Война и мир. Российско-китайский век
Почему Китаю и России оказалось по пути
Государственный визит председателя КНР Си Цзиньпина в Москву по содержанию будто бы и не принес никаких сенсаций, но по форме буквально перевернул мир, прочертив жесткие линии его текущей трансформации.
Если западная сторона давно ушла от недосказанности и весьма четко заявила свои стратегические интересы в конфронтации с Китаем и Россией — сохранение американской гегемонии, — то противоположный лагерь долгое время оставался неоформленным. И даже старт СВО на Украине многими не рассматривался как критичный аргумент для раскола привычного миропорядка. Даже в России многие поначалу расценивали военные действия лишь как пролог к заключению некой сделки с коллективным Западом или отдельными его частями на новых основаниях.
К концу прошлого года эти иллюзии ушли окончательно. В Вашингтоне безальтернативно ставят на максимально долгую войну и подчеркивают, что даже исчерпание возможностей победить Россию на украинском театре военных действий не приведет к компромиссу и лишь послужит поводом для дальнейшей милитаризации пространства Евразии по российским границам.
Решение Международного уголовного суда (МУС) в отношении президента Владимира Путина, ничтожное по своей правовой сути, было призвано закрепить развод сторон, примерно как теракты на «Северном потоке» уверенно разорвали газовую кооперацию России с Европой.
С Китаем все было не так однозначно. Пекин не присоединялся к антироссийской коалиции, но и не выказывал однозначной поддержки позиции Москвы, а по ряду принципиальных торговых моментов демонстрировал исключительную осторожность, опасаясь вторичных санкций. Вероятно, в Вашингтоне рассчитывали, что зависимость от экономической кооперации с США вынудит Пекин и дальше придерживаться хотя бы нейтральной позиции, которую в конце концов удастся поставить в рамки западного видения мироустройства.
Однако, не спеша и организованно решив задачи по внутриполитической трансформации власти в КНР, Си Цзиньпин сделал шаг, который закрепил статус Китая как глобального субъекта международных отношений с собственным, суверенным взглядом на их развитие. Трудно сказать, как давно в Пекине планировали визит в Москву, но в любом случае он получился во всех смыслах символичным.
Это первый визит после переизбрания товарища Си на третий срок — и сразу в токсичную для западного мира Москву под звон от решения МУС. Статус визита — государственный, а не просто официальный, то есть по протоколу это визит особого размаха, подчеркивающий максимально высокий уровень отношений между сторонами. Трехдневный, что для держав такого уровня явление исключительное. Многосторонние переговоры на всех уровнях власти, контакты согласительных комиссий по десяткам направлений, наличие гигантской закрытой части.
И все это по внутренней, двусторонней повестке, без посредников и тем более советов извне. Именно это — наличие обширного круга внутренних вопросов — взбесило западных контрагентов больше всего. И демонстративное нежелание китайской стороны общаться по телефону из Москвы с президентами Украины и США только подчеркивало субъектность российско-китайского партнерства. А звонка Си Цзиньпина очень ждали и почти выпрашивали как Владимир Зеленский, так и Джо Байден.
Китай как посредник
Кстати, по слухам, председатель КНР все же позволил себе отвлечься на международные переговоры из российской столицы. Только касались они ближневосточных дел и стали следствием включения Москвы в посредничество внутри региона, где китайские переговорщики добиваются невиданных за последние десятилетия — со времен американского доминирования — успехов.
Саудовская Аравия помирилась с Ираном. Стороны открывают посольства и интенсифицируют экономическую кооперацию. Сирия внезапно тоже договорилась с саудовцами о восстановлении дипломатических отношений и открытии посольств. Близка к завершению многолетняя война в Йемене. Проводят сепаратные переговоры израильтяне с иранцами — под воинственные заявления политиков в Тель-Авиве сильно опасаются потенциала иранской ядерной программы и гипотетической войны, при этом на палестинских, ливанских и сирийских границах становится все беспокойнее, а в Вашингтоне просто растеряли все нити для урегулирования обстановки.
В посредничестве России и Китая региональные игроки видят реальную возможность уйти от новой эскалации. В то же время — и это факт — мы впервые видим удивительную суверенизацию Ближнего Востока в рамках отдельных стран, партнерств и коалиций. Китай не заместил американского рефери, а предложил гарантии для самостоятельных решений. В итоге даже религиозные и этнические антагонисты видят бонусы от рукопожатий.
Замглавы российского МИДа Сергей Рябков рисует и более широкую перспективу: по его словам, 16 стран хотели бы присоединиться к БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР). Не так принципиально, как изменится данная пятибуквенная конфигурация и какой формат юридически будет закреплен на бумаге. Поиск субъектности вне рамок прежних американоцентричных организаций налицо.
Когорте быстроразвивающихся стран стало тесно в старом мире. Иран, Индонезия, Таиланд, ЮАР, Турция, Нигерия играют уже слишком значительную роль в региональных конфигурациях, чтобы ориентироваться на заокеанский доминион и глобальные институты, в которых правила меняются слишком часто и по желанию лишь одной страны.
Это естественный процесс зарождающегося многополярного мира. Какова в нем роль Китая и России? Вероятно, роль гарантов его необратимости, хотя никаких новых правил стороны не предлагают. Но самой своей экономической и военной мощью бросают вызов американской гегемонии, что является фундаментальным фактором для «сомневающихся» и «опасающихся» мести уходящей сверхдержавы. В отличие от других стран, выдвигавших аналогичные претензии к США, у Китая и России есть экономический и военный потенциал для построения альтернативных финансовой системы и системы безопасности.
«Китай, видимо, решил заняться реальным формированием прокитайского лагеря. Ранее он не особенно в этом был заинтересован, делая ставку на глобализацию и углубление своего участия в мировой экономике. Он понял, что традиционные лидеры (США, ЕС, Япония и другие) не планируют пускать его в сферы высокого передела. Если стоит задача модернизации экономики и дальнейшего повышения уровня жизни населения, то необходимо производить более дорогую продукцию. Встает вопрос: а куда ее продавать? США и ЕС закрываются, а в Африка и Центральная Азия еще не предъявляют такого спроса на высокотехнологичные и дорогие товары. Остается Россия, частично — страны Восточной Европы, Ближний Восток. Отсюда и желание продвинуть юань в качестве средства платежа: страховка от американских санкций, фактически субсидирование своей собственной экономики и в конечном счете создание юаневого финансового блока. Это страховка, если будет формироваться окончательная биполярность (естественно, с оговорками и ограничениями, скорее биполярность на первом уровне — США и Китай и полицентричность на втором — ЕС, Россия и другие центры)», — считает Сергей Луконин, заведующий сектором экономики и политики Китая ИМЭМО.
Еще один ультиматум Западу
Очевидно, что в Пекине думают и над идеологической окантовкой нового мироустройства. Конечно, китайцы в своих велеречивых заявлениях регулярно апеллируют к нормам международного права, целям и принципам ООН. Но «фокус» заключается в том, что, предлагая вернуть международные отношения «к истокам», Пекин, по сути, описывает совершенно новый мировой порядок, который никогда не был реализован на практике.
В его основе — отказ от вмешательства в дела суверенных государств под предлогом обладания «высшим знанием» и «идеальной моделью» общества. Это абсолютно созвучно постоянным предложениям России и конкретно Владимира Путина и импонирует государствам «глобального Юга».