Один на всех
Спустя 20 лет после премьеры фильма «Брат 2» журналист Максим Семеляк находит способ превратить киносеанс в сеанс спиритический.
помимо классических «что делать?» и «кто виноват?» в России имеет роковое значение третий вопрос – «с кем вы, мастера культуры?».
Семантика возможных миров, конечно, наше все – отчасти потому, что перемены тут с завидной регулярностью случаются столь нешуточного свойства, что для их оценки требуется эксперт из прошлого, нынешние не нагуляли себе убедительного веса. Отсюда вечный спиритический зуд – а что бы сказал Высоцкий (Летов, Цой, академик Лихачев, список можете продолжить сами) по поводу Донбасса (перестройки, Путина, Крыма, «Евровидения» и так далее)?
Удивительно, но подобные предположения в итоге стали распространяться не только на людей, но и на киногероев – это как если бы французы гадали, одобрил бы Мишель Пуакар карикатуры в «Шарли Эбдо».
Главная и теперь уже юбилейная роль Сергея Бодрова-младшего, с другой стороны, конечно, располагает к сослагательному наклонению.
Второй «Брат» – это словно инаугурационное кино новой путинской страны, наглый и ранимый маршбросок в долгожданное благополучие, гламурный ревизионизм и умеренное варварство. Тачка чуть что становится тачанкой. Гни свою линию – вечно молодым, вечно пьяным. Лично меня и всю нашу компанию тогда устраивал подобный расклад сил и ощущений.
Второй фильм был, в общем, комедийный – по крайней мере, в сравнении с первым «Братом». Но за эти двадцать лет неожиданно сбылось все то, что Янка Дягилева когда-то называла глумливыми пророчествами: и Севастополь, вмешательства в американские дела, и даже карантин («Яблоки, сало есть? ... Ви не поняли, это ка-ран-тин». – «Болеете?»)
Как выражались в другом культовом криминальном фильме той поры, крысу во мне увидели? (Впрочем, это вообще свойство нашего времени – примерно в тех же грехах обвиняют и НБП (в России запрещена. – Esquire) покойного Лимонова – дескать, хотели как лучше, а получилось еще лучше.) Что тут сказать, Конан-варвар тоже, наверное, несет ответственность за операцию «Буря в пустыне». Но лишь отчасти.
Что до Данилы Багрова, то он, очевидно, слишком дик и неуживчив – со своими палеными истинами и фетишем справедливости. Он слишком контрафактный по отношению к любой законодательной власти, и, очевидно, он не из тех, кто голосует за поправки к конституции. У него слишком своя конституция, и со статьями там не очень. Что в них написано? Ну, вероятно, нечто похожее на то, что Уайтхед говорил о варварах: «Они могли прикрывать свои страсти сентиментальной моралью того типа, который характерен для Карлейля. Но в конечном счете высшее благо осознается варваром как его воля, подавляющая другие воли».