«Если я выйду из соцсетей и сконцентрируюсь, то немедленно «Войну и мир» напишу»
Александр Цыпкин многим известен прежде всего как автор «БеспринцЫпных чтений» и созданного им мира «Беспринципных» в кино и на платформах, мира, который стремительно развивается. А еще он прекрасный драматург. Недавно как автор Александр дебютировал в Московском Художественном театре имени А.П. Чехова. Отличный повод для нашей сегодняшней встречи
Саша, у тебя несколько ипостасей: писатель, сценарист, драматург, в каждой из них ты разный.
У них есть общая платформа, на которой всё это стоит, — абсолютный неопровержимый дилетантизм. Я занялся всей этой творческой суетой после 40 лет, не имея никакого опыта. Если для писательства еще можно допустить, что не нужно какое-то образование, то с драматургией, в смысле — написанием пьес, и сценарным делом несколько сложнее, там все-таки есть какие-то законы, техническая составляющая, скажем так. И тем не менее я туда влез. По недосмотру высших сил что-то стало получаться.
Не то слово, как получается! До того как стать писателем, ты же занимался журналистикой, рекламой, пиаром. То есть тексты ты писал постоянно.
Начал я все-таки с международных отношений, потом ушел в брендинг и пиар. Текстов было и правда много, но специальных, потом в 2005-м добавилась «интервьюшная» журналистика. Тоже не рассказы и не эссе, хотя диалоги я научился писать именно тогда.
Юбилей, 20 лет журналистской деятельности.
Да, я даже считал, что взял уже более 200 интервью. Хорошая коллекция. Недавно нашел интервью с Александром Овечкиным за 2008 год, про деньги: что характерно, тогда никто не думал, что он побьет рекорд Гретцки. У меня есть интервью с Шарлоттой Генсбур, с мамой Илона Маска, с Михаилом Горбачёвым, Львом Додиным, Михаилом Жванецким, Константином Хабенским.
А как вы познакомились с Константином Хабенским?
Мы познакомились как раз на интервью к выходу фильма «Адмиралъ». Мы поговорили про революцию, про власть и стремление к ней. Помню фотографии на обложке — Хабенский в «авроровской» бескозырке. Мы познакомились, а потом длительное время не общались, где-то до 2016 года. Между нашим знакомством и первым текстовым соприкосновением, когда Хабенский начал читать мои рассказы, прошло восемь лет. Длительное время я общался только с Владимиром, его директором, потому что у нас много пересечений. Потом у меня появились рассказы и возможность где-то их читать и выступать с ними. Однажды ко мне обратилась подруга с предложением выступить в загородном формате на мероприятии крупной строительной компании. Мне была озвучена сумма, которая значительно превышала мой гонорар на тот момент. Когда-то я стоил не так дорого, как сейчас. (Улыбается.) Я признался, что стою в пять раз дешевле, — зачем мне людей обманывать.
То есть ты отказался от высокого гонорара? Какое любопытное представление о справедливости.
Я предложил увеличить тот высокий гонорар еще в два раза и перевести сумму в Фонд Константина Хабенского, а ему самому предложить принять участие в этой истории. Я подумал, ну почему хотя бы не попробовать. У меня на тот момент уже был опыт совместных чтений с Петром Михайловичем Семаком, звездой МДТ, уже тогда Данила Козловский прочел «Томатный сок». Я не предполагал, что Константин Хабенский согласится. Я через Володю отправляю ему 3–4 рассказа, но ничего не жду, а он отвечает: «Давай». Правда, когда Хабенский приехал, он сказал, что был уверен: это другой Цыпкин. В Питере есть человек с похожей фамилией, он занимался торговлей автомобилями. Он говорит: «Я еще думаю: странно, человек занимается автомобилями — и рассказы написал. А теперь я тебя вспомнил, ты же интервью у меня брал».
Кстати, это может быть сюжет для нового рассказа.
С нашим интервью тоже смешно вышло, потому что я отвез маме Константина Юрьевича журнал с публикацией. Татьяна Геннадьевна попросила меня оставить автограф, а я раньше никому не давал их. Я говорю: «Мне кажется, это будет мой первый автограф». На что она отвечает: «И мой. Впервые беру автограф у известного человека, кроме сына». Возможно, до сих пор где-то лежит этот журнал с моей подписью. Зная Татьяну Геннадьевну, как она всё хранит, не удивлюсь. И всё. Помню те первые наши чтения. Мы с Константином Юрьевичем читаем вместе рассказы, оба на 10 лет моложе, чем сейчас, у меня странная прическа (улыбается) — видео можно до сих пор найти в сети. И дальше пошло уже. Первое наше совместное театральное выступление было в городе Иваново.
Символично.
Да. А потом мы много поездили: и по стране, и по Европе, и в США выступали.
И продолжаете вместе успешно выступать. Я не знал вашей предыстории, но к каким удивительным последствиям всё это привело, Саша.
Видишь, надо думать, прежде чем соглашаться читать рассказы Цыпкина.
Несколько лет назад возник спектакль «Интуиция» в Барнаульском театре имени Василия Шукшина. Это ваш первый совместный театральный опыт с Константином Хабенским. Отлично помню это событие. Когда случилась премьера, я делал для своей программы «Театральная среда» на радио «Культура» интервью с директором театра и двумя актерами — участниками «Интуиции». Они буквально взахлеб рассказывали мне, как им интересен этот проект. И Константин Хабенский позже делился со мной приятными впечатлениями об этой работе. Я знаю, что спектакль до сих пор идет в Барнауле с огромным успехом.
Совершенно верно.
Потом премьера спектакля «Интуиция» состоялась в театре «Современник».
И идет до сих пор.
С аншлагами. Очень любопытна тема этого спектакля: 13 новелл, 13 персонажей после ухода из жизни.
Они попадают после смерти в некое пространство...
...чистилище, откуда их ждет либо ад, либо рай. История, которая не предвещает юмора или иронии, тема достаточно мрачная.
Да, история получилась и веселая, и грустная, в какой-то момент у всех слезы на глазах, причем у разных зрителей в разных сценах
Но при этом история не депрессивная…
...Она про то, что некоторые решения нужно принимать прямо сейчас. Иначе будет поздно. В целом и наш новый спектакль «Жил. Был. Дом.», поставленный Константином Юрьевичем Хабенским в Московском Художественном театре, тоже про это. Есть сегодняшний день, а каким будет завтрашний, мы не знаем, и будет ли он — мы тоже не знаем. Просто «Интуиция» — это взгляд уже с той стороны реки Стикс, протекающей в подземном царстве Аида, а в пьесе «Жил. Был. Дом.» — пока еще все находятся на этом берегу.
При этом действие разворачивается практически накануне апокалипсиса…
...хотя бы лично для каждого.
В «Жил. Был. Дом.» герои говорят о любви, ссорятся, происходят какие-то бытовые приземленные моменты. И вдруг появляется ангел, вдруг возникает попугай, потом крысы, которые оказываются не жуткими и омерзительными персонажами, а очень трогательной парой — всё это очень притягательная метафора.
А через эти метафоры мы выходим из бытовых ситуаций, описанных в спектакле. Ведь жизнь чаще всего тривиальна, моментов для подвига, к счастью, не так много. На самом деле счастливы те люди, которым не приходится попадать в ситуацию подвига, ведь обычно это экстремальные ситуации. Но от самых, казалось бы, бытовых, мещанских конфликтов рушатся сердца, жизни. Расставание — это бытовая вещь, но при этом маленькая смерть. Выбор, с кем оставаться, выбор, кого полюбить, выбор, как поступить. Выбор, верить или не верить в Бога, — у нас есть и такая тема, хотя обстоятельства криминально-комедийные. Я хочу, чтобы во всех моих произведениях люди видели себя и свои жизни. В «Интуиции» люди так сопереживают именно потому, что описаны знакомые им проблемы, знакомая им боль, и что важно, у них есть еще возможность всё исправить. В «Жил. Был. Дом.» люди тоже увидят себя, даже в коте или в попугае.
Чудесная новелла, где герои — пес и кот. Кота играет мой брат Игорь Верник. Это абсолютно щемящая история. С одной стороны, существа, которые находятся «при людях», но какие там, оказывается, могут быть возвышенные чувства и эмоции. Совершенно потрясающая история — монолог попугая, которого играет Константин Хабенский. Это история, где можно посмеяться, можно погрустить, можно философски посмотреть на какие-то моменты — здесь есть внутренний объем и динамика. Одна история в пьесе цепляет другую, другая третью. Фактически все герои собираются вместе только в самом финале. Скажи, Саша, как ты упаковываешь драматургически, казалось бы, несочетаемые миры и обстоятельства?