«Дневник невидимки»: история необычной старшеклассницы с обычными проблемами
Роман «Дневник невидимки» писателя и психолога Льва Кузьминского вошел в короткий список литературной премии «Лицей» имени Александра Пушкина для авторов в возрасте от 21 до 35 лет. По сюжету, невидимая (в прямом смысле слова) героиня книги, «начав вести дневник, становится более видимой, по крайней мере для себя самой». Это роман для читателей всех возрастов о том, как оставаться собой в любых ситуациях.
В издательстве «Лайвбук» вышла книга писателя и психолога, работающего с подростками, которые страдают от интернет- и игровой зависимости, депрессий и тревожности, финалиста литературной премии «Лицей» 2025 года Льва Кузьминского «Дневник невидимки». Это, как написано в аннотации, трогательный и пронзительный роман для читателей всех возрастов о том, как оставаться собой в любых ситуациях, и о том, как важно научиться выстраивать доверительные отношения.
«Дневник невидимки»
Льва Кузьминского
«Подростковый возраст — один из самых коротких этапов человеческой жизни, далеко не всегда пересекающийся с «тинейджерством» и традиционными развеселыми представлениями (да и ожиданиями) от него, но безальтернативно закладывающий фундамент всего последующего «взрослого» маршрута. И из точки «взрослого» этот период становления может казаться стертым, почти невидимым, ведь за бурлением гормонов забываются многие полученные и нанесенные обиды, а за активным расширением социальных связей — теряются друзья детства», — считает литературный обозреватель, член жюри премии «Лицей» Лена Чернышева. По ее мнению, тихое, почти невидимое, развитие подростковой литературы фиксирует то, что стирает память, — «первые попытки сепарации от «других» и ее причины, поиск и объяснение самому себе своих ценностей, «каталогизация» окружающих людей и примерка тех «ботинок», которые тебе потенциально могут подойти (и, желательно, отвечать общему стилю)».
Все эти темы поднимает в своей повести «Дневник невидимки» Лев Кузьминский. Forbes Young публикует отрывок.
У меня почти нет тела. Порой я хочу совсем забыть о нем, освободиться от плоти и стать духом, идеей. Да, я поселилась бы в мире фильмов, книг, музыки и абстрактных понятий. Но каждый раз, когда я поднимаюсь к чему-то большему, люди тянут меня вниз. Достаточно сальной шутки или дебильного смешка, чтобы я приземлилась. Тогда я сержусь на людей и пишу об этом тебе, дневник, как вчера. Да, здесь много злобы. Но я надеюсь, что я не злая сама по себе. Меня всегда называли доброй девочкой.
Сегодня утром по пути в школу встретила Давида Друида. Дурацкий Друид, разве ты не должен быть в колледже? Вообще, если я не хочу видеться с кем-то, это легко осуществить. Давид Друид шел в наушниках, и у него не было шансов меня заметить.
Биологичка оценила, как я изучила тему кишечника: я ответила на все вопросы в конце параграфа. Она поставила мне пятерку. Спросила, какие ЕГЭ собираюсь сдавать.
— Профильную математику, русский, литературу, английский, — сказала я.
— Молодец! Но надо готовиться. Я слышала, экзамен по литературе очень сложный. Но положись на Веру (учительница с «Пенсне» Вера Рудольфовна).
После урока я спустилась в столовую. Давали запеканку с вишневым джемом. Повезло, что не резиновый «омлет» с ветчиной. Я осмотрелась. Робкого Ромы нигде не было. Обидно. Я хотела узнать, как он, не били ли его. Села за самый дальний стол.
Малышка Маша ходила по столовой с коробочкой и что-то раздавала. Сначала Красотке Кате, Линам Малинам, потом сидящим по соседству Дурному Дане и Страшному Серому. Малышка Маша, видимо, заметила, что моя запеканка исчезает с тарелки, и подошла ко мне.
— Привет! — пискнула она.
На ней, как всегда, была потертая джинсовка с кучей кармашков разной степени ободранности. От Малышки Маши сильно пахло потом. Она поставила передо мной пачку сахара-рафинада.
— У меня сегодня день рождения, и я всех угощаю, — сказала Малышка Маша. — Будешь? Можешь взять два кусочка, но лучше один. У меня нет денег на новую пачку. Я взяла сахарок и поздравила ее с днем рождения.
Сложно было сказать, сколько ей исполнилось. Шестнадцать? Ее розовая футболка с блестками, низкий рост и писклявый голос сбивали с толку. А еще, несмотря на обилие розового, Малышку Машу было сложно отличить от юноши: у нее были мальчишеские черты лица, а за фигуру мальчики прозвали ее «доской». Мне было за них стыдно, и я никогда не упоминала при Малышке Маше обидное прозвище.