Академик Евгений Чойнзонов: «Путь к онкологу должен быть коротким»
Томская онкология известна далеко за пределами России. Во многом это заслуга главного онколога Сибири академика Евгения Чойнзонова, который прославился не только как талантливый хирург, освоивший множество уникальных операций, но и как выдающийся организатор здравоохранения. Как это удалось мальчику из бурятского села, можно ли назвать онкологию наукой и почему человечеству никак не удается победить рак — об этом и многом другом в интервью академика Чойнзонова «Ъ-Науке».
— Евгений Лхамацыренович, вы родились в бурятском селе, в глубокой провинции. С детства хотели быть врачом. Почему?
— Село, где я родился и вырос, называется Жаргаланта — в переводе с бурятского это означает «счастье». Я рос болезненным мальчиком, и мама мне сказала, что надо обязательно стать врачом, чтобы следить за здоровьем своим, братьев и сестер, родителей, когда они станут пожилыми. А я маму слушался.
«Меня мучили постоянные ангины»
— Вы начинали как отоларинголог. Почему именно эта специальность?
— Когда я заканчивал институт, посещал кружок оториноларингологии. Эта специальность мне нравилась, я в санпропускнике подрабатывал сначала санитаром, потом в качестве регистратора, потом в отделении медбратом. Когда профессор Кусков, завкафедрой, очень молодой и энергичный, декан лечебного факультета, предложил мне остаться в ординатуре, а конкуренция была высокая, я сразу согласился. Брали отличников, общественников. А я таким и был.
— А как стали онкологом?
— Почему-то мне на этой кафедре большей частью поручали вести онкологических больных. Раньше же одна-две палаты отводились таким пациентам. Это были прежде всего больные раком гортани. Мой непосредственный шеф Зиновий Дмитриевич Кицманюк, тогда он был доцентом, занимался проблемой лечения таких больных, это была его докторская. Фрагмент его диссертационной работы выполнял я, будучи студентом старших курсов, потом уже будучи ординатором. Это была кафедра микробиологии, где я выполнял работу, которая касалась неспецифического звена иммунитета у больных раком гортани. Потом это направление перекочевало в мою диссертационную работу. Сейчас таких больных меньше не становится — их все больше.
— С чем вы это связываете?
— Мы недавно создали консорциум вместе с нашими теоретиками-фундаменталистами, который касается рака полости рта у лиц молодого возраста. Казалось бы, у них нет этиологических факторов, которые ведут к развитию рака полости рта. Они если и курят, то непродолжительное время. Если у них есть травмы за счет острых краев зубов, то нет протезов, которые ведут к травматизации слизистой боковой поверхности языка и нёба. Вот сейчас мы изучаем эти факторы. Провели два семинара в рамках наших федеральных форумов.
— Что же удалось понять?
— Выясняется, что определяющую роль играет наследственность, генетический фактор у лиц молодого возраста. Я возглавляю это направление с клинической стороны, а с научной стороны — молодой, перспективный доктор биологических наук Евгений Денисов, восходящая звезда онкологии, без преувеличения. Многие зарубежные вузы приглашали и приглашают его возглавить лабораторию, переехать за рубеж, но он хочет работать здесь.
— Вы правы, такой задачи передо мной никто не ставил — стать академиком, организатором, возглавить НИИ… Но я рос любознательным мальчишкой. Меня волновал вопрос: почему некоторые болеют ангинами, а другие не болеют? Меня же мучили постоянные ангины. Вот это, наверное, и привело к ЛОРболезням. Когда лежал в больницах, регулярно помогал медицинскому персоналу. Носил из кабинета в кабинет результаты анализов, истории болезней.
— Зачем вы это делали?
— Я даже не понимал, что делаю нужное дело. Просто так быстрее день проходил. Чувствовал себя востребованным. Наверное, для меня это важно. В школе я был секретарем комсомольской организации, проводил очень интересные собрания, как мне сейчас говорят. Мы построили собственный спортзал!
— То же самое получилось и с онкологией, но в бОльших масштабах. Вы хотели построить работающую модель, которая действительно приносила бы пользу людям. И это у вас получилось.
— На себя проецировать успехи современной онкологии, наверное, неправильно. Я хотел, чтобы каждый человек, который пришел в эту специальность, был востребованным. Чтобы его задачи, интересы претворялись в жизнь. И мне кажется, это нам удалось. Но это не лично моя заслуга.
— Знаю, в Томске есть свой исследовательский реактор, который занимается производством радиофармпрепаратов для лечения онкологических больных. Далеко не каждый город может похвастаться таким оборудованием. Кому пришла в голову идея построить такой реактор?
— Это опять-таки не моя заслуга. Реактор существует при Томском политехническом университете. Почему сегодня томская онкология на слуху, почему она востребованна, почему наши доклады принимают на всех российских форумах, конференциях? Почему наши сотрудники получают гранты, результаты их исследования публикуют в ведущих зарубежных и российских журналах? А потому что мы, как говорит сейчас молодежь, «в тренде». Те исследования, которые мы проводим, востребованны. Вот говорят о персонализированной медицине. А что она дала, какие результаты сегодня имеет в онкологии? Я считаю — мало делают в этом направлении. А мы во взаимодействии с нашими экспериментальными лабораториями смотрим — есть востребованность в проведении предоперационной или постоперационной химиотерапии именно этими препаратами у этих больных или нет?