Караван историйСтиль жизни

Искусство жить

Людмила Дмитриева. "Мы шаг за шагом время мерим"

После банкета Евстигнеевы, я, еще кто-то из актеров и Ефремов поехали к его бывшей жене Аллочке Покровской. Там он мне и сказал: "Сейчас закончу этот роман, а следующий будет с тобой!" Я была в шоке, ушла в другую комнату. Аллочка за мной: "Люда, что такое?" - "Представляете, Олег Николаевич сказал, что его следующий роман будет со мной! А я-то люблю мужа! Борю!"

Записала Ирина Майорова

На просмотре фильма «Ищите женщину» собралась вся киногруппа во главе с режиссером Аллой Суриковой: Юрский, Куравлев, Чиаурели, Абдулов, Соловей... Я начала рыдать сразу, как только моя героиня появилась в кадре, и прорыдала до финала. Готова была умереть от стыда: «Я хуже всех! Какой ужас!» Сергей Юрский сидел рядом, и когда зажгли свет, сказал: «Людочка, поздравляю! У тебя прекрасная работа!»

Я подумала: видел мои страдания и теперь утешает. И не поверила ему. На премьеру в Дом кино для моральной поддержки взяла с собой подруг — актрис Катю Васильеву и Женю Попкову. Как они обе хохотали! Катя то и дело восклицала: «Ну, Людка!» Ей вообще понравился фильм, не только мой образ. Но я и подругам не поверила. Долго не могла привыкнуть к своей героине и только сейчас, когда прошло столько лет, смотрю фильм как зритель и тоже смеюсь. А тогда и в голову не приходило, что Сюзанна Бриссар может стать моей визитной карточкой в кино!

Алла Сурикова не видела ни одного фильма с моим участием, я была для нее темной лошадкой. На мадемуазель Бриссар пробовались полтора десятка известных актрис, но что-то не складывалось. Все персонажи распределены между блистательными исполнителями, и только с «церковной крысой, сухарем в шляпе» — полный швах. На киностудии Алла Ильинична вкратце рассказала сюжет, парой фраз обрисовала героиню и дала страничку из сценария — с эпизодом, который нужно подготовить для проб.

С «Мосфильма» вылетела пулей, потому что еще во время разговора с Суриковой в голове родилась гениальная идея: «Моя героиня — француженка, а все француженки ходят с химией! Надо успеть до спектакля в парикмахерскую!»

Кроме умопомрачительной химии придумала для Бриссар еще один аксессуар — огромные очки в толстой оправе. Их даже покупать не пришлось — отыскались дома среди старых вещей. Персонаж сразу был понятен — абсолютно мой! Пробу проходила без партнера, мне просто подавали реплики. Сыграла маленькую сценку. Оператор Миша Агранович о чем-то пошептался с режиссером, и Алла Ильинична велела гримерам принести короткий парик. Сняли еще одну пробу и отправили меня восвояси...

Начался головокружительный роман, который привел меня в квартиру на Ордынке. Я попала в другой мир. У Ардовых бывали Тарковский, Бродский, Раневская...

Через пару дней я со МХАТом, в котором тогда служила, отбыла на длительные гастроли в Прибалтику. Вернувшись в Москву, не успела распаковать чемодан — звонок от ассистента Суриковой: «Вы утверждены. Приезжайте к костюмерам — нужно снять мерки».

Первый съемочный день начался в гримерке, где я лишилась своей «химической красоты». Когда пришла, в соседнем кресле уже сидела бесцветная незнакомка с тонкими тусклыми волосами. Моя короткая стрижка была почти готова, когда ей принесли шикарный парик — цвета благородной платины, с изысканно уложенными локонами. Поворачиваюсь к соседке и теряю дар речи. Передо мной — роскошная красавица, в которой сразу узнаю знаменитую актрису Елену Соловей, звезду фильмов Никиты Михалкова «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни Обломова». Леночка, заметив мою реакцию, улыбается и первой протягивает руку: «Давайте знакомиться...»

Две серии были сняты за месяц. И звук писали сразу, и дублей — по минимуму. Съемки шли удивительно легко благодаря замечательной атмосфере веселья и доброжелательности, которая царила на площадке, а также идеально подобранному актерскому составу. Каждый был на своем месте и знал, что делать. Поэтому Аллочке было с нами легко, она просто разводила мизансцены и давала какие-то подсказки.

Владимир Басов вообще на ходу придумал рисунок своей роли. Его поймали в коридоре «Мосфильма», спросили: «Вы не могли бы нам помочь — сыграть эпизод?» Басов согласился. Режиссер обрисовала ситуацию, актер повторил свою задачу — и вошел в кадр. Эпизод с его участием — просто фантастика!

Я была в восторге от всей нашей компании. Какой юмор! Какая легкость! Леня Ярмольник и Саша Абдулов беспрерывно шутили, а мы хохотали. Бесконечное веселье царило и во время съемок. Каждый играл настолько тонко и точно, что я засматривалась на партнеров. Да все засматривались! И опять хохотали! Не то чтобы в поддержку друг другу, просто такая реакция была — живая, непосредственная. Картину показали под Новый год. Первого января я пришла в театр играть детский спектакль, и мне устроили овацию актеры МХАТа, коллеги. Им так понравился фильм! Всем! А Саша Калягин сказал: «Людка, ты ж наша! Наша!» «Наша» — то есть щукинская. Образ Бриссар действительно получился совсем не мхатовский.

А потом праздник закончился — сразу после премьеры. Сначала не позвали на банкет, а потом про меня вообще забыли. За несколько лет не было ни одного приглашения в кино. Звездного статуса я не приобрела. Так и осталась неизвестной артисткой, эксцентричная характерность которой удачно вплелась в образ персонажа — нелепой, немного чокнутой мадемуазель Бриссар.

Выступать на сцене мечтала, наверное, с детского сада. Но когда однажды, уже в выпускном классе, заикнулась, что хочу подать документы в театральное училище, мама отрезала: «Нет! Сначала получи нормальную профессию, а уж потом иди куда угодно — хоть в артистки!» И я поступила в Текстильный институт на вечернее отделение. Работала в проектном НИИ, а после смены бежала на занятия.

В текстильном была своя театральная студия, которой руководил актер Театра Советской армии Леонид Николаевич Персиянинов. Два года я бегала мимо, а на третий решилась туда зайти. На прослушивании так проникновенно читала монолог Катерины из «Грозы», что сама не удержалась от слез. И получила приглашение. Мечта о сцене стала приобретать реальные очертания. В этой студии началась моя профессиональная и, как потом оказалось, личная жизнь. Читки, репетиции, романы... Однажды мой тогдашний кавалер пригласил на репетицию друга. Тот пришел и весь вечер смотрел только на меня. А я — на него. Пронзило сразу. Так бывает. Это был актер Театра Советской армии Борис Ардов.

У нас начался головокружительный роман, который привел меня в квартиру на Ордынке, где Боря жил со своими родителями. Там я попала в другой мир. У Ардовых бывали Тарковский, Бродский, Раневская... В комнате, которую выделили нам с Борей, останавливалась и подолгу жила Анна Андреевна Ахматова, когда приезжала из Ленинграда в Москву...

Виктор Ефимович Ардов был известным писателем-сатириком, драматургом, сценаристом, его жена Нина Антоновна Ольшевская служила в театре — играла и ставила спектакли. К слову: мою первую свекровь до сих пор чтут и помнят в городе Бугульме, где во время войны она возрождала местный театр. Открытый радушный дом был заполнен учениками Виктора Ефимовича, многочисленными друзьями и родственниками, которые даже перейдя в категорию бывших, на самом деле таковыми не становились. Каждый день забегали Алексей Баталов, сын Нины Антоновны от первого брака, его жена Гитана, могла заглянуть на чашку кофе Мика, бывшая жена Бори, которая жила с актером Игорем Старыгиным в том же дворе. И сам Гоша тоже часто заходил. Всех принимали, привечали, угощали.

Такой уклад царил в этом удивительном доме — все жены от всех сыновей общались и дружили. Нина Антоновна, прожив безумно сложную жизнь, никому не показывала своих переживаний, никогда не жаловалась, никого не осуждала и не обсуждала. Если человек не нравился, просто о нем не говорила. Бывало, ночью, когда ей не спалось, втроем — Нина Антоновна и мы с Борей — сидели и рассматривали фотографии в семейных альбомах. Свекровь и муж рассказывали о людях, которые на них изображены, а я слушала, слушала...

Ниночка понимала, что я заняла мамино место, и относилась сдержанно. А Анечка, увидев меня с Борисом, устраивала истерику: «Тетя, уходи! Это мой папа!»

Я вообще в первое время больше помалкивала. Да и что могла поведать мудрой Нине Антоновне и умнейшему Виктору Ефимовичу? Не то чтобы была необразованной деревенщиной — у бабушки (папиной мамы) имелась большая библиотека, состоящая преимущественно из зарубежной классики. И в ней я, кажется, прочла все книги. В доме Ардовых мне открылась русская литература — ее глубина, духовность. Что касается современной отечественной прозы и поэзии, то этих авторов Ардовы знали лично и могли рассказывать о них часами.

От скованности и неловкости, которые я постоянно испытывала в новом доме, вела себя как совершенная растяпа: постоянно била посуду (однажды грохнула целый сервиз!), теряла деньги... Но не слышала ни слова упрека. По утрам Виктор Ефимович вручал мне трешку или пятерку: «Купи докторской, сыра, масла. Сегодня опять молодые писатели придут». В магазине, уже у кассы, обнаруживаю, что денег нет. Видимо, вылетели из кармана. Возвращаюсь домой в слезах.

— Что случилось? — спрашивает Ардов-старший.

— Деньги потеря-я-яла!

— Тоже мне, горе! Держи еще пятерку. Только не плачь.

У Виктора Ефимовича было больное сердце, но несмотря на это, работал он с утра до ночи. В какую рань ни проснись, уже сидит за печатной машинкой. А с полудня в его кабинет нескончаемым потоком тянулись молодые дарования. Через приоткрытую дверь кабинета я слышала, как хозяин рассказывает гостям о сюжете, композиции, диалогах. Многие подопечные Виктора Ефимовича состоялись как писатели, публицисты и в своих интервью никогда не забывают сказать слова благодарности учителю за науку, вспоминают хлебосольный дом на Ордынке и его замечательную атмосферу.

Я знала, что Ардов был женат и у него две дочки. Боря рассказал об этом в первый же вечер знакомства. О Мике (так звали Миру в семье) говорил с уважением: добрая, умная, талантливая актриса. Дочки Ниночка и Анечка — вообще два маленьких чуда. Важно то, что на момент встречи со мной Ардов был свободен, а его бывшая жена жила с другим мужчиной.

Дочки Бори большую часть времени проводили в квартире Ардовых. Понятно, что я хотела завоевать их расположение. Получилось не сразу. Старшая, Ниночка, понимала, что я заняла мамино место, и относилась ко мне сдержанно. А младшая, Анечка, увидев меня рядом с Борисом, устраивала истерику: «Тетя, уходи! Это мой папа!» Концерты будущая звезда телевидения устраивала с раннего детства. По большей части — бабе Нине. Ложилась на пол и орала. Нина Антоновна Анечку не ругала, она вообще никогда не повышала голос — хотела, чтобы дети и внуки запомнили ее доброй. Бабушка Нина была единственной, кто верил, что внучка станет актрисой, и всячески это стремление Ани поддерживала. Став взрослой, та трогательно заботилась о бабуле — постоянно навещала, мыла ее, готовила еду. Они очень любили друг друга.

Когда Мике пришло время рожать, а Игорь был на съемках, именно я отправляла ее в роддом. Такая вот у нас с бывшей женой моего мужа Бори случилась взаимовыручка

Мы с падчерицей тоже вскоре подружились и до сих пор остаемся близкими людьми. Когда у меня родилась внучка Маша, Аня стала ее крестной. Сейчас с улыбкой вспоминаю сцены ревности, которые устраивала младшая дочка Бориса, и как они меня расстраивали, иногда доводя до слез. Мика утешала: «Ну что ты обращаешь внимание? Анечка еще глупенькая!» Мика действительно оказалась замечательной женщиной, и мы по-настоящему подружились. Кстати, замуж за Борю я выходила в наряде его бывшей жены. Накануне торжественной церемонии Мика и Игорь по традиции заскочили к Ардовым и застали меня в расстроенных чувствах.

— По какому поводу грустим, невеста? — принялась тормошить меня Мика. — Завтра такое событие, и вдруг — уныние! Непорядок!

— В ЗАГС не в чем идти...

— Спокойно. Встань-ка. Так, фигуры и размер у нас одинаковые. Сейчас сгоняю домой за новым костюмом. Только что купила и еще ни разу не надевала. Белый, красивый — как раз для невесты.

...Из ЗАГСа поехали на Ордынку, где был накрыт праздничный стол. Поздним вечером к гулянью присоединилась Мика — приехала после спектакля в ТЮЗе. Ее пожелание «Здоровья и счастья молодым!» было абсолютно искренним. За многое могу сказать спасибо этой женщине, но главное — за то, что благодаря ее поддержке родила свою замечательную дочку Машу...

Ну вот, как всегда перескакиваю через события, не соблюдая хронологии и забывая, о чем обещала рассказать! Возвращаюсь к теме «Как я попала в актрисы». Сразу после знакомства Боря стал готовить меня к поступлению в театральный институт: составил список литературы, которую обязательно должна прочитать, подбирал басни, отрывки из прозы. И не уставал повторять: «Ты очень талантливая и обязательно поступишь!» Он же познакомил меня с преподавателем ГИТИСа Платоном Владимировичем Лесли. Его жена актриса Галина Кожакина служила с моим мужем в одном театре. Платону Владимировичу я показала монолог Катерины из «Грозы», поскольку упорно считала, что мое амплуа — героини. Однако Лесли сказал: «Деточка, ты — характерная актриса. Возьми отрывок из «Воительницы» Лескова». Я послушалась совета и в 1971 году поступила в Школу-студию МХАТ.

Преподаватели по актерскому мастерству, сценическому движению, технике речи меня хвалили, а вот с другими дисциплинами порой возникали проблемы. Однажды схлопотала тройку по литературе и осталась без стипендии. Дома Виктор Ефимович стал допытываться:

— На билет не ответила или на дополнительных вопросах завалили?

— На дополнительных.

— А преподаватель кто?

— Правдина.

— Еврейка?

Я изумленно вытаращила глаза:

— Вы что?! Нет!

— Зовут как?

— Инна Соломоновна!

Ардов расхохотался:

— Ну конечно русская! Чистых славянских корней! Дура ты, Людка, дура! Но чего не отнять — талантливая!

На «дуру» я совсем не обижалась, потому что довольно часто именно таковой себя и ощущала. Да и привыкла со временем, что острый на язык свекор не очень подбирает выражения, даже общаясь с незнакомыми людьми. Вот Ардов сидит за печатной машинкой, работает. Раздается телефонный звонок. Виктор Ефимович раздраженно хватает трубку.

— Але! — и через паузу: — Чего молчишь, жопа? Клади трубку!

Выхожу из кухни.

— Виктор Ефимович, а если это бабушка звонит? Она же там сейчас, наверное, в обмороке...

— Как-то я об этом не подумал. Ничего, у деревенских нервы крепкие. Скоро придет в себя — и перезвонит.

Через пару секунд дом снова оглашался стрекотом печатной машинки — Виктор Ефимович умел мгновенно включаться в работу. Большой трудяга, он, по сути, кормил всю семью: пенсия Нины Антоновны была крошечной, Боря пошел учиться на Высшие курсы сценаристов и режиссеров, я — студентка. Непростая финансовая ситуация и заставляла меня прерывать беременности. А еще то, что Борис не очень-то стремился в третий раз становиться отцом. В конце концов, две дочери у него уже были.

В тот раз все развивалось по знакомому сценарию. Вернувшись из женской консультации, сказала: