Пермская обитель
Илья Гришаев: почерк абстракции
Пермский художник Илья Гришаев (род. 1984) в поисках языка, каким можно было бы общаться в системе координат «Я — Ты — Мы», изобрел тип письма, внешне похожий на абстракцию и выдающий руку автора в любом медиа, от рисунка до саунд-перформанса.
Этот текст — часть проекта «Обретение места. 30 лет российского искусства в лицах», в котором Анна Толстова рассказывает о том, как художники разных поколений работали с новой российской действительностью и советским прошлым.
Под конец 2013 года на площадке молодого искусства «Старт» на «Винзаводе» открылась выставка пермского художника Ильи Гришаева, имя которого никому ничего не говорило, но тогдашний куратор «Старта», самарский художник Владимир Логутов, случайных людей не приглашал. В зале висели рисунки с бледными, почти прозрачными серебристыми фигурами, напоминавшими петроглифы, что-то вроде пермско-уральских писаниц. Сходство с петроглифами снимало вопрос, насколько абстрактны или, напротив, фигуративны эти чуднЫе фигуры,— становилось ясно, что зритель присутствует при рождении некоего языка и его письменности. Одна из подобных фигур была нарисована прямо на стене, в большом увеличении, и походила на граффити, пожалуй, несколько замысловатое для тега, но ведь и язык уличного искусства развивается и усложняется. Другие фигуры послужили моделями для вырезок из фанеры и пластика, осевших на стене плоским рельефом или легших на полке россыпью лекал. А еще в зале лежала стопка листов с репродукцией какой-то фигуры, превратившейся в результате копировальных процедур из серой в черную, похожую то ли на случайную кляксу, то ли на шедевр китайской каллиграфии. Лист с каллиграфической кляксой можно было взять на память — каждый, кто взял, начинал узнавать почерк художника повсюду, на любой групповой выставке, на любой биеннале. Узнавать по особенному ритму, интонации, обертонам, орнаментике.
Гришаев родился в семье художников, но не богемных прожигателей творческой жизни, а скромных тружеников профессии: мать преподавала изо, отец вручную рисовал наружную рекламу и афиши для кинотеатров. По прошествии лет стало ясно, что все время он шел по родительским стопам, начиная с учебы на кафедре дизайна в Пермском гуманитарно-технологическом институте и заканчивая нынешней разнообразной педагогической работой, и официальной, в пермской Школе дизайна «Точка», и неофициальной — в «горизонтальной школе». Изучая средовой дизайн в Перми, Гришаев поступал в Мухинское училище в Петербурге — попытки не увенчались успехом, зато любую поездку во вторую столицу он использовал, чтобы ходить на лекции и другие просветительские мероприятия Института Pro Arte, чью Школу молодого художника закончит позднее, после того как отучится на иконописном отделении Пермского духовного училища. Дизайн, иконопись, современное искусство — все системы образования и все формы передачи знания были интересны, но не подходили ему целиком. Хотя иконописная мастерская оказала, по-видимому, наиболее сильное влияние, заставив задумываться об этосе художника, о возможности сакрального в искусстве, о знаке, орнаменте, образе и иконоборчестве, о том, наконец, как икона — не только иконостас или фресковая роспись, но даже маленький складень организуют пространство, наполняя его, словно звуком, образной полифонией.
В разгар «пермской культурной революции» Гришаев перебрался в Петербург и поступил в проартевскую школу — он с благодарностью вспоминает курс по теории современного искусства Алины Белишкиной, художницы, куратора и педагога, выстраивавшей горизонтальные отношения со студентами. В 2013-м состоялись первые персональные выставки в галерее Navicula Artis на «Пушкинской-10» и на «Старте» — Гришаева заметили как молодого художника с узнаваемым почерком, в прямом и переносном смысле слова. В Школе молодого художника Pro Arte стало складываться сообщество, вскоре оформившееся в группу «Север-7», члены которой исповедовали перформативный подход к любым художественным практикам, от рисования до инсталляций. Гришаев вошел в группу, благо «северяне» на добрую половину состояли из пермяков, причем с двумя, Асей Маракулиной и Анной Андржиевской, он был знаком еще по пермской изостудии «Арт-С». В творчестве пермской художественной диаспоры, давно осевшей в Петербурге, принято ценить особую эстетику прозрачности, будь то воздушные инсталляции Сергея Денисова или видео Кирилла Шувалова, и эфемерный рисунок Гришаева идеально отвечал представлениям об этой неуловимой и хрупкой «пермскости» в искусстве.