«Поражение всегда сирота»
В 1906 году прошло сразу два судебных процесса над сухопутными генералами, сдавшими Порт-Артур, и морским командованием, проигравшим Цусимское сражение.
У каждой много воевавшей нации есть свой символ боевого позора. «Канны» и «Пёрл-Харбор», «Седан» и «Балаклава» в разных языках означают примерно одно и то же — не просто поражение, а именно военное унижение, свидетельство слабости и некомпетентности командования, катастрофического планирования, шапкозакидательского отношения к противнику. В российской военной истории, в общем-то, достаточно богатой на провальные битвы, — Клушино и первая Нарва, Аустерлиц и Танненберг; продолжать можно довольно долго, — именно название корейского острова за несколько тысяч вёрст от столиц Российской империи превратилось в имя нарицательное.
«Козлы отпущения»
«У победы тысяча отцов, а поражение — всегда сирота» — эту максиму чаще всего приписывают президенту США Кеннеди, хотя нечто похожее писал ещё древнеримский историк Тацит. Проигранная война с Японией чрезвычайно болезненно ударила по «национальной гордости великороссов» — ведь всего за 16 месяцев до Цусимы заголовки ура-патриотической прессы обещали закидать «этих макак» шапками. И вот: в декабре сдан Порт-Артур, в марте 1905-го русская армия отступила от Мукдена («Первый раз за время войны я видел панику», — вспоминал Антон Деникин, бывший тогда подполковником), в мае при Цусиме японцы потопили или захватили подавляющее большинство кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, этой последней российской надежды на перелом в войне.
Поиски виновных начались сразу, и в кандидатурах недостатка не было. Националисты привычно забубнили про «нож в спину» (действительно, некоторые революционные партии — например, эсеры и польская ППС Пилсудского — поддерживали контакты с японской разведкой, но влияние их на ход войны было ничтожным); либеральная пресса много и в целом справедливо писала о стратегических упущениях и кадровой несуразице. Правительство же, так стремившееся к «маленькой победоносной войне», решило возложить ответственность на отдельных военачальников.
Если главнокомандующий Алексей Куропаткин после Мукдена отделался отстранением и понижением в должности, то две группы командиров были отданы под суд. В первую входили порт-артурские «начальники» Стессель, Фок и Рейс (виновным во всём признали генерала Стесселя, приговорили к смертной казни, заменили 10-летним заключением, через год император помиловал). Во вторую — группа военных моряков во главе с адмиралами Зиновием Рожественским и Николаем Небогатовым.
«Ждут моей кары»
Зиновий Петрович Рожественский сам настоял на том, чтобы быть отданным под суд, а на процессе неоднократно заявлял об исключительно личной ответственности за происшедшее и требовал для себя смертной казни. Упрямый и надменный, вспыльчивый до крайности (во время многомесячного похода к Цусиме он имел обыкновение в раздражении швырять бинокль за борт и до такой степени истощил их запас на «Князе Суворове», что пришлось одалживаться на других кораблях) и самоуверенный, он счёл невыносимыми постоянные нападки прессы и пошёл ва-банк.