Объект неустанного разоблачения
Тайная полиция, оргии, мировое господство, спрятанные сокровища и другие мифы о Ватикане
На этой неделе вышел в российский прокат фильм Эдварда Бергера «Конклав», экранизация остросюжетного романа Роберта Харриса о трудных выборах очередного римского папы. Успех сначала книги, а потом и фильма (широкий мировой прокат только начинается, но сборы уже превысили съемочные затраты) — еще одно свидетельство того, что тайны Ватикана по-прежнему ходовой товар. В сущности, если вынести за скобки новозаветные сюжеты, ничто более из того, что связано с жизнью христианской церкви, исторической и нынешней, настолько стабильного любопытства в массовой культуре не вызывает. Сергей Ходнев рассказывает, какие ватиканские секреты, фантастические или правдоподобные, оказались при этом особенно востребованными — и в чем секрет этой притягательности.
Секретные выборы
Заманчивость конклава как события кажется особенно понятной. Торжественный церемониал, единственные в своем роде «декорации» в виде Сикстинской капеллы, суровая замкнутость, ветхие ритуальные формулы. Труба с черным или белым дымом, опять же. Это и возвышенно, и экзотично, но служит при этом не каким-то мистическим целям — в конечном счете это вполне практическое и понятное любому обывателю действие, выборы нового лидера. Лидера религиозного, но в своем роде все еще могущественного и во всяком случае обреченного на медийное внимание.
К тому же это светские выборы (честные-прозрачные или нет, это в данном случае не важно) проходят шумно и в лучах софитов. А в Ватикане не то, здесь замкнутое сословие, физически затворившись от мира, избирает нового понтифика в условиях повышенной секретности.
В последние десятилетия кардиналы, надо отдать им должное, своим клятвам остаются в основном верны — подробности о том, как именно проходило голосование на конклаве, «утекают» очень редко. А вот раньше было не так. Скажем, от XVII века до нас дошли настолько обильные и подробные свидетельства (в дневниках, мемуарах, частной и дипломатической переписке), что ход иных конклавов мы можем восстановить буквально по дням и по часам. И тогда становится понятно, что робко политиканствующие кардиналы из фильма «Конклав» по сравнению со своими тогдашними предшественниками — малые дети. Участники конклавов напропалую интриговали, ловчили, грызлись, тайно поддерживали связь с внешним миром самыми изобретательными способами. И все не из-за одних только личных амбиций или там корыстолюбия: конклавы того времени были шахматной доской, на которой в политических интересах пытались более или менее успешно играть большие державы.
Так что боролись не условные консерваторы с условными либералами, а сторонники тех или иных монархов, партии, скажем, французская, австрийская или испанская. И ставки были велики, и страсти, и происходящие иногда драмы, причем не слишком назидательные. Король Франции или император Священной Римской империи запросто могли напрямую вмешаться в выборы, наложив вето на ту или иную кандидатуру,— и кардинальская коллегия подчинялась. А бывало и совсем зловеще. Я помню, например, заметки кардинала фон Гарраха о конклаве 1655 года; там был такой сюжет — возникла кандидатура кардинала Карафы, и вот он набрал пять голосов, потом восемь, потом тринадцать, потом уж и за двадцать. Возможность победы, казалось, уже маячила на горизонте, однако влиятельной французской партии это, очевидно, не очень нравилось. И вот кардинал Карафа возьми да и умри перед очередным туром голосования. Нет, все под Богом ходим, конечно — но беллетристу или сценаристу, казалось бы, как пройти мимо подобного сюжета.
Но на деле-то конклавные тайны общественность до поры до времени смаковала именно в виде слухов, сплетен, официальных реляций и утечек. В художественной литературе вплоть до ХХ века папские выборы если и появляются, то как-то совсем походя. Как у Пруста, где для Свана «в силу сложной игры обстоятельств от предстоящего избрания папы на конклаве зависело, удастся ему или не удастся сделаться любовником одной кухарки». Романов, где на конклаве в сколько-нибудь серьезной степени держится сюжет, очень немного. Скажем, «Адриан VII» Фредерика Рольфа (1904) — фантазия об английском мирянине-католике, мудром и решительном чудаке, который становится папой, берется за переустройство мира, но гибнет от руки террориста-социалиста.
А вот в ХХI веке папские выборы внезапно становятся благодарнейшим предметом в кино и сериалах. Само собой, байопики: польско-итальянский сериал об Иоанне Павле II «Кароль. Человек, ставший папой» (2005), фильм Фернанду Мейреллиша «Два папы» (2019), где Энтони Хопкинс сыграл Бенедикта XVI, а Джонатан Прайс — папу Франциска. Исторические драмы: сразу два сериала «Борджиа», выходивших в начале 2010-х. Притчи: «У нас есть папа!» Нанни Моретти (2011), трагикомедия о разуверившемся папе, сбежавшем из Ватикана сразу после своего избрания. Триллеры — как тот же «Конклав» или как «Ангелы и демоны» (2009) по Дэну Брауну. И, само собой, сериальная дилогия Паоло Соррентино, «Молодой папа» и «Новый папа».
Очевидная причина этого всплеска — небывалая медийность конклавов 2005-го и особенно 2013 года. Но сыграло свою роль и то, что происходило с католической церковью в предыдущие полвека. Главным образом, конечно, эволюция публичного имиджа папства как института. На глазах у всего мира понтифики превратились из неприступных идолов (паланкин, опахала, тиара, целование туфли и все остальное) в живых персон, показывающих себя пастве с доверительностью и человечностью. Естественно, тем интереснее, как именно тут случается переход: как на такого человека взваливают ношу «Петрова служения» его собратья, тоже люди из плоти и крови.
Секретные непристойности
31 октября 1501 года Чезаре Борджиа устроил в своих ватиканских покоях званый ужин, на который были приглашены и его отец, папа Александр VI, и его сестра Лукреция, и высшие придворные, и римская знать — но также и полсотни куртизанок. Девицы плясали, показывая стриптиз, потом по полу рассыпали каштаны, и голые куртизанки их собирали, ползая по коврам и намеренно принимая зазывные позы в свете свечей — пока дело не кончилось оргией. Папа и его детки радостно аплодировали. А потом еще раздавали особенно доблестным участникам ценные призы. Для пущего впечатления надо, наверно, уточнить, что вечер 31 октября — канун Дня Всех Святых.