Татьяна Веденеева: «Благодарна за все чудеса, которые со мной происходили»
Любимица детей Советского Союза тетя Таня назначила встречу в «Школе современной пьесы», где играет уже десять лет. Она не побоялась вернуться к актерскому ремеслу, притом что со студенческих времен не выходила на театральную сцену.
Татьяна, вижу, в гримерке вы не одна...
— Элли мне подарили в прошлом году. Снимали передачу, посвященную Татьяниному дню, и вдруг прямо в эфире Георгий Мартиросян вручает корзинку, в которой сидит это трясущееся существо, щенок йорка. Понятия не имею, почему Георгий сделал такой подарок, мы не близкие друзья и даже не так чтобы очень хорошо знакомы. А может, это вовсе не он подарил, а кто-то передал? В прилагаемой метрике значилось, что ее зовут «Нюша из Кунцево». Я подумала: какая-то бандитская кличка — кстати, собачка на нее даже не откликалась. После съемки хотела отдать подарок обратно, но Мартиросян незаметно исчез, и с того дня я его не видела.
Решила: верну завтра. Всегда считала, что собаку нужно выбирать самой, должна произойти химия, любовь с первого взгляда... Питомцы в моем доме жили практически всегда. Первым еще в восьмидесятые появился Тихон. Котенка принес первый муж — Валерий купил его на Птичьем рынке за три рубля. Крошечный полосатый комочек вырос почти в тигра, весил пятнадцать килограммов! Муж был художником. Мы жили в маленькой квартире, посреди единственной комнаты стоял стол, заваленный красками, кисточками, холстами, всякими баночками... По ночам кот прыгал на стол и принимался катать все эти банки, краски... А потом соскакивал, бросался на тапочки и жестоко с ними воевал. У Тихона оказался сильно развит охотничий инстинкт. Так проходила каждая ночь. Мы ругали его, закрывали на кухне, но кот и там находил на что поохотиться, поэтому все по-прежнему гремело и громыхало...
Стоило на подоконник сесть голубю, полосатый мчался ловить добычу. Четыре раза вываливался из окна, а у нас четвертый этаж. Я ставила сетки, были такие уродливые пластиковые, зеленого цвета. Не помогало, Тихон ухитрялся раздирать их когтями... После очередного падения кота не стало. Я рыдала несколько дней и твердо решила, что никаких животных в доме больше не будет, слишком тяжело их терять.
Но вышло иначе. Подруга, редактор с телевидения Ольга Молчанова, упрашивала меня продать купленный в командировке за границей костюм, который был мне немного великоват. У нас тогда в продаже ведь ничего приличного не было, мы шили платья из занавесок! Я, конечно, расставаться с костюмом не хотела. Оля однажды пришла ко мне с котенком и сказала: «Ну раз не хочешь продавать, давай поменяемся!»
Это был котенок шоколадного цвета! Олина белая персидская кошка недавно родила, трое получились белыми, а четвертый почему-то цвета горького шоколада — видимо, в папу... И с огромными апельсиновыми глазами. Я, конечно, не могла устоять. Страшно породистого малыша по документам звали Олли Сенди Эльсинор. По характеру он оказался полной противоположностью Тихону — почти все время лежал на диване, мы его называли диванной подушкой. Никакая охота его не интересовала. Но если Тихон в туалет, извините, ходил в унитаз, бывают такие умные коты, то Сендик — куда попало. Однажды достала через знакомых по жуткому блату сапоги нежнейшего персикового цвета, кот их сразу пометил. Я отмывала-отмывала, но желтые разводы остались навсегда. Однако избавиться от Сендика даже в голову не приходило.
Он прожил у меня лет десять. Я успела развестись с первым мужем и выйти за второго, нам предстояло надолго уехать за границу по работе, и везти с собой кота в чужую страну не рискнула. Отдала его подруге — художнику-модельеру Тане Романюк. Таня жила с мамой. В их доме Сендик внезапно проявил джентльменские качества: полночи спал с мамой, потом перебирался к Тане. То есть обеим женщинам уделял внимание поровну.
Ну а мы с мужем жили во Франции. Юра собачник, и у нас появилась сначала Гера, йорк итальянских кровей. По характеру добрая, но абсолютный синий чулок. Однако был в этой крохе какой-то немыслимый женский магнетизм: стоило выйти с ней на прогулку, сбегались все кобели округи. При этом взаимностью Гера никому не отвечала, рычала, и стоило очередному хвостатому кавалеру приблизиться, кусала за нос. А вот людей любила, особенно нравились мужчины. Держу ее на руках в аэропорту, она вся в бантиках, тут мимо проходит объект ее внимания. Гера сворачивает голову и говорит «Мур-р-р...» — реально умела мурлыкать! И строила глазки, оказывается, собаки тоже умеют. В самолете тогда не требовалось заключать маленьких животных в клетки, и она желала посидеть на коленях у всех мужчин на соседних креслах — и помурлыкать конечно.
Чуть позже Юра завел двух родезийских риджбеков. Имена были длинные и сложные, мы называли их Аскир и Бижу. Вид они имели довольно свирепый, но существами были добрейшими и очень умными. Аскиру страшно нравилась Гера — прямо слюни пускал, когда ее видел. Она же его игнорировала. Но однажды Гера влюбилась! Меня пригласили в жюри программы Михаила Ширвиндта дог-шоу «Я и моя собака». И я, конечно же, взяла нашу малышку с собой. Одной из участников программы была овчарка, парень по кличке Зорро. И что вы думаете? Гера, которая других собак всю жизнь хватала за нос, увидев его, подняла переднюю лапу и стала ею махать, будто приветствуя... А потом принялась вздыхать и попискивать. В перерыве мы подошли к этому Зорро, Гера вся прямо извелась — а он на нее ноль внимания!
«Вот видишь, — говорю, — ото всех нос воротишь, но некоторые воротят нос от тебя... У людей так тоже бывает». Она снова заохала — то ли сочувствующе, то ли жалуясь...
Что же касается подарка Мартиросяна... Не переставая дрожать, собачка смотрела умоляюще, будто говорила: «Не отдавай меня!» Разглядев «Нюшу» поближе, я обнаружила, что она хромает на одну лапу. Утром поехали к ветеринару, тот предположил, что, возможно, щенка уронили. Мне стало ее жалко еще больше.
Ветеринар сказал:
— Оставляйте! — начал выписывать паспорт и вдруг произнес: — Десятое июля.
— В смысле? — удивилась я.
— Это день ее рождения, так в метрике написано.
Я поразилась — ведь у меня самой день рождения десятого июля. Подумала: видимо, судьба была нам встретиться... И песик остался у меня.
В соцсетях сообщила, что выбираю собачке имя, ведь на Нюшу она так и не откликалась. Добрые люди стали предлагать разные варианты, один мужчина написал: «А назовите Донной Розой, как персонажа Александра Калягина в знаменитом фильме «Здравствуйте, я ваша тетя!».
Посмотрела я на бывшую «Нюшу», посмеялась и подумала: никакая она, конечно, не Донна и даже не Роза. Но ведь я могу назвать ее именем своей героини из этого фильма! И она стала Элли, кличка, мне кажется, ей очень подходит. Элличка очень ласковая, всех обожает: женщин, мужчин, собак на улице. И никогда не будит меня по утрам!
— Аббревиатура ваших имени и фамилии — ТВ — тоже однажды чудесным образом совпала с родом будущей деятельности. Как тут не поверить в знаки судьбы?
— Я верю в судьбу. В юности не раз возникало почти физическое ощущение, будто надо мной открыта как бы форточка и кто-то сверху наблюдает. С одной стороны, немножко страшновато. А с другой — давало ощущение безопасности: казалось, этот кто-то «из форточки» исполнит любое желание. Через много лет, уже в Москве, рассказала кому-то из знакомых про «форточку», так на меня смотрели как на сумасшедшую. Больше ни с кем не откровенничала на эту тему.
Почему-то абсолютно была убеждена, что стану знаменитой. Откуда столь наглая уверенность? Ведь я из обычной семьи, родилась в Волгограде. Строгие родители никуда не пускали, например ни разу в жизни не была на танцах. Отец убил бы, если б узнал, что я на танцульки поплелась или с мальчиками, не дай бог, шуры-муры кручу. Мама же считала: главное, чтобы Таня в школе хорошо училась — я была почти круглой отличницей. Ну и чтобы в подоле не принесла. У нас в классе училась девочка, которая родила в пятнадцать лет, и маму сильно волновало, чтобы ее дочь не сделала то же самое, поэтому мальчики и танцы были под строжайшим запретом.
Видимо, из-за того же мама не делилась никакими женскими премудростями: как одеваться-краситься, как вести себя с противоположным полом. Всему этому позже меня учили педагог в ГИТИСе Евгения Николаевна Козырева и первый муж Валера.
Я долго всего на свете стеснялась и очень тихо говорила. Хотя и эмоциональная, но эмоции были как в коконе. Боялась их выплеснуть, потому что родители с детства внушали: это неприлично. Даже придя в магазин, лепетала что-то невнятно, продавщица грозно выкрикивала: «Что?!» — отчего я пугалась еще больше...
Но вдруг, когда подружка по театральному кружку, куда родители все-таки позволили записаться, решила поступать в Саратовское театральное училище, я объявила маме, что мне-то надо не в Саратов, а в Москву. Почему так решила — не знаю.