«Художник обидеть может каждого!»
Продолжение беседы с режиссером Михаилом Цитриняком, начало в №10-24
Михаил Цитриняк: Я видел спектакли по чеховским драмам в разных театрах и задаюсь вопросом: сколько можно играть их в современной одежде?! Да, несмотря на то, что время идет, но страсти все те же, люди не меняются… Но… у одного режиссера артисты играют в том, в чем в театр пришли, у второго, у третьего, пятнадцатого, шестидесятого! Может быть, хватит уже?! Ну нет в этом художественного открытия! Еще Любимовский театр на Таганке работал на этом приеме: но там для этого существовало мощнейшее идеологическое обоснование!.. Хватит маскировать нищету – финансовую и творческую – под новое слово в искусстве!
«Знание – Сила»: В таком повторении уже нет смысла?
М. Ц.: Никакого.
«ЗС»: Гамлет, Ромео и Джульетта в современных костюмах – такое прочтение встречалось неоднократно.
М. Ц.: Если герои облачены в одежду не своей эпохи или стилизованную, это должно объясняться режиссерским решением. Так, у меня в спектакле «Онегин-блюз», где пушкинский текст сопровождается звучанием струнного квартета и саксофоном, действующие лица тоже в нарядах не своего времени. Только персонаж Чайковского – Тенор выходит в костюме пушкинской эпохи. Он не очень молод, полноват, поскольку мне нужна была пародия на оперного, привычного публике Ленского. Его роль блестяще исполняет солист «Геликон-Оперы» Николай Дорожкин. Изысканное перо, украшающее знаменитый малиновый берет Татьяны, говорит о том, кем юная Татьяна видит себя в будущем, кем она хочет стать и становится в конце спектакля. Однако герой – Алексей Гуськов – снимает с Татьяны берет и пачку, распускает косички, надевает на нее очки и девственную «жизельку», сует в руки книжку. Потому что: «Дика, печальна, молчалива, / Как лань лесная боязлива…» Потому что: «Задумчивость, ее подруга… » Потому что: «Ей рано нравились романы, / они ей заменяли все…» Тем не менее в финале Татьяна вновь появляется в красной пачке и красном берете с пером: несмотря ни на что, она воплотила в жизнь свою мечту!
Для того чтобы зритель сразу понял, почему сестры влюбились в Вершинина, в студенческом спектакле «Три сестры» он выходил на сцену в гриме Николая II…
Вернемся к «Трем сестрам». Просчитав с директором театра стоимость постановки, мы пришли к заключению, что она укладывается в 18 миллионов рублей! А таких денег у театра не было… Со спектаклем не сложилось. Но голова-то продолжает работать! Все помнят, что героини пьесы Чехова стремятся «в Москву, в Москву», тем не менее желание это не реализуется, потому что есть какие-то внутренние преграды, которые не дают им осуществить свою мечту. Что именно мешает Ольге, Маше и Ирине – каждый может трактовать по-своему, одно очевидно: мечтают, мечтают, а мечта не воплощается в действительность. Думаю, Москва существует для них, как ВОЗМОЖНОСТЬ изменить свою жизнь, но если они переедут, а ничего не изменится, такая возможность перестанет существовать!!! Тогда – хоть в петлю…
Анатолий Эфрос, впервые поставивший «Три сестры» в 1967 году, позднее писал про начало первого акта, что не знает, как его решать, что это – разговор интеллигентных людей. Ну, для Анатолия Васильевича была возможна такая трактовка, для меня – нет. Для меня здесь важно то, что на именины не пришли гости – офицеры. «Полтора человека» сидят, выпивают, и еще Машин муж к ним должен присоединится, и, собственно, всё… А женихи-то где? Нет их! А между тем Ольга рассматривает такие праздники, как, возможно, последний шанс познакомиться с мужчиной, за которого она впоследствии выйдет замуж, создаст семью, родит ребенка… Она в ярости, ей необходимо обвинить кого-то. И кто же оказывается виноватым? Ирина! Она – младшая, у нее именины, а отец скончался год назад, именно в этот день. Можно было бы день памяти отца устроить, а они именины празднуют! Ольга говорит: «…Прошел год, и мы вспоминаем об этом легко, ты уже в белом платье, лицо твое сияет!.. » И тут же находит параллель с сегодняшним отсутствием гостей: «Он был генерал, командовал бригадой, между тем народу шло мало… (Пауза.) Впрочем, был дождь тогда. Сильный дождь и снег…» Ирина, понимая состояние сестры, с ней не спорит, а очень мягко пытается ее успокоить: «Зачем вспоминать?». Но Ольга взрывается: «Сегодня тепло, можно окна держать настежь!..» То есть в том, что к гости ним не пришли, погода не виновата: просто это они – сестры – никого не интересуют! И тут же срывается на среднюю сестру: «Не свисти, Маша. Как это ты можешь!» Что же делать?! «Скорее в Москву!» Конечно! Москва – огромный город, в Москве жизнь, сотни мужчин, а не «полтора человека»! Ольга успокаивает себя: «Мне двадцать восемь лет, только… Все хорошо, все от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то это было бы лучше». Маша больше всех раздражает Ольгу: она младше ее, однако уже замужем! Но мужа не любит. И поэтому Ольга «втыкает» Маше: «Я бы любила мужа…» Эта сцена сразу выявляет все проблемы семьи Прозоровых, определяет взаимоотношения между сестрами.