Высоцкий, Рыбников и ансамбль «Арсенал». 100 пластинок «Мелодии»: отрывок из книги
В год своего 60-летия фирма грамзаписи «Мелодия» выпускает книгу об истории лейбла «Фирма. 100 пластинок “Мелодии”». Ее авторы, Денис Бояринов и Ляля Кандаурова, рассказывают не только о том, как записывались эти альбомы, но и об историческом контексте их появления. «Сноб» публикует отрывок
3. Чайковский. «Евгений Онегин» / 1956
Случилось так, что для двух главных звезд на этой записи — Сергея Лемешева и Галины Вишневской — роли в «Евгении Онегине» Чайковского стали точкой входа в профессию оперного певца, а десятилетиями позже — эпилогом ослепительных карьер и прощанием со сценой. «У меня есть самый любимый, самый близкий мне друг — Ленский. В Ленском я впервые вышел на сцену зимой 1925 года, в студии Станиславского», — писал Лемешев в своих мемуарах «Путь к искусству». В ноябре 1965 года, когда великому тенору было 63, и он, по собственному выражению, «по возрасту уже годился Ленскому почти в дедушки», он спел свой юбилейный спектакль в этой роли. «500-е выступление в роли Ленского народного артиста СССР, лауреата государственной премии СССР Сергея Яковлевича Лемешева», — гласила афиша Большого. «Так пушкинским героем начался и завершился круг моей сорокалетней работы на сцене», — продолжает Лемешев в воспоминаниях, созданных в 1968 году, не зная о том, что ставит точку в своей «дружбе» с героем Чайковского слишком рано. Семь лет спустя, 30 июня 1972-го, на праздновании в Большом своего юбилея великий тенор исполнил роль Ленского действительно в последний, 501-й раз. За дирижерским пультом, как и на этой записи, был Борис Хайкин; партию Татьяны также пела Галина Вишневская. На фотографиях с поклонов необъяснимым, невозможным образом на сцене стоит юноша с фирменными тоненькими, драматически насурьмленными бровями, в темном паричке с пышной прической поэта — а вовсе не семидесятилетний патриарх сцены Большого, несколькими годами раньше перенесший тяжелый инфаркт.
Необходимо сказать и о дирижере этой версии «Онегина»: Борис Хайкин принадлежал тому же поколению, что и Лемешев, на этой записи 50-летний маэстро — в зените своих музыкантских сил, артистизма и вкуса. С середины 1930х Хайкин работал в Ленинграде: сперва в МАЛЕГОТе, а затем в Мариинском (тогда Кировском) театре, откуда был уволен в начале 1950-х в рамках антисемитской кампании; как мрачно шутил он сам — «им там в ЦК не подходит моя фамилия».
Об остроумии маэстро ходили легенды: если деликатный Лемешев называет его юмор обаятельным, то ученик Хайкина, Кирилл Кондрашин, в своих мемуарах не раз приводит смешные и колкие до язвительности реплики своего наставника и коллеги. После смерти Сталина, в 1954-м, Хайкин переехал в Москву и стал работать в Большом, в одном лишь сезоне 1954/1955 порядка тридцати раз продирижировав «Онегиным» в постановке Покровского — спектаклем, где, кроме участников этой записи, в том сезоне пели другие великие артисты: Александр Огнивцев и Марк Рейзен в роли Гремина, Павел Лисициан в роли Онегина, Соломон Хромченко в роли Ленского.
При всем богатстве отечественной оперной литературы, именно «Онегин» — опера, почему-то ставшая «энциклопедией русской музыкально-театральной жизни». Не «Хованщина» и не «Жизнь за царя» — не эпическая опера, не сюжет, богатый национальными или историко-политическими смыслами — но именно лирический шедевр Чайковского оказался работой, прочтения которой запечатлели перемены в эстетических кодах и саму эмоциональную жизнь людей в России на протяжении ста с лишним лет; их менявшийся способ смотреть на классиков, искусство и самих себя. Образцовый «Онегин» был у каждого советского — а затем российского — поколения: дедов, отцов и детей.
Эмблематические для каждой эпохи записи отражают эволюцию носителей (легендой стали граммофонные пластинки 1930-х с Пантелеймоном Норцовым — Онегиным и Иваном Козловским — Ленским) и указывают на перемены в артистическом видении (от тонкого, целомудренно нежного Ленского-Собинова в начале века — к волевому и драматическому Атлантову в конце). Они свидетельствуют о потребности разных поколений воплотить историю Пушкина — Чайковского по-разному (от поджарого, минималистского «комнатного» спектакля Станиславского — к массивному шику хрестоматийной постановки Покровского); а еще указывают на непрерывность традиции, живой именно потому, что она питалась единой кровеносной системой, но постоянно менялась.
Школьница Галя Иванова познакомилась с этой оперой в 1930-х, когда ей подарили патефон и набор пластинок с записью «Онегина» из Большого. Через полтора десятка лет, в 1952-м, она (уже носившая фамилию Вишневская) поступила в главный столичный театр стажеркой; год спустя Татьяна стала ее первой большой ролью. Вскоре была сделана эта запись на четырех пластинках — с ней и Лемешевым, который был на поколение старше и пел Ленского (попеременно с Козловским и Александром Алексеевым) в том самом спектакле Леонида Баратова, записи которого Вишневская, по ее словам, «с утра и до вечера» слушала в детстве. В 1982 году, когда Лемешева не было уже в живых, Вишневская вышла на сцену в оперной роли в последние восемь раз в своей жизни — то был блок спектаклей «Онегина» в Париже. Дирижировал муж певицы — Мстислав Ростропович; его дебют за дирижерским пультом произошел еще в 1968-м, и снова с «Онегиным», когда под управлением великого виолончелиста был возобновлен канонический спектакль Покровского в очередной редакции.
Партию Онегина тогда пел Юрий Мазурок, Татьяну, попеременно с Вишневской — Тамара Милашкина: голоса этого нового поколения суперзвезд запечатлела следующая эталонная запись «Онегина» — версия 1979 года под управлением Марка Эрмлера. Плести это кружево совпадений и пересечений можно долго. Как колоссальное дерево, традиция исполнения «лирических сцен» Чайковского в России «прорастает» из времени жизни композитора к сегодняшнему дню, и сложно назвать крупного музыканта или певца с подходящим типом голоса, который не оказался бы частью его ветвящейся кроны.
67. Владимир Высоцкий. Баллады и песни / 1978
Песни Владимира Высоцкого мгновенно расходились по СССР в перезаписях на магнитных лентах с конца 1960-х, однако артист долгие годы мечтал выпустить на родине большую виниловую пластинку. Впервые Высоцкий появился в стенах Всесоюзной студии грамзаписи фирмы «Мелодия» в 1974-м. Она находилась в недействующей англиканской церкви на улице Станкевича (сейчас — Вознесенский переулок). Высоцкого, уже овеянного народной любовью актера и барда, пригласили стать автором песен к инсценировке детской сказки «Алиса в Стране чудес». Более того — ему самому пришлось спеть свои песни для детской инсценировки — написанные под одного-единственного исполнителя, они просто не ложились на ровные голоса профессиональных певцов.