Уesман. Вспоминая Дмитрия Брусникина
«Стол памяти» — так назывался важный объект на выставке в Московском музее современного искусства «Человек размером с дом», посвященный памяти актера, режиссера и педагога Дмитрия Брусникина (1957–2018). Это был длинный стол, за которым каждый вечер собирались друзья, коллеги, родственники и ученики. Из их рассказов, воспоминаний и размышлений возникла удивительная книга, которую представляет Сергей Николаевич
Это, конечно, абсолютный раритет. Ручная работа. Шедевр, сотворенный художником Ксенией Перетрухиной. Даже страшно представить, сколько она может стоить. Я таких театральных книг никогда не держал в руках. Это и альбом с множеством редких фотографий из семейного архива, и книга жизни, через которую проходит вся театральная и личная история главного героя, и еще это портрет времени, в котором узнаешь себя и своих современников.
С Дмитрием Брусникиным мы были мало знакомы. Так сложилось, что пути наши почти не пересекались. Хотя было много общих знакомых и друзей. Он всегда существовал как-то немного наособицу, отдельно. Красивый, очень высокий, с этим своим торжественным мхатовским голосом. Помню его дебют в спектакле «Путь», где он играл Александра Ульянова, старшего брата Ленина, несостоявшегося цареубийцу. Еще совсем юный. Он хорошо умел молчать на сцене. Как-то очень вдумчиво и сосредоточенно. Почти как Ефремов. Они вообще были чем-то неуловимо похожи. Какой-то внутренней значительностью. К тому же не подпасть под обаяние ефремовской интонации и улыбки было нельзя. После двух недель, проведенных вместе с Олегом Николаевичем в США, я сам с удивлением начал ловить себя на том, что невольно копирую его жесты, повторяю его слова. «Мне время тлеть, тебе цвести», — цитировал он к месту и не к месту пушкинские строки, вкладывая в них какой-то свой тайный смысл. Тогда, в конце 80-х, тяжело переживая затеянный им раздел МХАТа, Ефремов искал, на кого опереться, с кем разделить неподъемное бремя будущего театра, кому из молодых можно довериться. Притом что, как до мозга костей советский человек и как сын ответственного работника ГУЛАГа, проведший детство в воркутинских лагерях, Ефремов, конечно, не верил никому. Но каким-то своим безошибочным режиссерским чутьем он Брусникина сразу выделил и ставку на него сделал. «Мне время тлеть, тебе цвести».