Изумрудный истребитель
Вот и настал тот период в середине календарного года, когда бесчисленные притоки крупных рек, очистившись от древесного мусора и окончательно став на летний уровень, обнажили затопленные половодьями берега. Их воды, сбросив накопившийся придонный ил в главные артерии водных магистралей, стали прозрачными, а течение — стабильным и предсказуемым. Многие виды водоплавающих птиц как раз поспели к этому времени, чтобы вывести на воду птенцов.
В жёлто-зелёных водотоках речек теперь можно легко наблюдать и подводных обитателей. В заметно потеплевшей воде жизнь также бурно развивается, наполняя её объёмы разнообразными организмами. Конечно, главным звеном ихтиофауны является рыба. Как и в «сухопутном» мире, в водной стихии все те же законы: хищники нападают, а их жертвы убегают. Увидеть это своими глазами можно в солнечный день, забравшись на крутой возвышенный берег любой неширокой речки.
Иногда на привалах наблюдая за обитателями рек, обращаю внимание на то, что я тут не единственный натуралист. Подчас буквально передо мной, на склонившихся к воде ветвях ивы так же неподвижно сидит и наблюдает за рекой крайне интересный субъект. Его внешний облик настолько ярок и необычен для наших широт, что задаёшься вопросом: как здесь оказалась «тропическая» птичка?
Чтобы побольше узнать о жизни «речного попугайчика», я провёл несколько летних сезонов у одной подмосковной реки.
Какой рыбак не знает зимородка! Каждый видел хотя бы раз этого красавца в изумрудно-синем камзоле. Английское название Kingfisher (король-рыбак) предопределяет его основную деятельность. В отличие от других мастеров рыбалки, длинноногих рыбаков-водоходов (о них в статье «Великолепная рыбалка», см. «Наука и жизнь» № 11, 2021 г.), у зимородка ног почти не видно. Он не то что по воде, но и по суше ходить не может — его лапки рубинового цвета годятся лишь для сидения на присадах. Что же остаётся королю рыбалки из ловчего арсенала? Прежде всего длинный и сильный клюв-гарпун, а также обтекаемое тельце, создающее минимальное сопротивление при движении как в воздухе, так и в толще воды.
Вообще-то я не рыбак, по крайней мере, не заядлый. И зимородка я впервые даже не увидел — услышал, причём звук был очень похож на цырканье белой трясогузки. Но длиннохвостой и приседающей птички вблизи не оказалось, а вот другая, очень яркая, трижды пролетев мимо меня с коротким вибрирующим свистом, вдруг уселась прямо перед моими глазами на торчащую из воды веточку-шесток. И это был зимородок!
Покрутившись на шестке и как следует осмотрев меня, птица, скорее всего, приняла моё присутствие как естественную данность и повернулась ко мне своей восхитительной спиной.
Вспомнились рассказы рыбаков о том, что иногда зимородки усаживаются даже на стоящие удилища, ожидающие поклёвки. Поэтому, поразмыслив, я пришёл к выводу: чтобы окончательно войти в доверие к летающему «рыбаку», надо самому стать рыбаком. Сказано — сделано, и в следующий раз я прибыл к знакомому берегу с нужной амуницией.
Сев на раскладной стульчик совершенно открыто, я с серьёзным видом стал играть роль увлечённого рыбака, имитируя забросы и прочую возню с оснасткой. Ни единым жестом или взглядом я не давал понять подлетавшему зимородку, что он меня интересует. Краем глаза следя за птичкой, я терпеливо выказывал абсолютное равнодушие к ней, хотя фотографу требуются для этого значительные усилия! Вскоре тренинг по привыканию стал давать свои плоды. Даже мои кратко-временные отлучки от «рыбацкого поста» перестали пугать «коллегу» — он уже не улетал.
В те первые встречи с зимородком я застал такой момент, что улетать-то ему далеко было не ко времени. Наоборот, первые прилетевшие с зимовок самцы старались сразу занять подходящие места для обустройства гнёзд. Если прошлогодние норы, в которых гнездились пары зимородков, не были разрушены за зиму, то птицы занимали их в первую очередь. По всей видимости, мой «коллега по рыбалке» именно такую нору и оберегал.
Периодически вдоль течения реки стремительно пролетали другие зимородки — нарушители территории данного гнездового участка. Прямолинейный полёт этих птичек, похожих на самолётики-истребители, был настолько быстр, что угадать их появление можно было лишь по приближающимся пронзительным свистам и… по поведению моего «соседа-рыбака». В такой момент он преображался — из спокойного «ждуна» превращался в крайне агрессивного бойца. Вытянувшись вертикально, взъерошив плечевые перья, самец-хозяин направлял полураскрытый клюв в сторону пролетающего соперника. Когда кто-то из чужих садился неподалёку, хозяин наклонялся вперёд, вытягивал шею, приспускал крылья и ещё сильнее взъерошивал перья на плечах. Но такое устрашение не всегда действовало, и возбуждение претендентов становилось максимальным…
Вот один из них уже почти лёг на своей присаде и, издавая крики угрозы, поводит клювом из стороны в сторону… В течение нескольких минут противостояние претендентов на гнездовую нору накалилось, и в ход пошли позы с поднятыми крыльями и хвостом, а также демонстрация великолепного оперения спины…
Представление это предназначалось вовсе не для меня, но я был под большим впечатлением. А зимородки не обращали никакого внимания на человека и доводили поединок до самого что ни на есть эффектного конца. В какой-то момент чужак взлетал с присады и, порхая, словно бабочка, перед сидящим хозяином, старался ударить его «гарпуном» или ухватить за клюв. К исходу схватка всегда перерастала в погоню: самец-хозяин на бешеной скорости и с оглушительными звонкими криками преследовал нарушителя до полного изгнания с гнездовой территории. После чего возвращался на свой шесток и, победоносно бросив на меня исчерпывающий взгляд, продолжал караульную службу. Что мне оставалось делать после такого триумфа? Помалкивать и в свою очередь продолжать «ловить» рыбу.