«Рыжий и был этим временем»
Семен Серзин о Борисе Рыжем и своем фильме «Рыжий»
В прокат выходит «Рыжий», фильм об уральском поэте Борисе Рыжем, покончившем с собой 7 мая 2001 года в возрасте 26 лет. Фильм застает героя на пороге славы в конце 1990-х — накануне первой московской публикации в «Знамени», получения премии «Антибукер», выступления на поэтическом фестивале в Роттердаме — и внезапно обрывается за год до самоубийства. Бориса Рыжего сыграл петербургский андерграундный поэт и музыкант Евгений Алехин, фронтмен группы «Макулатура», в кадре вместе с ним существуют как известные актеры (друга Рыжего эксцентричного поэта Романа Тягунова играет Евгений Ткачук), так и деятели современного искусства: в эпизоде промелькнет поэт и музыкант Леха Никонов с гитарой, который играет словно бы самого себя, а Олег Гаркуша неожиданно перевоплощается в Евгения Евтушенко. За весь этот уральский шик на экране отвечает Семен Серзин, создатель петербургского «Невидимого театра», режиссер «Человека из Подольска» и исполнитель главной роли в фильме Кирилла Серебренникова «Петровы в гриппе». О том, почему «Рыжий» — это антибайопик, Семен Серзин рассказал Константину Шавловскому.
Когда и как в вашей жизни появились стихи Бориса Рыжего?
Лет десять назад я случайно взял с полки его книжку, открыл, и случился, как говорится, «мэтч»: ты читаешь — и тебе сразу заходит, прямо все попадает в тебя. Я и раньше, конечно, про него слышал, потому что много работал в Екатеринбурге, и когда мы с ребятами из «Коляда-театра» делали спектакль про Башлачева, то в нем по касательной затрагивалась и история Рыжего. Но тогда почему-то мне не захотелось его прочесть.
Из этого томика родился ваш спектакль «Как хорошо мы плохо жили» по стихам Рыжего?
Да, я позвал ребят из «Невидимого театра», мы четыре дня посидели, полистали, выбрали то, что нам понравилось, и придумали спектакль.
Как связаны спектакль и фильм?
Почти никак, только стихами. В спектакле самого Рыжего как героя нет — его по очереди там играют все. Вообще, для меня Рыжий — это в первую очередь не биография, а мироощущение. Мне казалось важным — что в спектакле, что в фильме — рассказывать не столько про него самого, сколько про то, каким он видел мир вокруг себя, Екатеринбург середины-конца девяностых, своих друзей. Когда я встретился с продюсером Пашей Бурей, у меня в голове крутилось название «Бандиты и поэты» по строчке Рыжего.
А с родственниками Рыжего вы общались?
Нет, общался сценарист Савва Минаев. Когда я подключился к проекту, уже была договоренность с родственниками, куплены права и написан первый драфт. Не было только режиссера. Савва ездил в Екатеринбург, где познакомился с лучшим другом Рыжего поэтом Олегом Дозморовым, и тот два дня водил его по Екатеринбургу, рассказывая об их жизни.
Большой ли был кастинг на главную роль и почему вы остановились на Евгении Алехине?
Кастинг был очень долгим, мучительным и разнообразным. Мы целый год с Вовой Головым, прекрасным кастинг-директором, искали Рыжего, и он же и предложил в итоге попробовать Алехина. К тому моменту, чтоб вы понимали, мы уже даже отправляли сценарий какому-то немецкому артисту, который был внешне и по психофизике чем-то похож. А прямо перед Алехиным на пробы пришел прекрасный парень, солист Большого театра, и нам обоим — и мне, и ему, хотя он хорошо подготовился,— было понятно, что мы идем куда-то не туда. А потом появился Алехин, и я сразу понял, что работать вместе нам, конечно, будет практически невозможно. Но появилось ощущение, что я его нашел.
Алехин сильно старше своего героя — почему вы решили так поднять возрастную планку?
Ну, Алехина же не сделаешь моложе. По паспорту — да, он старше. Но, как мне кажется, по характеру — нет, нисколько. Я просто увидел в нем какую-то неуемность, которая, как мне кажется, была у Рыжего. Ну и, конечно, большую роль сыграло то, что Алехин сам поэт, который остро чувствует и воспринимает действительность. Рефлексирует, хотя и закрывается от собственной рефлексии, как только может. Он такой достаточно ершистый чувак, но при этом периодически какой-то супернежный, у него такие сильные перепады в общении. Вообще, конечно, люди, которые пишут стихи,— они существуют в каком-то таком двоемирии. Я вот себя вспоминаю, когда у меня, очень редко, что-то получалось написать в рифму,— это были моменты, когда у тебя ну просто другая температура тела. Если ты пишешь стихи, то жить обычной жизнью одновременно с этим, по-моему, невозможно.