Анастасия Денисова. Женское счастье
Спрашиваю Вадика: "Может, поговорим? Все-таки у нас семья". А в ответ: "Хочешь правду? Ты стала толстая, некрасивая. У тебя огонек в глазах погас". Нельзя говорить такое женщине, как бы она ни выглядела. Лучше соври: "Прости, полюбил другую". Я бы поплакала да забыла. А тут меня словно по стенке размазали.
Я с детства привыкла быть в центре внимания. Выросла в обеспеченной московской семье: папа успешно вел собственный бизнес. Мама оставила работу дизайнера-технолога и посвятила себя дому и детям: у меня есть старший брат Денис. Я всегда и везде успевала. Была первой и в «музыкалке», и на школьной сцене, занимала призовые места на конкурсах самодеятельности. Меня считали душой компании. Ловила на себе восхищенные взгляды: какая талантливая девочка! Словом, ощущала себя звездой местного масштаба. Жила с задранным кверху носом. Казалось, весь мир вертится вокруг меня!
Мальчишки признавались в любви — к этому я тоже привыкла. Помню, утром проснулась, выглянула на улицу, а на асфальте выведено: «Настя, я тебя люблю!» В другой раз на козырьке подъезда — совсем рядом с моим окном — увидела букет ромашек и цветными мелками написано: «Настена, это тебе!» Конечно, было приятно.
Обожавший меня папа твердил, что мальчики со двора его дочери не пара. Когда училась в старших классах, знакомил с сыновьями партнеров по бизнесу. Но я вела себя как разборчивая невеста: один казался слишком занудным, другой — прыщавым... Росла строптивой, за словом в карман не лезла. Очередного поклонника пригвоздила: «Ты совсем не мой тип мужчины. Не люблю глупых!»
После школы легко поступила в ГИТИС. И в том же году мастер Валентин Васильевич Тепляков назначил меня на роль Лизы в «Братьях Карамазовых» — этот спектакль он ставил со старшекурсниками. А я-то всего на первом! Волновалась страшно — такая ответственность. Но была невозможно горда: после занятий студенты шли домой, а я — на репетицию, как взрослая.
С Вадимом мы стали отдаляться друг от друга. Моя профессия казалась ему блажью, институт — местом, где не пойми чем занимаются. Ругались все чаще
Словом, все складывалось отлично, если не считать развода родителей. Наша семья рухнула. У отца появилась новая жена, родился сын. Я сильно переживала за маму, хотя по большому счету жила уже своей жизнью. Папа подарил мне квартиру: небольшую, но в самом центре Москвы. Часто собирала у себя компании, дым стоял коромыслом. На огонек заглядывал и старший брат со своими друзьями. С одним из них у меня завязался роман.
Вадим был серьезным парнем: окончил технический вуз, работал менеджером в строительной компании. На фоне легкомысленных однокурсников он казался очень надежным. Учил меня водить машину по ночной Москве. А когда простудилась, принес лекарства и малиновое варенье, сам сварил вкуснейший борщ. Про себя отметила: «Надо же — хозяйственный!» Ловила влюбленные взгляды и думала: а ведь, пожалуй, буду за ним как за каменной стеной.
В один прекрасный день решила, что хочу ребенка. А я с детства такая: вынь да положь, только тогда успокоюсь. Судьба решила: «Хочешь? Возьми!» Я забеременела. Вадик настойчиво звал замуж. Но я попросила дождаться появления малыша. Думала разом отгулять оба радостных события.
Фото: из архива А. Денисовой
Рисовала себе будущее: стану, словно нимфа, сидеть под яблонями на даче в сарафане и нежно гладить животик, петь ему песенки. И рядом — счастливый Вадик. Но жизнь внесла коррективы: беременность оказалась совсем не сказкой. Живот вырос такой огромный, что когда заходила в комнату, вначале появлялся он — как нос корабля — и только потом я. В положении становишься совершенно беспомощной, даже шнурки не завязать. Всегда была маленькой, юркой, а тут превратилась в вялую «тетю Мотю»!
Второй неожиданностью стали роды. Понимала, что будет больно. Но все ведь рожают, и я потерплю. На деле мучилась двенадцать часов, и это был ад. Сын оказался слишком большим, никак не мог выбраться наружу. В память врезалось, с какой растерянностью смотрела на меня доктор: не знала, чем помочь. А когда все случилось, призналась, что спасли меня буквально чудом.
Юра родился богатырем — четыре с половиной килограмма! Держала его на руках и думала, что самое страшное позади. Теперь заживем! Но не тут-то было. Почти сразу после выписки сын начал стремительно терять вес. Диагностировали серьезное воспаление почек: протяни мы еще день-два, и Юрочку бы не спасли.
Я с ним надолго поселилась в больнице. Он лежал весь в синяках от уколов, катетеров и капельниц, с зондом, проведенным в желудок через нос. Каждые три часа я вводила сыну смесь, буквально по капельке. Счет шел на граммы. Кормления длились до часу — настоящая проверка на терпение! Но самое ужасное — в семь вечера меня выгоняли: ночуют малыши под присмотром двух нянечек. Воображение рисовало страшные картины: пятнадцать грудных младенцев в отделении и все орут. Один голодный, второму надо попить, третий мокрый... И среди них плачет мой Юра. Сердце разрывалось.
Моя мама ездила в храм, часами простаивала перед иконами с одной молитвой: «Господи, помоги!» До сих пор уверена, что Юрочка — вымоленный ребенок. Понемногу он пошел на поправку, и нас выписали домой. Но после больницы сын стал тревожным, плохо спал. Чуть что, я подскакивала и бежала к кроватке, и так — полтора года. Днем ездила учиться — решила не брать академический отпуск. Спасибо маме, которая очень помогала.