В доме, где резной палисад
Всемерное развитие внутреннего рынка продукции леспрома становится залогом качественного усложнения и технологической модернизации отрасли. Наиболее перспективные зоны будущего спроса — деревянное домостроение и отделка помещений, производство топливных пеллет и щепы, выпуск бумажной и картонной упаковки
Итоги работы российской лесопереработки за десятилетие, предшествующее СВО, следует признать если не звездными, то вполне успешными. Выпуск основных видов продукции существенно вырос, при этом наиболее динамично развивались перерабатывающие производства. Если прирост выпуска необработанных лесоматериалов составил за этот период чуть более 20%, то производство фанеры выросло почти в полтора раза, выпуск ДСП удвоился, практически с нуля до более или менее заметных величин налажено производство топливных пеллет и щепы (см. таблицу 1).
При этом ключевым драйвером развития отрасли, как и для абсолютного большинства отечественных отраслей промежуточного спроса, был экспорт, а главной стратагемой государства в леспроме было облагораживание экспорта — переход от вывоза кругляка (с 1 января прошлого года его экспорт был законодательно запрещен) к поставкам продукции с большей добавленной стоимостью.
Внешняя конъюнктура благоприятствовала этим усилиям: глобальный спрос на строительные материалы, бумагу и упаковочные материалы, а также биоэнергетическое топливо демонстрировал стабильный рост. Пандемия спровоцировала еще больший рост цен на основные продукты лесопереработки. В результате экспортная выручка российского леспрома в 2021 году достигла рекордных 17,5 млрд долларов, а чистая прибыль десяти крупнейших компаний отрасли — 139 млрд рублей, почти столько же они заработали за предыдущие три года.
На фоне экспортных успехов задача развития внутреннего рынка продукции отрасли не рассматривалась как приоритетная ни государством, ни работающими в леспроме бизнес-игроками. Как результат — значительная, а по некоторым видам продукции (пиломатериалы, фанера) избыточно высокая доля экспорта в выпуске (см. таблицу 2). При том что заметная часть внутреннего рынка продукции леспрома, в частности по таким позициям, как ДВП, качественная бумага, деревянные строительные и отделочные материалы, покрывалась импортом.
Показательна ситуация с деревянной мебелью: в 2021 году в стране произведено деревянной мебели на 223 млрд рублей, при этом импорт этого вида продукции составил еще 50,5 млрд рублей. Да, из этой суммы 17,8 млрд рублей приходится на Белорусию, но другими крупнейшими экспортерами мебели в Россию являются Китай (7,7 млрд рублей) и не самые географически близкие Польша (5,5 млрд рублей) и Италия (4,9 млрд рублей). Выходит, в эти и другие страны вывозится дешевое сырье, затем превращающееся в дорогую мебель, которая впоследствии с огромными логистическими издержками возвращается на родину.
Кстати, в советские времена лесной комплекс занимал в структуре экспорта страны куда большую долю: до 3,6% в среднем за 1980-е годы. Любопытно, что совокупный экспорт круглых лесоматериалов был даже больше, чем сегодня: 19 млн кубометров в СССР в 1989 году против 13,9 млн кубометров в России в 2021-м. А вот физические объемы вывоза продукции лесопереработки были намного ниже нынешних: например, в 2021 году Россия экспортировала фанеры в девять раз больше, чем весь СССР в 1989-м. По ДСП, бумаге и картону, ДВП разрывы меньше, но тоже кратны (6,5; 3,7; 2 раза соответственно).
В то же время сами объемы производства продукции были схожи с теми, что наблюдаются теперь. То есть в результате рыночных реформ внутреннее потребление лесопромышленной продукции сильно скукожилось и вся образовавшаяся «дельта» поехала за рубеж. Показательный пример: доля экспорта в производстве фанеры взлетела с 18% в 1989 году до 82% в 2021-м.
Резко изменившаяся в 2022 году парадигма взаимоотношений России с внешним миром заставляет кардинальным образом сменить фокус развития отрасли с экспорта на внутренний рынок.
Новые рынки
Совокупность санкционных ограничений на поставки продукции лесной промышленности оформлены пятым и восьмым санкционными пакетами Европейской комиссии. Они касаются как российских экспортных поставок в ЕС, так и импорта в РФ ряда продуктов европейской деревопереработки. Кроме того, еще в марте прошлого года Россия в инициативном порядке запретила экспорт ряда товарных позиций отрасли (см. таблицу 3).
Введенные ограничения весьма болезненны. Ведь на европейский рынок направлялось почти 35% российского лесопромышленного экспорта. Теперь налаженную географию сбыта пришлось экстренно перестраивать. Отечественные пиломатериалы активнее поехали в Северную Африку и на Ближний Восток. Поставки в этот регион выросли на 17,8% до 1,2 млн кубометров. Наиболее активными покупателями в этом регионе стали ОАЭ, Ирак, Иордания и Иран. Однако в общей структуре экспорта пиломатериалов этот объем невелик, всего 5%, что не компенсирует закрытия европейского рынка. Заменой налаженного сбыта пеллет в Европу выступили азиатские страны: Южная Корея увеличила ввоз российских пеллет в три с половиной раза, Япония — почти в два раза.
Получили развитие разнообразные схемы поставок через третьи страны. Например, по данным Агентства экологических исследований (Environmental Investigation Agency, EIA), березовая фанера, экспортируемая из Китая во Вьетнам, на 90% имеет российское происхождение. В дальнейшем из Вьетнама продукция уже перенаправляется в другие страны, при этом в качестве страны происхождения обозначается КНР.
В результате, за единственным досадным исключением, в прошлом году удалось избежать значительного спада объемов производства в российской лесной промышленности. Лишь по фанере зафиксирован существенный спад — на 20,7% по сравнению с 2021 годом, до 3,2 млн кубометров (см. таблицу 4), который фактически отбрасывает сектор к уровню производства начала 2010-х. Здесь проявилась фатальная зависимость от экспорта (81,8%, по данным за 2021 год), причем основная его часть приходилась не на Китай, как по пиломатериалам, а именно на страны ЕС. Сохранению производства ДСП, ДВП и приросту выпуска бумаги и картона способствовал уход с внутреннего рынка иностранной продукции, в том числе мебельной.
Новая лесная культура
Стратегические приоритеты для лесного комплекса теперь меняются радикально. Экономический и технологический суверенитет отрасли должен стать основной целью ее развития, вне зависимости от того, как в дальнейшем будет развиваться санкционное противостояние.
В отличие от многих других отраслей природопользования ресурс отрасли — лес — это далеко не только источник бревен, из которых можно делать много полезных товаров. Для богатых лесами регионов Северо-Запада, Урала, Сибири и Дальнего Востока леса являются детерминантой жизни значительной части населения. Кроме того, они предоставляют обществу важнейшие, хоть и «невидимые» экосистемные услуги: от формирования рекреационной среды и климата до столь важного в сегодняшней мировой повестке дня поглощения углерода в рамках борьбы с климатическими изменениями. Как ни удивительно, но сегодня все эти обстоятельства системно не учитываются в государственной политике и не формируют императивов, необходимых для того, чтобы российская лесная экономика развивалась не в угоду переменчивой конъюнктуре мировых рынков пиломатериалов, биотоплива или углеродных единиц, а исходя из стратегических национальных интересов.
Каждое дерево должно или быть использовано комплексно и принести максимальную пользу людям, или оставаться в лесу. Необходимо отказываться от экспорта не только необработанных лесоматериалов, но и в целом любой полуфабрикатной продукции (например, досок, шпона и пр.). Участие в мировой торговле лесной продукцией должно стать не основной целью работы отрасли, а лишь одной из задач.
В дополнение к имеющимся, работающим исключительно на стороне предложения, инструментам поддержки отрасли необходимы меры по стимулированию внутреннего спроса на продукцию лесной промышленности. И реализуемая уже более 15 лет программа приоритетных инвестиционных проектов в области освоения лесов, и специальная линия льготного кредитования от Фонда развития промышленности, и все другие механизмы создавали различные льготы и преференции для промышленников. Настало время развернуть программы, которые формировали бы культуру массового применения лесной продукции в быту и строительстве.
В пакете государственной поддержки отрасли, анонсированном президентом России на совещании в Архангельске 10 февраля, особое внимание уделено лесопромышленникам Северо-Запада, наиболее пострадавшим от европейских санкций: будут созданы условия для использования резко ставших невостребованными заказчиками пеллет в качестве топлива для местных котельных.
Большой блок мер касается давней проблемы низких темпов развития деревянного домостроения: здесь наконец будут созданы те же правила использования заемных средств населением, какие действуют для обычного многоквартирного жилья (льготная ипотека, эскроу-счета, типовые проекты домов и пр.). Решения, принятые сегодня из тактических соображений, необходимо развивать в долгосрочную государственную лесопромышленную политику, направленную на использование возникших обстоятельств в качестве стимула для решения многих застарелых проблем.
Огромные масштабы страны диктуют необходимость специальной политики развития отрасли с учетом местных особенностей. То, что сегодня регионы Азиатской России практически не пострадали от санкционных ограничений, не означает, что их лесную промышленность при любом сценарии ждет бесконечное благоденствие. Ровно так же, как для Северо-Запада, здесь наблюдается монозависимость по спросу — просто не от Европы, а от Китая.
Новые требования к иностранным партнерам
Юго-восточные партнеры не менее прагматичны, чем западные: все они решают прежде всего задачи развития своих стран. Чуть больше года назад на страницах «Эксперта» рассматривался кейс японского лесопромышленного холдинга Iida Group, получившего контроль над крупнейшей дальневосточной компанией отрасли RFP Group (см. «Японцы запаслись даурской лиственницей», № 6 за 2022 год). Японцам было нужно сырье для домостроения, и они были готовы погасить внушительные долги хабаровской компании в обмен на обязательства по сохранению рабочих мест и неконкретизированные планы наращивания переработки древесины. Компания пережила санкционный шторм, получив по просьбе губернатора Хабаровского края правительственное исключение из наших ограничений на вывоз шпона в Японию.
Из этого как минимум следует, что никакого увеличения уровня переработки древесины на предприятии речи пока нет. Нельзя не отметить, что компания, тем не менее, выполнила свои обещания не увольнять сотрудников (в третьем квартале она стала одним из лидеров страны по числу размещенных вакансий), однако это лишь тактический успех, не дающий серьезного продвижения для отрасли в целом.
На этом примере видно, что поддерживать стоит только такие проекты с иностранным капиталом, которые ориентированы на учет долгосрочных национальных интересов с неуклонным повышением локализации конечной продукции (по аналогии с автопромом). Теперь мы особенно не можем себе позволить покорно благодарить каких-нибудь иностранных партнеров за то, что привезли к нам свое оборудование для производства нужной им самим продукции из дешевого российского сырья. Такой подход безусловно выгоден для партнеров, но совершенно неприемлем для России. Хотите софинансировать строительство предприятий и вкладываться технологиями — пожалуйста, но финансируйте только те, что выпускают конечную продукцию и для внутреннего, и для внешнего рынков. Если не найдется желающих, освободившегося капитала и внутри страны теперь достаточно.
Новая мода на дерево
Какие меры нужны, чтобы придать новый импульс развитию внутреннего рынка сбыта продукции лесной промышленности?
Прежде всего, в отличие от финнов и скандинавов, мы непозволительно мало используем наши лесные богатства в качестве материалов для строительства и отделки жилья, офисных и общественных помещений. Программы стимулирования использования древесины и изделий из нее для различных целей в государственных учреждениях могли бы способствовать решению такой задачи.
Нужно приложить все усилия для того, чтобы сделать деревянное домостроение массовым. Массовый спрос на такое жилье возникнет тогда, когда бытовой и технологический комфорт и безопасность проживания в нем поднимутся на уровень не ниже обычной панельной многоэтажки. Жить в деревянном доме должно стать модно и престижно.
Прежде всего следует обратить внимание на каркасное домостроение, поскольку широко разрекламированный клееный брус всё же является премиальным, немассовым материалом.
Расширение программы ипотеки на индивидуальное деревянное домостроение совершенно правильно, однако массовизация данного направления возможна только при создании полноценной типовой, адаптированной для конкретных регионов инфраструктуры малоэтажных поселков с обеспечением всех базовых технических условий (электричество, водоснабжение, канализация). Дополнительной полезной стимулирующей мерой здесь могло бы стать предоставление налоговых вычетов и льгот для владельцев деревянных строений. В случае юридических лиц такие объекты можно было бы полностью или частично исключать из расчета базы налога на имущество.
Отдельно следует вернуться к вопросу использования дерева для производства окон: в случае массового строительства эта технология может стать экономически доступной.
Биоэнергетический потенциал лесной продукции необходимо использовать не только с целью загрузки невостребованных производственных мощностей, но и для решения одной из наиболее острых проблем многих российских городов, задыхающихся зимой в дыму угольных печей частных домов (Красноярск, Челябинск, Абакан). Новым компонентом национального проекта «Экология» должно стать субсидирование перехода автономных источников теплоснабжения на биотопливо. В этом контексте речь должна идти не только о малых котельных, но и о частных домовладениях. Их перевод на биотопливо поддержит уверенно развивающееся российское производство котельного оборудования (Zota, WIRT, Zenith и др.).
Наконец, важно наращивать утилизацию погибшей древесины, которая сегодня остается в лесу и служит топливом для новых пожаров. Во многих случаях такие лесоматериалы можно использовать в качестве сырья для производства пиломатериалов. Кроме того, серьезной сферой применения валежника может стать сельское хозяйство, где большой проблемой является утрата продуктивных земель в результате применения гербицидов. Существует технология восстановления таких залежных земель с помощью древесного угля, который имеет смысл производить именно из погибшей древесины.
Немаловажно и обеспечить долгосрочную программу технического перевооружения лесной промышленности отечественной техникой. Импортозамещение в интересах лесной промышленности должно стать объектом внимания профильных органов власти и крупного капитала, который мог бы стать инвестором возрождения в стране полноценного лесного машиностроения.
Задача создания локализованных технологий производства и обслуживания лесозаготовительной техники, оборудования для лесоперерабатывающих производств посильна для России с ее высоким научно-техническим потенциалом. По примеру КНР целеполагание здесь должно быть прямолинейным: в горизонте десяти лет нам необходимы абсолютно независимые продуктовые решения, для создания которых на первых этапах потребуются и обратный инжиниринг лучших образцов, и кооперация с партнерами.
Новая перспективная ниша
Среди широкой публики, да и среди руководителей «лесных» регионов и даже некоторых лесопромышленников распространено мнение, что нам недостает лесных производств наиболее высоких переделов — бумаги и картона. В постсоветский период было много обещаний построить новые целлюлозно-бумажные гиганты, но торжественные открытия предприятий так и не состоялись. Зато на слуху несколько громких закрытий целлюлозно-бумажных комбинатов, в частности в Красноярске и Байкальске. Почему же остальные производства лесной продукции уверенно прирастают новыми мощностями, а здесь происходит топтание на месте?
С одной стороны, ЦБК являются прекрасным утилизатором низкотоварной древесины и отходов лесопиления, а такого сырья в отечественной лесной промышленности хватает. Но есть ли под конечную продукцию достаточный рынок? Потребление печатной и писчей бумаги в мире неуклонно снижается: в 2021 году оно фактически вернулось к уровню 1996-го (82 млн тонн). Отказ от ненужной печати документов, переход на электронные книги и прессу, естественный уход ручного письма будут и дальше способствовать сжатию этого рынка. Даже для Китая, в котором вслед за ростом населения и экономики бурно росли все показатели потребления лесной продукции, по данному виду продукции наблюдается стабильное ежегодное потребление на уровне порядка 26,5 млн тонн. Кроме того, в Поднебесной все последние двадцать лет уверенно развивается производство своей целлюлозы и изделий из нее, поэтому новых возможностей на их рынке для нас не предвидится.
Другое дело картон и упаковочные материалы. Развитие электронной коммерции и культуры отказа от пластика для бытовых нужд толкает вверх глобальный спрос на упаковочные материалы из древесного сырья: за двадцать лет мировое производство выросло более чем в 1,8 раза, с 27,4 млн тонн в 2001 году до 50,3 млн тонн в 2021-м. Наше производство не отстает: по упаковочной бумаге оно выросло за тот же период в 2,7 раза, а по картону — в 3,4 раза. Все это происходит, заметим, в рамках развития существующих производств, без «строек века» и гигантских новых комбинатов.
Даешь свой трелевочник!
Отдельный ребус для лесопромышленников — ситуация с машинами и оборудованием, особенно в лесозаготовке. В последние годы все более массово использовалась технология сортиментной лесозаготовки, основанной на применении комбинации двух оснащенных сложной электроникой машин: харвестера (комбайна для валки леса, избавления от сучков и веток и распиловки на равные по длине бревна) и форвардера (трелевочный трактор, складирующий и вывозящий подготовленные харвестером бревна с деляны). Проблема в том, что эту специализированную технику выпускают производители из недружественных стран: John Deere и Caterpillar (США), Ponsse (Финляндия), Komatsu (Япония). Разумеется, все официальные поставки этой техники и запасных частей к ней теперь остановлены. Отечественные производители соответствующей техники, в частности Онежский тракторный завод в Петрозаводске, в результате засилья западной техники оказались неспособны предложить конкурентоспособную продукцию.
Белорусский «Амкодор», прежде занимавший менее 10% российского рынка лесозаготовительной техники, имеет свои аналоги в том числе и таких машин, но производство их критических компонентов (электроника, харвестерные головки, гидроманипуляторы) по-прежнему не локализовано и зависит от поставок из недружественных стран, что оставляет риски остановки их выпуска.
Недавно своего конкурента представил КамАЗ»: харвестер КамАЗ-1010 и форвадер КамАЗ-1030 построены на типичной для таких машин шарнирно-сочлененной платформе и имеют колесную формулу 8 х 8. Основное технологическое ограничение пока такое же, как у белорусов: зависимость от иностранных компонентов (ключевые узлы от финской Kesla), но уже обещано замещение от Уралвагонзавода.
На переходный период не стоит списывать со счетов и китайских поставщиков (например XCMG, известного производителя экскаваторов SANY), развивающих свои линейки лесозаготовительной техники.
В лесопереработке проблема менее остра: в связи с падением объемов производства необходимость строительства новых мощностей пока будет отложена, а текущий ремонт оборудования можно с большими или меньшими издержками обеспечить. В отличие от лесозаготовительной техники агрегаты заводского оборудования относительно легче провозить по схемам параллельного импорта. Кроме того, если речь идет об относительно простых деталях (роликах, подшипниках, рабочих колесах, валах и т. п.), то их импортозамещение легко организовать на имеющихся в стране машиностроительных предприятиях. Разворачивание использования китайских аналогов западной техники для лесозаготовки и лесопереработки не должно быть поводом для остановки работ по производству нашей собственной техники для отрасли. Здесь необходимы долгосрочные программы по аналогии с гражданским авиастроением.
* Заведующий лабораторией Сибирского федерального университета (СФУ, Красноярск), и. о. заведующего отделом Института экономики и организации промышленного производства (ИЭОПП) СО РАН, кандидат экономических наук.
** Старший научный сотрудник СФУ, научный сотрудник ИЭОПП СО РАН, кандидат экономических наук.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl