нефтяники и газовики сами работали с российскими институтами и предприятиями, — полагает Елена Логинова, директор компании “Московские нефтегазовые конференции”. — Например, через механизм лицензионных соглашений, если прописать там обязательства по использованию продукции российского производства».
В том, что российское машиностроение в нефтегазе необходимо поддерживать, сомнений нет. Впереди у отрасли новые проекты по добыче трудноизвлекаемых запасов нефти (ТРИЗ), так как традиционные запасы сокращаются, а для арктических проектов необходимо дорогостоящее оборудование, притом что пока в России добывающие морские платформы не производят серийно.
«В ближайшие пять лет главная задача — поиск и внедрение новых технологий для добычи нефти на морских платформах и шельфах Арктики, — утверждает Дмитрий Александров, главный стратег инвестиционной компании “Универ Капитал”. — Технологии должны быть разработаны таким образом, чтобы себестоимость производства нефти обеспечивала конкурентоспособную цену на рынке».
Эпопея с импортозамещением в российской нефтегазовой отрасли приобрела ускорение сразу после введения санкций. До этого почти полностью на откуп иностранным производителям был отдан один из важнейших сегментов — оборудования и технологий для проведения ГРП (зависимость от импортного программного обеспечения для моделирования ГРП составляла 99%); по насосам высокого давления и скважинному оборудованию доля импорта достигала 80%. Чтобы изменить ситуацию, был утвержден пятилетний план импортозамещения в отрасли.
Как отмечает первый заместитель председателя Союза машиностроителей России Владимир Гутенев, теперь план импортозамещения в нефтегазовом машиностроении предусматривает снижение доли импорта к 2024 году по отдельным продуктам и технологиям в области добычи и переработки углеводородов до 20–40%, и это выглядит довольно скромно.
Большинство экспертов согласны с оценками Минпромторга относительно доли импортного оборудования в российских проектах, однако отмечают, что сама методика ее подсчета проблематична: нужны единые критерии определения того, что такое импортное оборудование. «В особенности это относится к компаниям — резидентам РФ. Важно определить, по каким критериям их продукт может быть признан локализованным на территории России и на каких условиях может претендовать на поддержку», — отмечает Денис Пигарев. По мнению специалистов Vygon Consulting, в проектах добычи традиционных запасов доля оборудования, производство которого в той или иной мере локализовано на территории РФ, доходит почти до 100%, а при добыче ТРИЗ — до 60% в зависимости от сложности проекта, при этом при добыче на шельфе его доля остается крайне низкой и каждый проект там уникален. А вот оборудования, произведенного полностью в России и отечественными компаниями, используется гораздо меньше.
Российское или все же импортное?
Актуальные вопросы: как работает у нас поддержка российского производства и насколько нефтяники и газовики на самом деле заинтересованы в закупках российской продукции?
Недавно «Газпром нефть» и «Сбербанк Лизинг» создали совместное предприятие по буровому сервису, причем оборудование, которое оно будет предоставлять (для начала три буровые установки для работ на месторождениях «Газпромнефть-Ноябрьскнефтегаза»), приобретено у итальянской компании Drillmec Drilling Technologies.
Другой случай: в конце прошлого года буровое подразделение Иркутской нефтяной компании «ИНК Сервис» закупило у «Бентек-Тюмень» (стопроцентная «дочка» немецкой Bentec) буровые установки на 1,1 млрд рублей на льготных условиях, предоставляемых ФРП в рамках программы «Лизинг». Это при том, что сухопутные буровые установки в России делают и компании чисто российского происхождения (например, «Уралмаш НГО холдинг»), а отраслевые эксперты сомневаются в достаточно высокой степени локализации производства буровых установок на предприятии немцев в Тюмени.
По информации Елены Логиновой, на площадке «Бентек-Тюмень», начавшей работу более десяти лет назад, делают только металлоконструкции, осуществляют сварку и окраску, контрольную сборку и испытания по немецкой методике. Главное, что вся основа буровой установки (система верхнего привода, генераторы, насосы, превенторы и прочие элементы «начинки») ввозится из-за рубежа, а значит, такое оборудование нельзя считать отечественным и в случае ужесточения санкций есть риск приостановки его обслуживания со стороны производителя.
По данным самой «Бентек», более 50% стоимости буровой установки формируется в России. Однако в «Уралмаш НГО холдинге» обращают внимание на то, что немцы используют в своих установках собственную электронную систему управления, от которой полностью зависит работоспособность буровых.
На вопрос «Эксперта», почему ФРП выдал кредит на покупку оборудования именно у этой компании, в то время как аналогичное можно было приобрести у российского производителя, в фонде ответили, что выбор поставщика зависит от самой компании-заемщика, но обязательное условие ФРП — чтобы это было отечественное оборудование. Добавив при этом, что заемщики из нефтегазовой отрасли активно приобретают буровые установки производства «Уралмаш НГО холдинг», но есть и сделки с другими производителями, в том числе с «Бентек».
Для производственных потребностей «ИНК-сервис» лучше всего подходит импортное буровое оборудование, объясняют в буровой компании. Подходящих предложений (оборудования повышенной грузоподъемности, с нужной гидравликой и встроенным программным обеспечением), кроме как от «Бентек», на рынке не нашлось.
ИНК традиционно использовала импортные буровые установки (китайские), так как в России было не найти оборудования нужной энерговооруженности и грузоподъемности, подходящего для работы в условиях Восточной Сибири. «Уралмаш НГО холдинг» делал станки тяжелого класса, Волгоградский завод буровой техники был в предбанкротном состоянии, другие производители отсутствовали.
Сегодня российские производители значительно активизировались, но на рынке, по информации ИНК, по-прежнему нет серийно производимых буровых насосов большой мощности, представлена весьма узкая линейка верхних силовых приводов. В целом, считают в ИНК, недостатков у отечественных поставщиков пока больше, чем достоинств. А основная проблема, по мнению ИНК, в том, что российские производители тоже используют импортные системы управления буровой, ПО и всю высокотехнологичную «начинку». Серийно такие вещи в России не выпускаются, а это означает риск несвоевременности поставок комплектующих и обслуживания.
В «Уралмаш НГО холдинге» (крупнейший в России производитель бурового оборудования) готовы поспорить с этим. До 2014 года системы очистки буровых растворов, верхние приводы, электродвигатели главных приводов системы управления, датчики — всё это было почти на 100% импортным, рассказывают в компании. «А с 2014 года мы совместно с другими российскими производителями стали делать много оборудования — в том числе верхние приводы, системы очистки, — говорит представитель компании. — Появилось два-три российских производителя мощных асинхронных двигателей переменного тока для электроприводов, которые используются в буровых. Были реализованы проекты (пусть и немного), когда буровая установка состояла более чем на 95% из российских комплектующих».
«Уралмаш НГО холдинг» — единственный российский производитель бурового оборудования, получивший сертификат Минпромторга о том, что его продукция является российской. Однако это не произвело впечатления в Фонде развития промышленности, когда компания обсуждала там сделку ИНК и «Бентек». Как выяснилось, механизм оценки проектов со стороны ФРП мало связан с наличием такого сертификата.
За рынок бурового оборудования российским поставщикам, видимо, придется серьезно бороться, конкурируя и с западными, и с китайскими производителями. Потребность в установках будет только расти. Как комментирует Екатерина Григорьева, директор направления «Оценка и финансовый консалтинг» группы компаний SRG, парк российского бурового оборудования (установки и верхние приводы) устаревает, при этом растут требования к буровым со стороны нефтесервисных компаний. Рынок новых буровых установок, по ее прогнозу, в 2020–2022 годах составит около 500 единиц. Основными поставщиками будут российские производители, китайские компании и резиденты РФ, в той или иной степени локализовавшие свое производство, такие как «НОВ-Кострома», «Бентек», «Хунхуа СНГ».
Жаль, но «Уралмаш НГО холдинг» сильно сократил свое производство. По словам президента Союза нефтегазопромышленников Геннадия Шмаля, если в советское время завод выпускал 365 комплектов бурового оборудования в год, то в последний период — лишь 25–30. «Если китайцы, которые не присоединились к санкциям западных стран, делают установки достаточно хорошо и по приемлемой цене, может быть, нам опереться на их возможности на время переходного периода, пока мы не расширим свои производственные мощности?» — говорит Геннадий Шмаль.
Слабые звенья
По мнению Владимира Гутенева, к болевым точкам российского нефтегаза относится преобладание импортных технологий и оборудования в добыче трудноизвлекаемых запасов нефти, доля которых достигла уже 20%.
Елена Логинова считает, что перспективы в этой области у российских производителей оборудования неплохи благодаря «Газпром нефти». 70% ее ресурсной базы составляют сложные запасы, поэтому компания строит высокотехнологичные скважины и испытала в своем технологическом центре «Бажен» восемь новых российских технологий бурения и внутрискважинных работ, осваивая нетрадиционные запасы баженовской свиты. Появился ряд компаний, выпускающих оборудование для добычи ТРИЗ, в частности «ГЕРС Технолоджи» и НПП «Энергия» (Тверь), АО «Машпром» (Калуга), завод «Бецема» (Красногорск) и др.
Но работают наши нефтяники и газовики пока почти полностью на импортном программном обеспечении. По данным Владимира Гутенева, зависимость от иностранного ПО превышает 80%, а в некоторых сегментах бизнеса нефтегазовых компаний доходит и до 100%. Впрочем, позитивные истории есть: так, «Роснефть» в 2019 году создала программный комплекс интерпретации геологических данных, а также цифровой комплекс моделирования гидроразрыва пласта, который в «Роснефти» называют первым российским. Небольшие игроки тоже участвуют в процессе импортозамещения ПО: например, компания «Геонавигационные технологии» (см. «Новые горизонтали нефтедобычи», «Эксперт» № 17–19 за 2018 год) успешно конкурирует с «большой четверкой» нефтесервисных компаний, предложив рынку программный комплекс «Геонафт». Как поясняют в компании, одним из ее конкурентных преимуществ стало то, что если иностранцы поставляли нефтяникам программное обеспечение только вместе с сервисом скважин и своим оборудованием, то «Геонавигационные технологии» были более гибкими, в том числе продавали ПО отдельно.
Что же касается нефтехимии, то и тут российские нефтяники порядком запустили ситуацию: как отмечает Геннадий Шмаль, здесь преобладают импортные установки.
«В этой области компании работают по иностранным лицензиям, и лицензиары многое диктуют, — объясняет Елена Логинова. — Если нефтяники и газовики будут работать по российским технологиям, то и оборудования нашего станет больше».
Однако эти технологии еще предстоит разработать — пока нефтяные цены были сверхвысокими, почти никто в это не вкладывался. По словам Геннадия Шмаля, сейчас у России есть отдельные разработки в нефтехимии, но это либо слишком дорогие, либо недостаточно эффективные технологии: «Это дело времени. У нас еще очень мало инжиниринговых компаний в нефтехимическом секторе».
Что касается оборудования для проектов СПГ, то здесь мы на важном перепутье. С одной стороны, все российские заводы СПГ построены минимум на 80% на импортном оборудовании и по зарубежным технологиям. Как напоминает Владимир Гутенев, даже плановая доля импорта по ключевым технологиям СПГ в плане, утвержденном Минпромторгом, не превышает 60% к 2024 году. Но и это выглядит малореалистичным. Подвижки в этой области пока небольшие. «НоваТЭК», используя российские технологии, строит четвертую линию проекта «Ямал СПГ», однако мощность ее невелика. Полностью российским оборудованием, как обещают в компании, будет оснащен и новый проект «НоваТЭКа» — небольшой завод «Обский СПГ». Впрочем, как сообщает газета «Коммерсантъ», в конкурсе «НоваТЭКа» на поставку газовых турбин и компрессоров для этого проекта участвуют американская Baker Hughes и немецкая Siemens.
С турбинно-компрессорным оборудованием у российских производителей пока не очень складывается. Но впереди новые проекты по строительству заводов СПГ, и если российские компании не поторопятся с разработкой собственных технологий, то время будет упущено. Российские пионеры рынка СПГ — «НоваТЭК», «Газпром» и «Роснефть», видимо, это понимают: как недавно сообщил Минпромторг, они разработали соглашение о сотрудничестве в области создания технологий и оборудования для среднеи крупнотоннажного производства СПГ. По словам главы ведомства Дениса Мантурова, оно предусматривает поставку российского оборудования, созданного по новой программе поддержки НИОКР, реализуемой с 2020 года.
Можем, когда захотим?
Если говорить о сильных сторонах российских промышленников в нефтегазовой отрасли, то это, к примеру, производство труб, их у нас делают много и качественно. Геннадий Шмаль отмечает также, что «Газпром» сумел наладить выпуск газоперекачивающих агрегатов: «Я помню, когда собирали по всему миру компрессорные агрегаты, чтобы обеспечить наши станции. Правда, тогда мы строили по 50–55 станций в год, а сейчас объемы значительно меньше. Но мы обеспечиваем себя собственными агрегатами с таких предприятий, как “Пермские моторы” и “Рыбинские моторы”».
По мнению Дмитрия Александрова, наибольших успехов российским нефтяникам удалось достичь в замещении импортных катализаторов, доля которых упала с 62,5 до 37%.
Как утверждают в «Роснефти», перед компанией стоит цель полностью исключить зависимость от иностранных поставщиков катализаторов — это вопрос энергобезопасности страны, притом что несколько лет назад зависимость РФ от импортных катализаторов была стопроцентной. Сейчас «Роснефть» начала переходить на российские катализаторы, в том числе производимые самой компанией на заводах в Ангарске и Новокуйбышевске. В «Роснефти» считают этот рынок перспективным как в России, так и за рубежом. Объем мирового рынка катализаторов к 2022 году составит от 7,5 млрд до 8 млрд долларов, что на 10–15% больше, чем сейчас.
Есть позитивные тенденции в области разработок геофизического оборудования для исследования скважин. В применении к нефтедобыче оно делится на несколько групп, рассказывает Владимир Черменский, генеральный директор тверского НПП «Энергия». Есть сейсмические исследования, где до сих пор используется в основном импортное оборудование. Есть кабельная геофизика, когда оборудование погружается в скважину, — здесь тоже правят бал зарубежные поставщики, в частности «большая четверка» международных нефтесервисных компаний. По словам Владимира Черменского, санкции на эту ситуацию особо не повлияли, ведь речь идет о традиционных работах.
И наконец, относительно новый тип геофизических исследований — исследования в процессе бурения, каротаж, когда геофизические приборы входят в состав бурильной установки. Последние четыре года НПП «Энергия» активно работает именно в этой области и добилось здесь существенных успехов. «До введения санкций мы просто никому не были нужны, — утверждает Владимир Черменский. — Мы говорили нефтяникам, что можем сделать свое оборудование, а нам отвечали, что их полностью устраивает работать, например, со Schlumberger. Раньше трудноизвлекаемые запасы бурили в России только иностранные компании, но потом западные страны санкциями сами поставили себе подножку».
Вместе с партнером «ГЕРС Технолоджи» (тоже тверская компания) НПП «Энергия» сделала комплекс для бурения трудноизвлекаемых запасов нефти Triple Combo, предназначенный для работы в наклонных и горизонтальных скважинах, в том числе для бурения ТРИЗ. Преимущество комплекса именно в сочетании различных технологий: здесь геонавигация объединена с нейтронным и плоскостным каротажем, то есть в процессе бурения одновременно исследуется скважина на объем содержащейся в ней нефти и делается геонавигация, чтобы правильно осуществить проводку скважины. Все это объединяется в комплексе с роторно-управляемой системой. «В итоге получается система, которая способна вести ствол по горизонту на полтора-два километра, — поясняет Владимир Черменский. — До введения санкций в России работало около пятидесяти комплектов подобного импортного оборудования, но потом к нему ожидаемо перестали поставлять запчасти, и даже Schlumberger пришлось покупать технику у нашей компании для работы на российских месторождениях. К технологиям и оборудованию “Энергии” проявляют интерес многие компании за рубежом, в том числе в США. В России есть ряд технологий, на порядок опережающих средний уровень их развития в мире. Это касается, например, отдельных областей геофизики. Мы делаем едва ли не лучшее в мире оборудование для бурения в определенном диапазоне — на все не претендуем».
В России стали выпускать востребованное в мире нефтепогружное оборудование — например, пермская компания «Новомет» поставляет такую продукцию в Саудовскую Аравию для Saudi Aramco. В прошлом году часть акций компании приобрела группа саудовских инвесторов. Можно привести еще ряд примеров. Ясно, что в нефте- и газодобыче на материке (на шельфе в ближайшей перспективе — вряд ли, ведь российским производителям пока трудно сделать даже запасные части для американских буровых установок, использующихся там) могут быть достигнуты значительно более высокие уровни импортозамещения, утверждает Елена Логинова.
В Vygon Consulting связывают новые возможности импортозамещения в нефтегазовом комплексе с тенденцией к переориентации мощностей ВПК на выпуск продукции гражданского назначения, в том числе нефтегазового оборудования. Нужно только консолидировать потребности нефтегазовой отрасли и сформировать общий отраслевой заказ (помимо финансовой поддержки), чтобы оборонные предприятия окупили свои затраты. Владимир Гутенев приводит характерный пример такой переориентации: в основу производства широкой линейки насосного и компрессорного оборудования для нефтегаза легли технологии, разработанные изначально для производства ракетных двигателей. Правда, и здесь есть нестыковки. Технологии двойного применения должны использоваться более широко, считает Владимир Гутенев, однако в России есть инновационные решения, недоступные частным компаниям: «Скажем, экспрессзамеры пластового давления в скважине сейчас имеют возможность выполнять только западные компании. В России же для разработки отечественных приборов требуется новейшая гидравлика, которая производится только в интересах Минобороны. Эту проблему нужно решать в рамках процессов диверсификации ВПК». Главное, чтобы параллельно с новыми разработками в специальных областях и созданием высокотехнологичных продуктов для нефтегазовой отрасли, связанных в том числе с цифровизацией (где особенно сильны российские разработчики), продолжалось возрождение производственных площадок, а госсредства не направлялись бы на поддержку развития компаний, опирающихся на зарубежную интеллектуальную собственность.
Пресс-служба «Уралмаш НГО холдинга»; Екатерина Штукина/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl