Караван историйСтиль жизни

Факт

Рафаэль Санти. Ничего, кроме любви

В тот день 1836 года во дворце царило оживление: в Санкт-Петербург прибыли картины итальянских мастеров, купленные в Лондоне по наказу императора. В их числе была и знаменитая "Мадонна Альба" кисти Рафаэля Санти. Николай I ждал ее с особым нетерпением. Знал ли он, что нежный облик Богоматери, возможно, написан с женщины, чья жизнь весьма далека от библейского сюжета?

Антонина Крищенко

Старый нотариус развернул лежавший перед ним свиток и обмакнув перо в чернильницу, весь обратился в слух. Сколько таких свитков он исписал за долгую жизнь — не подсчитать. Конечно, в конторе найдутся расторопные молодые писцы, которым можно поручить рутинную работу, лишь проследив за соблюдением протокола. Но на этот раз лучше сделать все самому. Человек, к которому его вызвали, особенный.

Он вхож в самые высокие сферы, общается с папой Львом Х и всесильным банкиром Агостино Киджи. При этом искренне любим и простым людом. Порой его останавливают прямо на улице, чтобы поцеловать руку как своему господину или святому отцу. А ведь этот синьор не священник, не банкир и даже не дворянин. Рожденный тридцать семь лет назад в такие же, как сейчас, весенние дни Страстной недели 1483 года, он был наречен Рафаэлем и стал художником, как и его отец Джованни Санти. И вот сегодня Рафаэль Санти выскажет свою последнюю волю.

Услышав, как больной откашливается, готовясь начать диктовку, нотариус поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее, и через мгновение его перо уже скрипело под рукой. Скоро он разобрал в хриплой речи Рафаэля имя женщины, о которой в Риме судачили уже почти десять лет: «Половину моего дома завещаю Маргарите Лути...»

Аккуратно записав это, нотариус и ухом не повел. А про себя подумал, что его клиенту для большей ясности стоило бы добавить: Форнарине, то есть булочнице — ведь именно под таким прозвищем девушку упоминают те, кто желает обсудить не только таланты маэстро Санти, но и его грехи. Да-да, грехи, а как иначе назвать неосвященное Господом сожительство? Остается удивляться, что на этот блуд смотрит сквозь пальцы всемилостивейшая церковь. Впрочем, дело стряпчего не мораль, а земные богатства умирающего, которые надлежит разделить в соответствии с его последней волей. И нотариус застрочил дальше, благо отходящему в мир иной художнику было что завещать друзьям и близким. А ведь не прошло и двенадцати лет, как этот человек явился в Рим...

Конечно, Рафаэля Санти и тогда нельзя было назвать бедняком. Подростком он унаследовал имущество отца, служившего художником при дворе правителя Урбино Федерико да Монтефельтро и обучавшего искусствам сына герцога Гвидобальдо.

Рафаэль был поздним ребенком, когда он появился на свет, отцу было под пятьдесят — неудивительно, что мальчик рано остался сиротой. Но прежде чем покинуть сына навсегда, Джованни успел разглядеть в нем ярко расцветающий наследственный талант и даже смог пристроить Рафаэля в ученики к маэстро Пьетро ди Кристофоро Ваннуччи, работавшему в соседнем городе Перудже и потому прозванному Перуджино.

Санти не было и двадцати пяти, когда ему начали заказывать картины знатные люди из Урбино, Перуджи и самой Флоренции, куда он и отправился, чтобы увидеть творения Леонардо и Микеланджело. Искушенные флорентийцы, которых трудно было удивить живописным мастерством, сразу заметили восходящую звезду и принялись наперебой заказывать молодому мастеру изображения Мадонн. Все говорили, что образ Богоматери особенно удается этому юноше, как видно еще не переставшему тосковать по своей рано умершей матушке. А несколько лет спустя молва о красавце-художнике и его таланте достигла ушей самого папы Юлия II. Остановившись погостить при дворе герцога Урбинского, с которым Юлий состоял в родстве, он захотел познакомиться с Рафаэлем. Молодой человек, сочетавший в себе благообразность облика с утонченностью манер и грацией движений, понравился понтифику, и он тут же пригласил его поработать в Ватикане.

Мечтая изгладить из памяти христиан образ распутного Родриго Борджиа, восседавшего на Святом престоле под именем папы Александра VI, Юлий стремился при любой возможности откреститься от его имени. Он не пожелал жить в покоях «проклятого папы», выбрав себе четыре небольших комнаты в Ватиканском дворце, которые следовало заново отделать. Для работы над фресками пригласили весьма опытных художников: Джованни Антонио Бацци, прозванного Содомой, Лоренцо Лотто и Пьетро Перуджино. Но ничего из того, что они делали, не нравилось папе. Может, этот молодой мастер угодит его святейшеству?

Мальчик рано остался сиротой. Но отец успел разглядеть в нем расцветающий талант и даже смог пристроить Рафаэля в ученики к маэстро Перуджино

Отказаться от столь лестного приглашения было немыслимо. Да и зачем? Во Флоренции Рафаэля ничто не удерживало: он не успел обзавестись ни собственным домом, ни возлюбленной. Если Богу угодно, он обретет все это в Риме. По крайней мере работа, которую посчитал бы честью любой художник, там точно будет. Составить договор о назначении Рафаэля Санти новым папским живописцем понтифик поручил своему секретарю и библиотекарю Бернардо Довици, которого все звали Биббиеной — по названию его родного города.

С первых же минут знакомства Рафаэль и Бернардо понравились друг другу. Биббиена даже предложил художнику отправиться в Рим в одной карете. При дворе герцога Урбинского Санти встретил еще одного известного в Риме человека — владельца алунитовых копей, банкира, кредитовавшего знатнейшие семейства и даже самого понтифика, мецената, знающего толк в живописи и литературе, — Агостино Киджи. Стремясь не уступать Биббиене в гостеприимстве, он предложил молодому человеку поселиться в его римском доме. Так завязался в жизни этих трех людей узел, разрубить который суждено было лишь смерти...

«Его высокопреосвященство приехал», — прошелестел в ухо нотариусу молодой писец, для солидности все же взятый им в дом умирающего Рафаэля. Стряпчий с досадой оглянулся на двери. Нехорошо, если святой отец войдет именно сейчас, когда Санти диктует, в каком именно банке и сколько следует получить Маргарите Лути. Не нужно, чтобы кардинал Биббиена это услышал. Но и прерывать нельзя. Силы больного слабеют с каждой минутой, возможно, скоро он впадет в беспамятство.

В то самое мгновение, когда кардинал заглянул в двери мастерской, голос художника прервался затяжным хриплым кашлем. Нотариус, встав со стула, почтительно поклонился кардиналу. Тот в ответ успокаивающе поднял руку, давая понять, что готов обождать: пусть Санти уладит свои земные дела, а уж после настанет черед дел духовных. Стряпчий был почти уверен, что Биббиена привез живописцу папское благословение: великая честь, которой удостаиваются лишь избранные. Лев Х благоволит к кардиналу и посылает с ним только самые важные свои распоряжения. «Интересно, как выглядит эта булочница, ради которой Рафаэль рискует доверием таких людей?» — подумал нотариус, и вдруг штора на дверях слегка колыхнулась. Ему показалось, что в проеме бархатных портьер мелькнуло заплаканное женское лицо и тут же снова спряталось в тени.

...Вечный город принял молодого художника с распростертыми объятиями. Почти все эскизы, предложенные Рафаэлем для росписи папских покоев, Юлий встречал благосклонно, лишь иногда вносил незначительные изменения. Созданное до приезда Санти другими мастерами святой отец приказал уничтожить, и лишь заступничество Рафаэля, не желавшего обижать собратьев по цеху, помогло отстоять несколько фрагментов. Этот благородный поступок и бесстрашие, с которым он вступился за коллег перед всесильным папой, не остались незамеченными. Вскоре место среди его помощников стало мечтой не только для юношей, делающих первые шаги в искусстве, но и для опытных мастеров, а дружбы с любимцем понтифика начали искать вельможи и кардиналы. Лишь Микеланджело не питал симпатий к всеобщему баловню. Знал, что в его отсутствие папский архитектор Донато Браманте тайно провел Рафаэля в Сикстинскую капеллу: Буонарроти расписывал там потолок и никому незавершенной работы не показывал. Теперь он дулся на Рафаэля: дескать, тот явился, чтобы похитить чужие идеи и приемы. Но на гениального ворчуна мало кто обращал внимание — его сварливый нрав был всем хорошо известен.

Санти не было и двадцати пяти, когда ему начали заказывать картины знатные люди из Урбино, Перуджи и самой Флоренции, куда он и отправился

Заказы текли к Рафаэлю рекой. Чтобы упрочить свое положение в городе и с пользой распорядиться доходами, ему, по общему мнению, следовало побыстрее обзавестись мастерской и домом, в котором гостей принимала бы радушная хозяйка. Об этом и завел речь папский библиотекарь Бернардо Биббиена. Начал издали, стараясь, чтобы слова звучали как можно непринужденнее и Санти никоим образом не догадался, что разговор затеян неспроста.