Живописная сцена
Историю БДТ хранят в музее БДТ. Каждый зритель волен выбирать в антракте: свернуть с парадной лестницы направо (в буфет) или налево (в музей) и оказаться в очереди за бутербродом или остаться в роскошной тишине нескольких комнат с уникальными эскизами / фотографиями / макетами / костюмами старых спектаклей.
Этой коллекции может позавидовать (и завидует) Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина.
«Недавно у нас был директор Бахрушинки Дмитрий Родионов, он как зашел, так и остолбенел», – явно гордится заведующий музеем БДТ, театровед Вениамин Наумович Каплан. Когда «Сноб» предложил побродить по музею с главным художником БДТ, абсолютным классиком отечественной сценографии Эдуардом Степановичем Кочергиным и послушать его рассказы о художниках, трудившихся здесь, нас сразу стало трое. Ну а Кочергин… Если кто не знает, нынешний академик – из бывших беспризорников. Его первым художественным промыслом были наколки великого вождя на плечах и грудях воров в законе. Сам он после сорока лет на посту главного художника БДТ вдруг стал выдающимся писателем. Его книга «Ангелова кукла» – из лучшей современной прозы. «Реквием по “опущенным” людям 1940–1960-х годов», – как выразился сам автор. Ну а теперь они с Капланом ходят по музею БДТ, разглядывают экспонаты и вспоминают, вспоминают…
ЭДУАРД КОЧЕРГИН: Пожалуй, БДТ – единственный театр в Питере (думаю, что и в Москве), где работали такие грандиозные, потрясающие художники… Нигде не было такого количества великих сценографов, только у нас. Почему так сложилось? Не знаю. Случайно? Наверное, нет. Вероятно, это связано с режиссурой, которая уважала этот труд. Началось все с художников «Мира искусства», и первым был Владимир Щуко, который оформил «Дона Карлоса». Он был архитектором (памятник Ленину у Смольного помнят все, а Библиотеку имени Ленина, доходные дома на Каменноостровском проспекте и прочее – не все), но много работал и в театрах, а в БДТ первых лет был главным художником. В тот период декорация была в основном живописная, но он как архитектор стал больше строить, чем живописать. Видите на эскизах отфактуренные партикабли? Щуко стал работать пространственно, компоновать воздух.
ВЕНИАМИН КАПЛАН: И через неделю после премьеры собралась режиссерская коллегия БДТ с просьбой к Губполитпросвету купить двадцать пять эскизов к спектаклю «Дон Карлос» для музея БДТ, так что этот музей возник через неделю после премьеры «Дона Карлоса», 15 февраля 1919 года. Они смотрели далеко вперед, делали театр на века и потому приглашали художников один лучше другого. За первые десять лет поставили пятьдесят пять спектаклей!
КОЧЕРГИН: Какой тут пласт мирискусников! Добужинский, Кустодиев, Петров-Водкин, Бенуа, который оформил шесть спектаклей. Кустодиев делал «Блоху» уже будучи парализованным, передвигался на коляске – видите фото: он сидит на фоне декорации, ноги прикрыты пледом. При нем был и его сын Кирилл, которого я знал уже в его старости.
КАПЛАН: Смотри, Щуко на фотографиях всегда в «головке театра»: он обладал авторитетом и тащил их сюда одного за другим. Это закончилось в 1926 году, когда началась идеологизация театра, пошли советские пьесы – Погодин-Лавренев, и Бенуа-Анненков поняли, что больше в этой стране ловить нечего, и уехали.
КОЧЕРГИН: А какой у нас тут Петров-Водкин! Он в театре вообще работал мало, сделал пару спектаклей в Александринке. Но посмотрите на его эскизы: совершенно современный спектакль! Он был грандиозный художник, блистательный рисовальщик.
КАПЛАН: Алый цвет крови и голубой – свободы. А какие эскизы костюмов! Артисту вообще уже играть нечего, все нарисовано: грим, костюм, реквизит.
КОЧЕРГИН: А вот Кустодиев в театре работал много, в том числе оперном, в 1920-е годы зарабатывал в основном этим. В общем, первое семилетие БДТ прошло под знаком «Мира искусства». А дальше – недолгий период конструктивизма. И декорации Анненкова – один из первых опытов театрального конструктивизма. В его декорациях хоть сейчас играть спектакли.