Горят ли окна в министерстве обороны?
В мае 1981 года в Москве прошла расширенная конференция КГБ, на которой её глава Юрий Андропов произнёс речь — «полную страхов перед американскими военными планами», по признанию тех, кто внимал словам своего начальника. Что же так напугало Кремль?
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ДЫМАРСКИМ ВИТАЛИЕМ НАУМОВИЧЕМ
Все советские лидеры — и Хрущёв, и Брежнев, и Андропов, и даже еле живой Черненко — с беспокойством следили за каждым шагом американской администрации, опасаясь военного нападения с использованием ядерного оружия. На исходе брежневской эпохи это беспокойство переросло уже в состояние, близкое к паранойе.
Катализатором стало избрание президентом США Рональда Рейгана, с первых дней пребывания в Белом доме демонстрировавшего свою враждебность по отношению к СССР. Затем он её перевёл на язык конкретики: объявил в марте 1983 года программу «стратегической оборонной инициативы» (СОИ), которую сенатор Эдвард Кеннеди переименовал в программу «звёздных войн» (до сих пор среди специалистов нет единого мнения, была ли она сознательным блефом или реальным проектом); сделал громкие заявления, приравнивавшие Советский Союз к «империи зла»; нарастил военный бюджет США… Вместе с предупреждением Александра Хейга, первого госсекретаря Рейгана, о том, что «время их (Советов. — В. Д.) необузданного авантюризма в третьем мире закончилось, что терпение Америки… иссякло», всё это воспринималось в Москве как реальная перспектива скорой агрессии Соединённых Штатов.
А Рейган — вор, ковбой и педераст —
Поставил мир на ядерную карту.
Тревожно мне. Кусаю свой матрац.
Дрожу, как СС-20 перед стартом.
Из песни Александра Башлачёва «Подвиг разведчика» (1984)
На майском совещании 1981 года в КГБ шеф ведомства сообщил удивлённой аудитории, что существует возможность нанесения Соединёнными Штатами первого ядерного удара, в связи с чем Политбюро санкционировало специальную директиву разведслужбам организовать тщательный сбор военно-стратегической информации о возможных планах США и НАТО. Операция получила кодовое название РЯН («ракетно-ядерное нападение»).
Все наши резиденты за рубежом получили детальную инструкцию по сбору такой информации, причём впервые КГБ и ГРУ должны были тесно сотрудничать между собой.
Особое внимание следовало обратить на выявление признаков подготовки к мобилизации. Всего таких признаков в советской внешней разведке набрали аж 292.
«Всё это облекалось в какие-то несусветные, очень смешные задачи. Если, скажем, увеличиваются запасы донорской крови или там пропадает в магазинах тушёнка, значит делаются запасы на особый день. Или надо отслеживать движение поездов. Или горит ли свет по ночам в министерстве обороны? Мол, если горит, значит точно они готовятся к войне. И вот был набор таких нелепых заданий, которые подчёркивали абсурдность этой паранойи». Юрий Кобаладзе, бывший сотрудник лондонской резидентуры
Как свидетельствовал Олег Гордиевский, в то время двойной агент, работавший и на советскую, и на британскую разведку, операция РЯН практически не предусматривала разведывательной деятельности по новым разработкам западной ракетной технологии. Главной задачей считалось обнаружение подготовки к внезапному ядерному нападению, чего бы это ни стоило. Что называется, «любой каприз за ваши деньги», и разведчики не жалели ни сил, ни запасов собственного воображения, чтобы предоставлять в Центр тревожную информацию, которая ещё больше возбуждала советское руководство.