Свободное падение
Просто мальчик
На третьем курсе института я работал в ежедневной газете про деньги. В капиталистическом мире газеты про деньги оставались единственным, что приносит деньги. Я соврал редактору, что летом мой отец скончался от рака и мне надо платить за кредит.
«Напишешь про валютную ипотеку», – сказал он и взял меня на работу.
У меня был толстенный компьютер, которым можно забить спортсмена. Я писал о девальвации рубля, реформе здравоохранения, IPO и венчурных инвесторах. Вокруг сидели журналисты, которые ели козинаки из вендинговых автоматов и громко говорили по телефону. Тимофей вязким, как мазут, голосом говорил: «Если вы не совладелец, я не могу вам задавать интимные вопросы, хи-хи». Людмила орала в мобильник: «Эта сука отдаст мне все, мама!» Усач приходил вечером и повторял: «Мне кажется, это теория заговора».
Я закрывал глаза и представлял их в костюмах черлидеров.
Через стену от меня сидела Настя Черникова. Наверное, эту перегородку нельзя было назвать стеной, потому что она была ниже комода. Каждый из нас сидел в своей коробке. У кого-то в ней висели семейные фотографии. У Насти стоял стационарный телефон, карманный вентилятор, а на гвоздь был прибит штраф за превышение скорости. Иногда Настя кричала. Она занималась политикой, выборами и знала всех премьер-министров в лицо – она обязана была кричать, чтобы получать информацию. Она кричала: «Даст кто-нибудь номер Следственного комитета или нет?» Еще она кричала, когда в клинике искусственного оплодотворения «Эко» прогремел взрыв.
– Взорвалось оборудование? – спросил редактор.
– Нет, – ответила Настя. – Это теракт.
– У нас есть фотографии?
– Нет, – ответила Настя. – У нас есть видео с камеры в клинике.
– Она работала после взрыва?
– Да, – ответила Настя. – Она снимала, как мужчина с сумкой проходит к выходу. Потом белый свет и задымление. Скорее всего, этот мужчина подорвался.
– Хорошо, – сказал редактор. – Это очень хорошо.
Частная клиника «Эко» занимала пять этажей в башне «Федерация». На пятьдесят пятом этаже сдавали семя. На пятьдесят шестом его вливали в женщин. На остальных этажах, вплоть до шестидесятого, клиенты «Эко» проживали в гостиничных номерах. На шестидесятом этаже находился ресторан «Сиксти».
«Всем людям – по блюду» – так его рекламировали по телевизору. А в самом ресторане говорили так: «Всем людям – по блюду. Трудовым мигрантам – по лицу».
За день до взрыва я связывался с пресс-секретарем «Эко»; мне нужно было узнать, как много мужчин сдают сперму ежедневно, а если выйдет – узнать, сколько из них толстяки, а сколько писаные красавцы, – я писал текст о стране будущего. Выходило, что в среднем ребенок из «Эко» наследует гены смуглого мужчины, служившего в армии и умеющего играть на музыкальном инструменте. «Тестирование показало, что мужчина глуп, но его физические данные в полном порядке, – вот что мне ответили. – В среднем он весит около девяноста килограммов, может поднять пакеты с продуктами на седьмой этаж без одышки и работать менеджером по продажам». Моя статья называлась «Средний класс». И я дал Насте номер секретаря.
Из-за перегородки я слышал: «Как вы ничего не знаете? Я пишу, что вы отказались прокомментировать исчезновение директора клиники».
Статья о донорах спермы вызвала ажиотаж. Психологи, с которыми я общался, говорили, что времени верить в бога, играть в компьютерные аркады, устраивать личную жизнь и рожать детей от одного и того же мужчины почти не осталось. Они говорили: «Людям надо больше работать, чтобы спастись ». Но вообще-то они имели в виду, что стоит человеку почувствовать опасность, например, выжить после автокатастрофы или получить в лоб на митинге, он начинает размножаться, чтобы спастись. Как букашка.
«Вы официальный представитель “Эко”! У вас в клинике взорвался смертник! – говорила Настя. У нее дрожал голос, как будто она на пробежке. – У вас девять трупов на полу, а вы ничего не знаете?»
Редакция превратилась в живой организм. Через час все знали о личности смертника. Его звали Ангел. Его мать в интервью нашему корреспонденту попросила вернуть ей хотя бы голову сына для похорон. Она сказала: «Мне не жалко денег. Мой сын, Аллах, храни его душу». Не знаю, как они успели обо всем догадаться и позвонить родственникам. Когда умер мой отец, я разослал всем эсэмэски с приглашением на похороны и уснул.
«Что за телефон ты мне дал? – Настя подошла и схватила меня за плечо. – Я пятнадцать минут звонила и писала эсэмэс какому-то школьнику, – она носила черные водолазки, которые закрывали шею; у нее был оттопыренный живот, как будто она беременная на четвертом месяце. – В итоге он мне грустным голосом сказал: “Тетя, что вы от меня хотите? Я не представитель частной клиники мониторинга беременности. Я – просто мальчик”».
Сердце Ангела
Текст, который написала Настя, редактор назвал «Сердце Ангела». Как тот фильм с Микки Рурком про магию вуду. Только у нас, по последним подсчетам, было пятнадцать трупов. Всех, кого прикончила взрывная волна, Настя называла «кеглями».
Я должен был найти клиентов, которые выписались из клиники за день до взрыва или собирались въезжать в свой номер в гостинице вечером. Мне нужны были истории про вещие сны, видения, ощущения опасности и всякая такая ерунда. Лучше до того, как к «Федерации» станут нести свечи и цветы, потому что герои попадут на федеральные каналы и будут гостями на разных ток-шоу. И я нашел какую-то девчонку в социальной сети, которую звали Ася. На фотографии она нюхала букет с розами. На вид ей было лет шестнадцать. У нее была низкая челка и вздернутый нос. Я написал: «Ты в порядке?» Ася ответила через минуту.
«Ага» – вот что она написала.
Ася работала администратором в клинике «Эко». Когда все там рвануло, Ася ела бутерброд с ветчиной в подсобке. «Не слишком подробно?» – она описывала все, что с ней происходило. Потом выскочила в зал и увидела месиво. «Боже, вы бы это видели!» Она схватила кого-то за руку и потащила по полу обратно в подсобку, потом снова выскочила и снова схватила. И так, пока ее не увели спасатели. «Жаль мне их, – написала Ася. – Пути господни неисповедимы».