Шарлотта Рэмплинг
Всё о моей сестре
Одним из самых тяжелых потрясений в жизни Шарлотты Рэмплинг стала трагическая гибель ее старшей сестры Сары. Много лет актриса не решалась говорить о своем горе, но в конце концов держать его в себе оказалось ей не под силу. Тогда появилась книга «Кто я?»*, написать которую помог французский литератор Кристоф Батай. «Сноб» публикует отрывок.
О тебе непросто написать, Сара. Я кружу где-то рядом с тобой. С нами. Нашим детством, нашими танцами, нашими вечно меняющимися домами. Твоим красивым лицом. Твоя жизнь ускользает от меня. Ты ускользаешь от меня.
Сару отправляют в далекий пансион, потому что поблизости нет хорошей школы. И мне кажется, я теряю сестру, мою единственную подругу.
А ты, мама, ты, певшая нам детские песенки, которые я помню до сих пор, ты, всегда такая нежная и легкая, – как ты это вынесла?
Детство – большая тайна.
Мне было семь, когда что-то произошло в школе. Помню отвратительную еду. Помню мою тарелку. Помню клетчатую скатерть. Как сжимаю кулаки. Помню свою ярость. Вдруг я вскакиваю. Выбегаю из столовой, выбегаю из школы, мчусь так, будто волки вот-вот вцепятся мне в пятки, мчусь, как мой отец на олимпийском стадионе1, мчусь что есть сил.
И вот я дома, а что после – не помню. Знаю только, что меня почти сразу отправили в тот же пансион, что и Сару. А родители остались одни в своем маленьком домике, в Свофэме.
Сколько себя помню, все волновались за Сару. Когда мы снова встретились в пансионе, ей было десять. Ночами она вставала, не просыпаясь, И ходила по коридорам во власти своих снов. У нас были четкие инструкции: Будить нельзя!
Она брала с собой одеяло и подушку. Ранним Утром мы находили мою старшую младшую сестренку свернувшейся калачиком на чьей-нибудь кровати. То была страшная сказка: где мы найдем Сару на следующий день?
Моя сестра часами сидела перед зеркалом, силясь понять. Она нарушила табу и встретила смерть раньше, чем нашла ответы. С тех пор зеркала под запретом. Видимая сторона вещей должна оставаться загадкой.
Сара была как куколка: бледная фарфоровая кожа, огромные глаза, распахнутые в будущее, белокурые волосы, которые мама все время расчесывала и приглаживала. Сару баловали, холили и целовали. О ней надо было заботиться. Я помню эту красоту, омраченную моей усталостью и смутным недовольством, и эти слова: «Шарлотта, пригляди за сестрой». Моей старшей младшей сестрой: «Пригляди за ней». Классический английский роман о бледном ребенке, чахоточно кашляющем в своей постели. Лет в пять Сару прооперировали, но она всегда оставалась слабой и хрупкой, как цветок, не слишком приспособленный для этого мира.
Тебе было почти три, Сара, когда я родилась. Мы тогда еще жили в доме бабушки и дедушки. Меня чуть ли не сразу передали няне, потому что мама беспокоилась за тебя. Ей было страшно, и она хотела быть рядом каждую секунду.
Потом мама признается, что жалеет, что так мало времени уделяла мне. Это правда, у меня всегда было ощущение, что меня держат на расстоянии. А у тебя, Сара? До трех лет ты не знала нашего отца.
Детство – отдельное маленькое поле битвы.
Мы видим, как в дверь заходит солдат в форме. Изможденное лицо, окаменевшее от всех пережитых ужасов. Отец вернулся домой. Он смотрит на нас, но не видит. Говорит с нами, но не находит нужных слов. Измученный собственной неприкаянностью, он в конце концов погружается в молчание.
После возвращения с Мальты в 1946 году отец получал назначения в разные точки на карте страны. То были времена, когда королевство ее величества, подобно франции и Америке, простиралось в самые отдаленные пределы.
За тринадцать лет мы семь раз переезжали с места на место. Где бы мы ни оказались, я всегда знала, что любой новый друг вскоре будет потерян. Знала, что однажды отец непременно объявит: «Мы уезжаем. Я получил назначение в Гибралтар. Или Уэльс. Или Норфолк». И снова мы будем паковать учебники и любимые игрушки, отправлять на склад мебель, собирать вещи, прощаться навеки и не оглядываться назад.
При такой жизни Сара была моим единственным настоящим другом.
Это стало частью меня, как зазубренный урок или пытка: в каждом новом месте я знала, что рано или поздно оттуда уеду и больше уже не вернусь.
Я стою прямо, как солдат, каким меня мечтал видеть отец. Подчиняюсь бессмысленным приказам. Выполняю задания, не понимая их сути. Слушаюсь, чтобы меня, вот такую, любили. Ношу кукольные платья, которые шьет мама. Сплю в папильотках, чтобы волосы были, как у нее. Улыбаюсь, чтобы меня, вот такую, любили.