Скелетные мышцы самолета – система управления
Электровозы упирались колесами в крутеющую кривую, отворачивая нос от оставшегося справа Зелененького, крепко сжимали состав: хвост еще был на спуске, напирал, норовя раскатиться и слететь на стрелке. В открытые форточки кабины – кондиционер уже не работает – врываются скрип колес да вой вентиляторов. Но вдруг к этой стальной мелодии добавилась другая, будто бы небесная – гром. Но обычно гром гремит пару секунд, от силы пять – а тут словно лавина!
Помощник вспомнил, что уже слышал подобное, когда был на Грушинском – среди ясного неба ровно минуту гремело. Кто-то из соседей по поляне пояснил, что это гоняют ракетный двигатель на полигоне неподалеку, за Прибрежным. Но здесь-то откуда ракета?! Стоп, а это и не ракета вовсе: из-за верхнего среза лобового стекла выскочил худой, как карандаш, самолет со странным, словно у осы, жалом сзади, за ним тянулись две кривых дымных струи.
– Во соляра паленая, а? – пошутил машинист и небрежно попихал рукой рукоятку контроллера. «Синары» облегченно громыхнули. А тут и встречный показался из-за кривой… Хорошо, если он один, поездной диспетчер, как партизан: ничего не сказал. Тянемся, ползем, осматриваем встречный, вот уже пора и набираться, выползать из ямы… Из-за кривой показался желтый огонь светофора, который тотчас «заулыбался» – замигал. Отлично! Берем четвертую двухпутную вставку без остановки – это на руку, рабочего времени осталось два часа, из Сызрани отправили черт-те когда и в Мыльной продержали черт-те сколько. И вдруг настроение поднялось еще сильнее – слева направо «в кадре» проползла еще одна машина, на сей раз винтокрылая.
– Парад репетируют, походу!
Но бригада ошиблась. Бело-синий старичок Ми-8Т с надписью «Баркол» полз по небу вовсе не по военным делам, а по гражданским – осматривал объекты нефтяников. На широко остекленном балконе его кабины сидели три члена экипажа, и самым занятым выглядел второй пилот: сидит, чуть согнувшись левым плечом к «шагу», правой рукой еле заметно шевелит ручку, ноги в стременах педалей словно у гусара... Вертолет норовил плавно завалиться в сторону, а пилот миллиметровыми движениями ручки возвращал его в горизонт. Чуть двинул – и совсем немного назад. Еще двойное движение. И еще. Рука наконец почуяла натяг пружин – и большой палец не преминул нажать кнопку триммера. Хлопхлоп! Пропахали еще с полкилометра неба, и снова хлоп-хлоп! Над головой звенят двигатели, свистят лопасти, за стенкой хлопают электромагниты триммирования – еще та симфония… В кабине набирающего высоту военного Ту-134 было поспокойнее – лишь свистел воздух в переплете носового остекления да звенели приборы.
Гремящих в хвосте двигателей слышно не было – вся их ярость доставалась земле, борт уже подлетал к гражданскому порту, обходя его восточнее, а уж жители Новосемейкина и Мирного к грохоту старых самолетов привычны. Уже давно убраны закрылки, двигатели дымят на номинале, пилотирует, как и на барколовской «восьмерке», помощник командира. В наборе высоты работы не очень много – движениями от себя/на себя держи скорость да покачиваниями рогов – курс… Движения небрежные, с виду грубоватые, но и штурвал больше полувека летающего без гидроусилителей Ту-134 не чета почти невесомой ручке Ми-8! На нем ощущается живой скоростной напор, руки пилотирующего вспоминают ощущения из детства, когда они топили в ванной мячик… Такая же живая упругость… Это не может не нравиться, и этого лишены пилоты французских «Аэробусов», обжимающие рукой пружинки боковых ручек.
Тем временем бригада грузового, выскочив к посту, невольно обвела глазами открывшийся пейзаж с разноцветным Южным городом слева, и помощник усмехнулся:
– Прикинь, еще один!
Где-то над многоэтажками и правда блестел неокрашенными боками еще один самолет. Он дыма не оставлял, но тоже разворачивался – лежал в крене, зоркие глаза локомотивщиков хорошо видели крыло, левая консоль которого смотрела в небо, а правая прицелилась в неведомую точку на земле.
– Это Ту-154 с завода, у меня там сосед работает. Снимает комнату у моторвагонного, – уверенно сказал командир. – Он мне фотки показывал, они сначала голые летают, потом красят.
– А над нами тогда что пролетело? Похож вроде.
– Походу такой же…
Однако бригада снова ошиблась: Ту134 с Ту-154, и правда, похожи, но только на первый взгляд. Ту-134 – почти прямой потомок бомбардировщика 1950-х, Ту16, и конструкция у него соответствующая. Огромные элероны без гидроусилителей, довольно скромные закрылки, минимум автоматики – только демпфер курса с единственным гидроусилителем на руле направления да несложный автопилот. Ту-154 же куда хитрее: демпферы и гидроусилители во всех трех каналах, куда более мощные закрылки, а еще на крыле появились предкрылки… Стоп! Для человека, не знакомого с авиацией, эти слова звучат ровно так же, как грот-брам-стень-стаксель для не понимающего в парусниках (в том числе для автора этих строк), а «ловить верхушки» – несерьезный подход, поэтому начнем с основ.
Три плоскости летательного аппарата, от которых отсчитываются размеры и углы: строительная горизонталь фюзеляжа (СГФ), плоскость симметрии самолета (ПСС) и нулевая дистанция (НД). СГФ, как несложно догадаться, лежит горизонтально, конструкторское бюро может принять за СГФ и плоскость пола салона, и плоскость, делящую фюзеляж надвое, и любую другую. На туполевских машинах, например, принят второй вариант, что видно на рисунках из руководства по технической эксплуатации (РТЭ) Ту-154М. Вертикально вдоль фюзеляжа лежит плоскость симметрии самолета: она делит машину на зеркально-симметричные половины, в анатомии эту плоскость называют сагиттальной. Линия пересечения СГФ и ПСС называется осью самолета или продольной осью, она же ось Х. По ее положению отсчитываются два угла Эйлера из трех, о чем чуть ниже.