Корней Чуковский — литературный гений, полный противоречий

Дилетант18+

Корней Чуковский

Портретная галерея Дмитрия Быкова

Название

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ

1.

30 декабря 1920 года Чуковский записывает в дневнике: «Вчера самый неприятный день моей жизни: пришёл ко мне утром в засаленной солдатской одежде, весь потный, один человек — красивый, изящный, весь горящий, и сказал, что у него есть для меня одно слово, что он хочет мне что-то сказать — первый раз за всю жизнь, — что он для этого приехал из Москвы, — и я отказался его слушать. Мне казалось, что я занят, что я тороплюсь, но всё это вздор: просто не хотелось вскрывать наскоро замазанных щелей и снова волноваться большим, человеческим. Я ему так сказал; я сказал ему:

— Нужно было прийти ко мне лет десять назад. Тогда я был живой человек. А теперь я литератор, человек одеревенелый, и изо всех людей, которые сейчас проходят по улице, я последний, к кому вы должны подойти.

— Поймите, — сказал он тихим голосом, — не я теряю от этого, а вы теряете. Это вы теряете, не я. 

И ушёл. А у меня весь день — стыд и боль и подлинное чувство утраты. Когда я предложил ему денег, он отказался».

Что заветного и главного он мог сказать Чуковскому о нём самом? А вероятно, мог, потому что Чуковский ждал этого всю жизнь. Сам для себя он был загадкой, как все модернисты, и не понимал, что является ключом, общим знаменателем его сложной и разнообразной личности. У Ахматовой было сходное ощущение: она всё время ждала, что кто-то ей скажет «победившее смерть слово и разгадку жизни» её. Одно время она думала, что такое слово ей сказал Недоброво в статье 1915 года. Все они сознавали, что личности их бесконечно сложнее и богаче того, что им приходится делать; и бурная эпоха не способствовала их раскрытию, а скорее отвлекала от него. Но замечательна сама по себе эта вера двух одесситов с семилетней разницей в возрасте (1882 и 1889 год), что существует «победившее смерть слово». Вероятно, в самом воздухе Одессы (где Ахматова родилась, а Чуковский рос с трёх лет) растворена вера в необыкновенные возможности искусства.

Чуковский прожил почти 90 лет, написал фантастически много во всех жанрах, перевёл добрую сотню шедевров английской и отчасти американской литературы (именно в его переводах мы знаем «Благородного жулика» О. Генри и «Приключения Тома Сойера», в его пересказе — Робинзона), заново открыл читателю Некрасова, реконструировав «Кому на Руси жить хорошо» и расшифровав множество его черновиков; благодаря ему мы прочли Уитмена и полного Уайльда, о которых он написал лучшие биографические статьи и составил замечательные собрания; он написал лучшие полумемуарные, полуисследовательские очерки о Блоке, конспект замечательной книги о Чехове, первоклассные статьи о Шевченко — и это мы не упоминаем его детскую поэзию, по которой его в основном и знали в позднесоветской России, потому что даже эта позднесоветская Россия была чересчур простой и плоской по сравнению с Серебряным веком и дотягивала только до детского Чуковского. И вся эта гигантская организаторская, переводческая и, собственно, писательская деятельность, беспрецедентная по интенсивности и разнообразию, требует интерпретации, сведения к одному главному вектору, нанизывания на шампур основного замысла. Такой вектор есть, и сам Чуковский обозначил его очень рано, в первой же своей публикации — в статье «К вечно-юному вопросу» в «Одесских новостях», куда привёл его Altalena, молодой и уже знаменитый фельетонист Жаботинский, будущий национальный герой Израиля.

Надо заметить, что уже в самых молодых, не по возрасту взрослых и не по-взрослому хлёстких публикациях Чуковского и Жаботинского ощущаются как лучшие, так и худшие черты их дальнейшего творчества: черты очень одесские и очень еврейские, хотя сам Чуковский, незаконный сын петербургского адвоката, никогда евреем себя не ощущал — и отчасти благодаря этому безотцовству сумел избежать сужающих, национальных идентификаций. Чуковскому всегда мешал недостаток академизма (а когда академизм вынужденно появился — в «Мастерстве Некрасова», например, книге поздней и отчасти изуродованной советской казёнщиной, — стало гораздо скучнее). Его стиль в первые сорок лет работы оставался стилем одесского фельетониста — броское начало, стремительное развитие, хлёсткие определения, некоторая разбросанность, отвлечения, избыток восклицательных знаков; пожалуй, он вернул литературной критике читабельность, филологии — увлекательность, но собственную научную репутацию подпортил. Даже Блок, в последние годы жизни, кажется, искренне расположенный только к нему, — в начале его петербургской карьеры инстинктивно сторонился этого «газетчика». Да и лекции, с которыми Чуковский объехал всю Россию, неустанно популяризуя классическую и современную словесность, редко способствуют научной репутации: знаю по себе — если человек умеет увлекательно рассказывать о своём деле, это всегда подозрительно.

Тем не менее при всей фельетонной разбросанности и кажущейся пестроте его текстов и интересов Чуковский на протяжении всей своей многообразной деятельности утверждал один и тот же тезис о примате искусства над жизнью, эстетизма над прагматикой, преимуществе литературы перед реальностью. Эту ненависть к жизни как таковой унаследовала от него и старшая дочь Лидия — идеальная ученица и хранительница наследия отца: в одном из писем она говорит о том, что не понимает, как можно любить жизнь. Жизнь и так торжествует надо всем, как ватная спина извозчика, и в нашем одобрении не нуждается. Чуковский, рано прочитавший Уайльда и на всю жизнь заболевший им, вообще не понимал, как можно любить что-нибудь, кроме искусственного: ведь всё естественное так отвратительно! Когда мать купила мне в арбатском «Букинисте» четырёхтомного Уайльда под редакцией Чуковского (1908), — большие деньги тогда, мы долго их откладывали, — и этот Уайльд, и автор предисловия Чуковский во многом определили моё сознание. И я прекрасно понял тогда, что именно в жизни Уайльд, презиравший её, был по-настоящему щедр и отважен; именно жизнь свою он сделал подлинным искусством — и всё это благодаря презрению к низким нуждам, ползучей пользе. «Но главный его враг и обидчик, от которого он должен был защищать красоту, была жизнь, то, что называется действительностью: люди, природа, дела, все факты и явления бытия. Как смеют утверждать, что жизнь — это главное, а искусство только отражение, только зеркало жизни! Что жизнь выше, реальнее искусства! Нет, это жизнь, как жалкая обезьяна, подражает во всём искусству, копирует все его движения и жесты. Искусство — единственная реальность, а в жизни всё — призраки, химеры и фантомы», — пишет Чуковский об Уайльде, якобы разоблачая, но на деле восторгаясь: ведь вся его жизнь выстроена по тем же лекалам. В детстве Чуковского и Уайльда травили, хоть и по разным причинам, — и оба нашли идеальное убежище в искусстве. У обоих был половинчатый, смутный статус: Уайльд — ирландец, Чуковский — незаконнорождённый. Но в искусстве их статус бесспорен, там они раз навсегда смогли постоять за себя. «Вот мозаически составленный мною, — боюсь, чересчур кропотливо! — из памфлетов, сонетов, комедий, трагедий, сказок, статей, повестей, афоризмов — символ веры этого фланёра и дэнди, и мы с удивлением видим, что перед нами и вправду религиозный фанатик, упрямый, прямолинейный, доведший свою веру до последней, невозможной черты, отвергший, как некий Савонарола, решительно всё, что неугодно его сектантскому богу», — пишет Чуковский об Уайльде, но на деле — о себе и своей травме; и у кого повернётся язык упрекнуть его в том, что литература была его религией? Солженицын наглядно показал, что не имеющие веры в лагере (и в большом лагере нашей жизни) не могут не ссучиться. Если человека и держит что-то, — то вера в абсолютную, универсальную силу; и у Чуковского этот абсолют был. Этим абсолютом было не только служение искусству, не только литература, — но именно принципиальная постановка телеги впереди лошади: прекрасно и осмысленно только бесполезное. Иными словами, «пишите бескорыстно, за это больше платят».

Он прослеживал эту закономерность во всём — в природе, в политике; он, как Ахматова, повторял, что без необходимого обходится, а без лишнего никогда. Его пищей и воздухом была культура, и потому он жёстко отфильтровывал людей вокруг себя, подвергая их на старте общения довольно жестоким играм. Кто выдерживал эти насмешливые испытания, кто готов был вползать в его дачу на брюхе после долгих взаимных уступок «кто войдёт первым», кто готов был битый час играть в замри-отомри, натягивая сапоги в прихожей, кто угадывал его поэтические цитаты и готов был продолжить их с любого места, — того он к себе впускал. Это была немного утомительная, немного назойливая, как его фельетонная манера, немного навязчивая, как его лекционный стиль, театрализация жизни: о ней с раздражением вспоминали его младшие друзья, Евгений Шварц и Валентин Берестов, оба относившиеся к нему с искренним обожанием. Раздражение и обожание в его случае ходили рука об руку, и он слишком был застенчив, чтобы быть со всеми хорошим. Он умел и эпатировать, и разозлить, и попросту обидеть. Но те, кто проходили это испытание, становились для него своими, — а за своих он готов был разорвать в клочья. Первым и главным пропуском к нему был талант; вторым — искренняя и подлинная начитанность, догадливость, та особая интеллектуальная деликатность, которой в упор не видят люди грубые и простые, считающие признаком культуры употребление наукообразных формул. Такие люди говорят «наш жилой массив» или «ты по какому вопросу плачешь?» Такие люди окружали его большую часть долгой жизни, и немудрено, что за его елейной медоточивостью почти всегда скрывалось желчное, горькое раздражение. Но он умел не фиксироваться на этом — и потому почти никогда ничем не болел, сохранял великолепную активность и трудоспособность, прожил долго, и прожил бы напророченную себе сотню («Я столетний дед Корней»), если бы молодая и неграмотная сестра не заразила его желтухой при уколе.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Нелегальные супруги Нелегальные супруги

Атрибуция портретов генерала Щулепникова и его необычная жизненная история

Дилетант
Сколько лет на самом деле было героям всем известных книг Сколько лет на самом деле было героям всем известных книг

В каком возрасте герои ощутили на себе все трудности жизни

Maxim
Тайная жизнь домашних животных, или почему квадробинг больше, чем просто субкультура Тайная жизнь домашних животных, или почему квадробинг больше, чем просто субкультура

Что такое квадробинг и вредит ли он обществу?

Монокль
Сидеть по-русски… Сидеть по-русски…

Кресло, созданное Шутовым, — самый патриотичный предмет мебели для сидения

Дилетант
Игры разума Игры разума

Может ли черная дыра убить человека, пролетев сквозь тело?

Вокруг света
Запутавшееся в кредите образование Запутавшееся в кредите образование

Почему кредит на образование недостаточно популярен среди студентов?

Ведомости
Культура сбережений: зачем откладывать на завтра то, что можно потратить сегодня? Культура сбережений: зачем откладывать на завтра то, что можно потратить сегодня?

Зачем каждому гражданину нужно выработать у себя привычку делать сбережения?

Наука и техника
Оппонента не выбирают Оппонента не выбирают

Как изменилась политическая картина в Турции после ареста мэра Стамбула

Эксперт
Аграрный PR как часть стратегии развития компании Аграрный PR как часть стратегии развития компании

Какие эффективные инструменты маркетинговых коммуникаций используют в 2025 году

Агроинвестор
Доступная и комфортная Арктика Доступная и комфортная Арктика

Какие архитектурные новации стоит внедрять в полярных городах

Эксперт
Заемщики поубавили аппетит Заемщики поубавили аппетит

Почему у граждан снижаются запросы на размер кредитов наличными?

Ведомости
Европейская оборона Европейская оборона

Между выводом американских войск и «разумной достаточностью»

Деньги
Вячеслав Богдан: «Бизнес – это искусство вовремя отпускать» Вячеслав Богдан: «Бизнес – это искусство вовремя отпускать»

Спорт всегда был важной частью жизни сооснователя Flowwow Вячеслава Богдана

Ведомости
W с книгой W с книгой

Книги о творческих лабораториях театра, полицейских батальонах и кинопрозе

Weekend
У нас секса нет? У нас секса нет?

Из-за чего мужчины комплексуют в постели?

Лиза
Хватит играть в GTA: топ-5 крутых игр с открытым миром на ПК Хватит играть в GTA: топ-5 крутых игр с открытым миром на ПК

Каким играм с открытым миром стоит уделить время?

Maxim
Движение вверх Движение вверх

Почему современные мегаполисы должны делать ставку на вертикальный рост?

Ведомости
Девелоперы придерживают дома Девелоперы придерживают дома

Почему девелоперы затягивают сроки сдачи многоквартирного жилья

Ведомости
«Санкционный механизм — это “Титаник”, но Трамп хочет договориться» «Санкционный механизм — это “Титаник”, но Трамп хочет договориться»

О том, как выстраиваются отношения российского и американского бизнеса

Эксперт
Делать игры — это профессия: разработчик отвечает на (не)глупые вопросы Делать игры — это профессия: разработчик отвечает на (не)глупые вопросы

Правда, что в России не делают хороших игр? Как стать игровым разработчиком?

ТехИнсайдер
Цена возрождения Цена возрождения

Как восстанавливали экономику СССР после Великой Отечественной войны

Деньги
Как бизнесу нестыдно реагировать на негативные отзывы, опыт Ozon Travel Как бизнесу нестыдно реагировать на негативные отзывы, опыт Ozon Travel

Как бизнесу общаться с недовольными клиентами

Inc.
Островский – революция в русском театре Островский – революция в русском театре

Гончаров, известный трилогией на букву «О», был интересным и метким критиком

Знание – сила
Как приручить маркетинг и использовать его на все 100: объясняет эксперт Дмитрий Бескромный Как приручить маркетинг и использовать его на все 100: объясняет эксперт Дмитрий Бескромный

Как развить свой продукт с помощью digital-маркетинга

VOICE
Колоссального кальмара впервые сняли на видео в естественной среде обитания Колоссального кальмара впервые сняли на видео в естественной среде обитания

Как удалось запечатлеть колоссального кальмара в родных для него глубинах океана

N+1
Нейроиммунная регуляция страха оказалась чувствительна к действию психоделиков Нейроиммунная регуляция страха оказалась чувствительна к действию психоделиков

Ученые обнаружили в мозге мышей нейроиммунную сеть, отвечающую за чувство страха

N+1
Войны сыновей Войны сыновей

Как потомки Вильгельма I делили его наследие

Дилетант
Эксперт Фомин рассказал, как предотвратить слежку за переписками на Android Эксперт Фомин рассказал, как предотвратить слежку за переписками на Android

Способы защиты переписок для пользователей Android-устройств

ТехИнсайдер
Сошедший с орбиты Сошедший с орбиты

Как австралийцы изобрели «орбитальный» двигатель внутреннего сгорания

Наука и жизнь
Святая вода из Эфиопии вызвала семь случаев устойчивой холеры в Европе Святая вода из Эфиопии вызвала семь случаев устойчивой холеры в Европе

Вспышка холеры в Европе: во всем виновата святая вода из Эфиопии

N+1
Открыть в приложении