Во имя красоты
Главный редактор GRAZIA Алиса Жидкова встретилась с Елизаветой Борзуновой, дизайнером ювелирного бренда Liza Borzaya, и поговорила о том, как ей удается создавать уникальные украшения, о преодолениях кризисов и о смелости.
Расскажи, с чего все началось и всегда ли ты хотела этим заниматься?
Елизавета Борзунова: Я окончила финансовую академию и работала по профессии, без каких-либо мыслей о ювелирном проекте. Однажды меня попросили написать бизнес-план для немецкой ювелирной компании. В нем мы с коллегами сделали приписку, что можно открыть представительство, учитывая, что российский рынок драгоценных металлов и камней надежно защищен. И они согласились. При открытии мы выступали только в качестве консультантов, и ничего не предвещало, что ювелирка станет моим бизнесом. Но, после того как мы это сделали, подумали: а почему бы и нет? В мае 2008 года у нас прошла успешная выставка, а потом случился мировой кризис. У той компании были очень дорогие камни и украшения, их не отдали на реализацию, а в России работали только так. Потому мы стали искать, сотрудничали с тайской, итальянской, гонконгской компаниями, участвовали в выставках, привозили коллекции, собирали заказы, растаможивали. Тогда на мне были частные клиенты, а мой коллега занимался оптовиками. И мне нравилось. Я уже хотела остановиться на какой-то одной фабрике. Мы ездили в Италию, выбирали. Но наступил конец 2014-го...
А я смотрю, ты специалист по кризисам?
Е. Б.: Да, точно. И вот конец 2014 года, доллар под 200, заказы в долларах, а клиенты фиксируют в рублях. Я понимаю, что нужно камни и золото покупать сейчас. Я предложила производить в России. У меня уже тогда были «ласточки» (знаковый наладонный браслет с ласточками из золота и эмали. – Прим. GRAZIA), которые я себе сделала, то есть я уже знала хороших ювелиров. И вот в январе я говорю мужу, что открою маленькую мастерскую, потому что с таким курсом невыгодно производить за границей. Я думала, что у меня будет пара человек и мы будем просто выполнять заказы. Не было амбиций стать брендом. В январе 2015 года открыли производство, и сразу поступило много заказов – с клиентами мне повезло. И летом у меня работало уже шесть человек. В соц сети я выкладывала то, что мы делали. Потом про меня написала Катерина Перес, с которой мы познакомились на мастер-классе, и она приезжала к нам на производство. Тогда я уже понимала, что мы делаем что-то уникальное и нужно название. Взяла просто свое детское прозвище. Меня стали уже приглашать на выставки. А Алла Пищаева, тогда старший редактор моды журнала Harper’s Bazaar, сказала, что нужно про нас рассказывать всем. Но у меня особо ничего не было, ни коллекции, ничего. Все сложилось само собой. Я это не воспринимала серьезно. Думала, раз хорошо идет, то повысится уровень клиентов, перейдем на еще более крутые камни, будем расти в чеке, когда- нибудь попадем на TEFAF, а там еще круче клиенты, миллионы долларов за изделие. Но дальнейшие события расставили все по своим местам. И мы приняли решение: раз к мировым коллекционерам уже не достучаться, значит, будем заполнять вакуумы на российском рынке. Мы вышли на Америку, но в апреле 2022-го забрали коллекцию, когда уже начался конкретный хейт, счета блокировали, деньги забирали, стало понятно – лучше дома. Путь в начале был тернистый, но я ни о чем не жалею. Когда мы приняли решение строить классический бренд с хорошей ассортиментной матрицей и высоким качеством, мне стало легче. Но работы, конечно, прибавилось.
А до того как ты начала всем этим заниматься, какие у тебя были отношения с ювелирными украшениями, что самой нравилось?
Е. Б.: Когда я была маленькая, мама любила украшения, на трюмо висели бусы всякие, я все время наряжалась. На какой-то Новый год мама сделала мне костюм бусинки – распустила все свои бусы и расшила ими пыльно-розовое платье. И на голове были бусины как волосы. Я выиграла городской конкурс костюмов. В подарок мне вручили куклу выше меня ростом.
Скажи, а как бы ты вообще описала сейчас дизайн своих украшений?
Е. Б.: Я думала на эту тему. Ювелирный рынок очень консервативный. Ничего не меняется столетиями. Я хотела делать то, чего еще нет. Я погрузилась в историю искусства, пошла учиться рисовать, чтобы с клиентами правильнее общаться. И подумала: почему никто не делает что-то суперсмелое – это же просто? Я бы назвала наш стиль так: совмещение несовместимого, современный модерн, эклектика.
Но дерзкий?
Е. Б.: Да, он дерзкий! Когда прорабатывали коллекцию «Тату», понимали, что хочется рок-н-ролла, вызова, чтобы коллекция была яркая, запоминающаяся, но обязательно красивая. Не хотелось делать классику, хотелось расти. Нас интересовали коллекционеры, у которых все это есть и им нужно только что-то уникальное.