«Чеченцы». Поколение
Кем были воины, прошедшие первую и вторую чеченские кампании, победившие разруху, разложение общества и терроризм
Через войны в Чечне и контртеррористические операции (КТО) на Северном Кавказе прошло до 600 тыс. солдат и офицеров федеральных сил. Это была крайне неоднородная масса людей. Очень серьезно различались интенсивность их вовлеченности в конфликт, возраст, путь, которым они пришли на войну. Человек, попавший молодым солдатом срочной службы на новогодний штурм Грозного, и «тяжелый» оперативник ФСБ, выезжающий «на адрес» штурмовать квартиру где-нибудь в Махачкале в середине «нулевых», обладали совершенно разным опытом и с точки зрения психологии, и с точки зрения непосредственно боевых действий.
* Писатель, историк.
Можно сказать, что они прошли через разные войны. Однако в известном смысле война никогда не меняется. Многие бойцы, испытавшие полевые тяготы, огневой контакт, риск гибели, приобрели тяжелые физические травмы. И почти все, в той или иной степени, — травмы душевные.
В отличие от ветеранов Великой Отечественной войны люди, сражавшиеся на Кавказе, часто сталкивались с опасливым и отчужденным отношением общества. Не говоря о том, что многие ветераны 1990-х и 2000-х побывали в горячих точках, которые для обывателя вообще мало что значили: от Приднестровья и Югославии до Абхазии и Таджикистана. Представление о том, что солдат выполняет важную для страны функцию, стало появляться, пожалуй, только ко второй войне в Чечне. До этого отношение к таким ветеранам сводилось к формуле «имя твое неважно, подвиг твой неизвестен (и не нужен)».
Срочники
Как бы разнообразны ни были солдаты, оказавшиеся на полях сражений 1990-х, в первую очередь в Чечне, они зримо распадаются на несколько больших групп. Первая — это «герои поневоле». В нее входили, разумеется, в первую очередь солдаты срочной службы. Здесь оказаться в строю мог практически кто угодно — чаще всего, конечно, речь шла о детях из не самых богатых и благополучных семей. Однако в 1990-е годы в России богатых и благополучных семей в принципе было мало.
Чеченская война началась и развивалась на фоне чрезвычайно сложных и часто скверных процессов внутри общества и страны. Падение СССР и строительство нового государства на руинах — самый очевидный факт, который приходится учитывать. Однако им дело не исчерпывалось.
Демографический переход с его высокой рождаемостью завершился. На войну в Чечне отправилось очень немногочисленное поколение.
В России склонны применять к войнам шаблоны времен Великой Отечественной. Однако портрет солдата на Кавказе был совершенно иным. Это человек из города, имеющий одного брата или сестру или не имеющий их вовсе. Без учета демографических и социальных факторов некоторые обстоятельства — прежде всего финал первой войны — просто невозможно понять.
Ведь отсюда крайняя чувствительность российского общества 1990-х годов к людским потерям — в первую очередь среди солдат срочной службы. Широко известный Комитет солдатских матерей, массовые протесты родных против участия их близких в боевых действиях — в основе всего этого лежал во многом демографический фактор.
Другое обстоятельство, которое стоит держать в голове, — массовая деидеологизация. СССР был жестко идеологизированным государством, но его падение вызвало не просто мгновенное разрушение советской идеологии, но и массовое неприятие идеологии вообще.
При таких вводных неудивительно, что война в Чечне была максимально непопулярной. Однако примечательно, что, несмотря на это, период максимальной деморализации, когда сдаться в плен мог целый взвод, а солдата могла захватить даже невооруженная, но заряженная толпа, продлился очень недолго. Уже к весне 1995 года (в некоторых частях уже с зимы 1994/95) можно было говорить о спаянности отдельных воинских коллективов. Ко второй войне уровень боевого духа существенно вырос.
Во многом это произошло по принципу от противного. Общепатриотическая мотивация сохранялась, но уже в ходе первой войны к ней добавилась ненависть к противнику. Боевики быстро начали демонстрировать крайнюю жестокость по отношению к пленным и гражданскому населению, которая возрастала все больше и больше. Издевательства и казни, часто мучительные, даже изощренные, сами по себе резко уменьшали число желающих сдаться в плен.
Дикие террористические акты дорисовали образ врага до того уровня уродства, когда против неприятеля стойко сражается основная масса людей. Можно легко допустить, что произойди, к примеру, бой 6-й роты псковского десанта в декабре 1994-го, солдаты, оказавшись в безвыходной ситуации, могли бы сложить оружие. Но в 2000 году такие же призывники подрывали себя гранатами, чтобы не попасть в плен.
Как в прежние века, военное товарищество играло колоссальную роль в сплочении подразделений и мотивации солдат. Фраза «За ребят, за Серегу — на выпуске рядом стояли», сказанная старшим лейтенантом Игорем Григорашенко в телерепортаже с первой войны, выражает не только его личные чувства, но и позицию огромного числа солдат в разные эпохи — и чеченская война не стала исключением.
Кроме того, многое зависело от части, в которой оказался конкретный призывник. Если он с самого начала попадал под руководство компетентных офицеров в слаженный воинский коллектив, то имел все шансы стать хорошим бойцом, которого командиры и сослуживцы поддерживали и не позволяли сойти с ума от ужасов войны.
Хотя призывники стали «героями поневоле», большинство из них стойко переживало ужасы боевых действий и сохраняло способность выполнять боевые задачи. Часто даже с запасом. Так, одна из трагедий и одновременно один из великих подвигов срочников относится к штурму Грозного 2000 года. В этот период множество из его потенциальных участников должны были уволиться в запас и уехать. Офицеры не могли заставить солдат, выслуживших срок, идти в бой, и были вынуждены уговаривать их.
В итоге значительная часть этих двадцатилетних старослужащих осталась — понимая, что сменят их гораздо менее опытные люди. Они остались и взяли Грозный. Большинство убитых и раненых в штурмовавших город бригадах внутренних войск — это люди, которые уже должны были быть дома. Такова цена этой победы.
Контрактники
«Контрабасы» не встречались в Советской армии и появились уже в первую чеченскую войну. Именно в 1994–1996 годах сформировался массовый общественный запрос на укомплектование Вооруженных сил контрактниками. Гибель юношей 18–20 лет в Чечне погружала общество в тяжелую депрессию, а военные профессионалы выглядели куда лучшими кандидатами на роль спасителей Отечества.
В межвоенный период дело шло ни шатко ни валко: привлечение контрактников упиралось в вопрос нехватки денег. Однако в 1999 году переход на контрактную службу хотя бы воюющих частей со скрипом сдвинулся. По официальным данным, на середину 2003 года 45% военнослужащих Минобороны Объединенной группировки в Чечне составляли контрактники.