«Бочкарёвские дуры» в Зимнем
От российской революции 1917 года нас отделяет свыше столетия, о ней написаны буквально горы научной литературы, но количество мифов о тех событиях не идёт на убыль. Живучи и домыслы о женском батальоне, который защищал Зимний дворец в ночь с 25 на 26 октября 1917 года. Отделить факты от вымыслов помогут стенографические отчёты заседаний Петроградской городской думы, хранящиеся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ) в Санкт-Петербурге.
К сожалению, в памяти многих наших соотечественников остались лишь презрительные строчки Владимира Маяковского о «бочкарёвских дурах», бестолково пытавшихся защищать Зимний дворец, но, вопреки распространённому мифу, к создательнице первого женского воинского подразделения в рядах российской армии Марии Бочкарёвой эти «воины» имели достаточно условное отношение.
Активная участница Первой мировой войны, младший унтер-офицер 28-го Полоцкого полка Мария Леонтьевна Бочкарёва (1889–1920), награждённая за храбрость Георгиевским крестом и двумя «Георгиевскими медалями», в мае 1917 года в революционном Петрограде пыталась воплотить в жизнь смелую идею — создать специальные воинские части из женщин-добровольцев и вместе с ними продолжать защищать Родину. Бочкарёва заявила: «Непосредственным участием в военных действиях, не щадя жизни, мы, гражданки, должны поднять дух армии и… вызвать разумное понимание долга свободного гражданина перед родиной…»
В результате идея получила одобрение военного министра Временного правительства Александра Керенского и Верховного главнокомандующего русской армией генерала Алексея Брусилова. По их мнению, «женский фактор» мог оказать положительное моральное воздействие на разлагающуюся армию. Забегая вперёд, отметим, что нужного эффекта добиться не удалось. Сформированные женские подразделения вызывали у солдат лишь раздражение и озлобление.
Но тогда на призыв Бочкарёвой и «Женского союза помощи Родине» откликнулось свыше двух тысяч женщин. Однако «интеллигентные особы» вскоре начали жаловаться, что Бочкарёва слишком груба и «бьёт морды, как заправский вахмистр старого режима». Кроме того, она категорически запретила организовывать в её батальоне любые советы и комитеты и появляться там партийным агитаторам.
Формально это было явным нарушением порядков, установленных в армии после Февраля знаменитым «Приказом № 1». В конце концов, всё же произошёл раскол — с Бочкарёвой осталось примерно 250 женщин, а остальные ушли, чтобы влиться в ряды другого формируемого батальона. 23 июня 1917 года «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкарёвой» — такое официальное название получило новое воинское подразделение — отправилась на фронт.
В это же самое время в Петрограде в Инженерном (Михайловском) замке началось формирование нового женского батальона. Корреспондент «Огонька» с пафосом писал: «Съезжаются сюда со всех сторон России. Едут девушки, матери, жёны. У иных убиты сыновья, у других — мужья, у третьих — женихи и братья… Принимаются от 18 лет, но много есть и в среднем возрасте…» Новое воинское подразделение стало официально именоваться 1-м Петроградским женским батальоном.
Батальон приравнивался к полку и подчинялся непосредственно штабу Петроградского военного округа. По штату он состоял из четырёх рот по 160 штыков, одной нестроевой роты (хозяйственной части), пулемётной команды с восемью пулемётами. Кроме того, в состав батальона входили команды пеших и конных разведчиков, а также команда связи и сапёрная. Офицерский состав состоял исключительно из мужчин, в основном имевших фронтовой опыт. Всего часть насчитывала чуть более 1000 женщин-солдат (их называли «доброволицами») и полтора десятка офицеров. Командиром был назначен штабс-капитан гвардейского Кексгольмского полка Александр Васильевич Лосков (1888–1920).
После первоначального обучения в Петрограде 7 августа 1917 года батальон был перебазирован в район станции Левашово и разместился в имении княгини Вяземской. «…Никакой политической окраски у батальона не было, — вспоминал штабс-капитан Павел Васильевич Шагал (1896–1978), командовавший 3-й ротой женского батальона, — не было также никаких разговоров о будущем политическом устройстве России. Это было объединением лучших честных русских девушек и женщин, которые хотели служить, даже неизмеримо больше, принести себя в жертву Родине».
