«Шелковая нить» для Персидского залива
Что сулит Ближнему Востоку ирано-саудовское примирение и при чем тут Китай
Иран и Саудовская Аравия после нескольких лет напряженного противостояния объявили о восстановлении дипломатических отношений и анонсировали скорое возвращение дипломатических миссий в столицы. Более того, саудовцы объявили о перспективе инвестиций в экономику Ирана и интенсификации сотрудничества в целом.
Эхо от сделки быстро докатилось и до Йемена: официальные представители хуситов, местных союзников Ирана, заявили, что многолетняя война в стране близка к завершению и коалиция интервентов под руководством Саудовской Аравии готова окончательно свернуть боевые действия и продлить режим прекращения огня.
Все эти события произвели фурор — в том числе потому, что за шиитским Тегераном и суннитским Эр-Риядом прочно закрепилась репутация «непримиримых противников», а градус накала их борьбы местами был сопоставим с противостоянием СССР и США. Вялотекущий процесс «двусторонних консультаций» шел все последние годы, но в реальный прогресс мало кто верил.
Определяющую роль в «разрядке» сыграл Пекин — он не был единственным посредником в сложном переговорном процессе, но в итоге оказал сильное влияние на путь к компромиссу.
Конечно, перемирию двух старых региональных соперников обрадовались далеко не все. Одни увидели в нем угрозу своим интересам, другие — собственной безопасности. А иные задались вопросом: зачем вдруг Пекин взялся решать чужие проблемы «на дальних рубежах»?
Малая холодная война
Отношения двух религиозных антагонистов никогда не были гладкими. После Исламской революции в Иране в 1979 году громкие конфликты следовали за периодами оттепели, государства дважды разрывали дипломатические связи, многие годы шел спор об обстоятельствах хаджа иранских паломников в принадлежащие Саудовской Аравии Мекку и Медину.
Очередной этап похолодания начался после «арабской весны» и антиправительственных беспорядков местных шиитов в саудовских городах в 2012 году. Тогда были задержаны десятки человек, а также шиитский священнослужитель и проповедник Нимр Ан-Нимр.
В 2015 году под руководством Саудовской Аравии началась операции «Буря решимости» на территории Йемена. Учитывая, что в качестве основной цели арабской коалиции был назван разгром проиранского движения «Ансар Аллах» (хуситов), Иран воспринял этот выпад как вторжение в свою зону влияния.
Окончательный и публичный разрыв случился в 2016 году, когда Нимр Ан-Нимр с соратниками был казнен, а протестующие в Иране в отместку напали на посольство Королевства. Эр-Рияд, со своей стороны, посчитал, что атака была скоординированной, и Иран, поставив под угрозу безопасность саудовских дипломатов, пересек «красную линию». О сохранении контактов не могло идти и речи.
С этого момента Тегеран и Эр-Рияд вступили в открытую конфронтацию, которую внешние наблюдатели поэтично окрестили «малой холодной войной». Стороны форсировали работу по разграничению зон влияния на Ближнем Востоке, увеличили финансирование оппозиционных сил в стане противника, приоритеты национальной оборонной политики формулировались в первую очередь с оглядкой на исходящую от него «скрытую угрозу». Постепенно разыгралась и гонка вооружений, а кулуарная борьба охватила все доступные сферы, включая киберпространство. Из «подозрительных соседей» Тегеран и Эр-Рияд в одночасье превратились в «заклятых врагов».
Через тернии — к примирению
«Оттепель» в отношениях между Тегераном и Эр-Риядом началась в 2021 году — с заявлений о готовности начать работу над гарантиями безопасности с целью снижения уровня региональной напряженности. В общей сложности было проведено пять раундов двусторонних консультаций — площадку для встреч правительственных делегаций в разное время предоставляли Ирак и Оман. Активное дипломатическое содействие процессу также оказывал Катар.
Переговоры шли с большим трудом: стороны то делали взаимные «многообещающие реверансы», то отзывали представителей, ставя переговоры на грань провала, — и Эр-Рияд, и Тегеран ждали подвоха от оппонента.
«Хиджабная революция» в Иране осенью 2022 года едва не привела к аннулированию взаимных гарантий: спецслужбы Исламской Республики настойчиво продвигали версию о наличии «иностранного следа» в протестах — и, в частности, об активной работе саудовских агентов влияния. А из уст иранского руководства прозвучали угрозы «ответить соответствующим образом». Однако по мере затухания протестов позиция иранского руководства постепенно сменилась на более открытую, и стороны вновь вернулись к диалогу.
Точку в сложном разговоре удалось поставить в марте 2023 года: по итогам многодневных консультаций в Пекине представители Ирана и Саудовской Аравии подписали соглашение о возобновлении дипломатических отношений.
Фактически достижение договоренностей означает возвращение диалога на уровень 2016 года — когда две страны хоть и относились друг к другу с некоторой долей подозрительности, но сохраняли дипломатические связи и сотрудничали по отдельным вопросам.
Победители и проигравшие
Постепенная нормализация отношений Саудовской Аравии и Ирана существенно меняет «формулу безопасности» на Ближнем Востоке и затрагивает интересы большого количества внешних игроков.
Так, помимо Китая, укрепившего свою репутацию «глобального медиатора» и повысившего уровень доверия со стороны ключевых региональных игроков (которое довольно скоро, вероятно, будет конвертировано в выгодные контракты), от достигнутых в Пекине соглашений выиграла Россия. В частности, для Москвы открылись дополнительные возможности в продвижении собственного видения концепции безопасности в Персидском заливе: главный жупел в виде «иранской угрозы» оказался частично деконструирован, вследствие чего пространство для переговоров увеличилось.
Определенные выгоды от наметившейся «перезагрузки» получат также Ливан, Ирак и Сирия, поскольку давление на них со стороны Эр-Рияда с настойчивым требованием «изгнать» проиранские силы из политических кругов в свете достижения предварительных договоренностей с Тегераном несколько снизится.
Но хватает и тех, кому обозначившаяся нормализация стала «костью в горле». Помимо США, где произошедшее уже окрестили «историческим провалом», от сближения Ирана и Саудовской Аравии серьезно пострадали интересы Израиля. Прекращение открытой конфронтации двух полюсов исламского мира затруднило выстраивание «антииранского фронта», разом обесценив и «газовую сделку» с Ливаном, и многочисленные попытки Тель-Авива/Иерусалима сколотить региональный альянс под эгидой «Соглашений Авраама».
Произошедшее аукнется и во внутренней политике Израиля: многочисленные противники правительства Биньямина Нетаньяху не упустят возможности при случае припомнить новоизбранному премьер-министру его амбициозные обещания «низвергнуть Иран» и «подружить Израиль и Саудовскую Аравию».
Не слишком позитивно оценивают ирано-саудовское примирение и в ОАЭ. За почти семь лет конфликта в Абу-Даби привыкли извлекать из противостояния двух держав выгоду — как политическую, так и экономическую. Например, эмиратцы долгое время через подставные фирмы закупали продукцию в Иране и с наценкой продавали в Саудовскую Аравию, где почти нет собственного сельского хозяйства.
Кроме того, Эмираты, пользуясь сконцентрированностью Эр-Рияда на оппонировании Тегерану, неторопливо наращивали собственный «удельный вес» в региональной политике, постепенно догоняя саудовцев. Ярче всего это было заметно в Йемене, где саудовская креатура оказалась в значительной степени вытеснена с руководящих позиций и заменена на лояльные Абу-Даби фигуры.
Обозначившаяся перезагрузка отношений Эр-Рияда и Тегерана сулит возможный выход Саудовской Аравии из йеменского конфликта — или, по крайней мере, сокращение активности операций, проводимых королевскими вооруженными силами и лояльными Эр-Рияду силами, что также не очень радует ОАЭ.
Королевство и раньше искало возможность «выйти из игры» и при этом сохранить лицо — в последние полгода даже согласилось на переговоры с хуситами, что еще пару лет назад считалось нонсенсом. В случае, если удастся закрепить статус-кво и участие саудовцев в «миротворческой операции» снизится — а такой вариант, вероятно, обсуждался и в Пекине, и на предшествующих консультациях — ОАЭ придется «противостоять мятежникам», то есть де-факто интересам Тегерана в Йемене, почти в одиночестве.
По этой причине и Израиль, и ОАЭ постараются сделать все, чтобы отношения Ирана и Саудовской Аравии не зашли дальше открытия дипломатических представительств и не переросли в полноценную нормализацию.
Вряд ли довольны региональной нормализацией и многочисленные иранские прокси, для которых «перезагрузка» отношений Эр-Рияда и Тегерана чревата урезанием финансирования со стороны последнего. И если крупным дружественным силам («Хезболла», хуситы) сокращение дотаций от Тегерана едва ли грозит, то более мелкие парамилитарные формирования — главным образом те, что действуют на территории Ирака, — рискуют потерять значительную долю поддержки и не пройти «оптимизацию».
Ранее представители наиболее одиозных группировок Ирака, в первую очередь «Асаиб Ахль аль-Хак», выступили с коллективным обещанием начать самостоятельную борьбу с саудовцами в случае, если Тегеран «пойдет на попятную». Некоординируемые выпады иранских прокси-формирований против Эр-Рияда вряд ли сорвут нормализацию отношений двух стран, но повысят уровень взаимного недоверия, что негативно скажется на дальнейшем расширении сфер урегулирования.
Тонкости китайской дипломатии
Китайский «триумф в Заливе», как успели окрестить произошедшее в ряде западных СМИ, — это первый крупный успех китайской дипломатии за пределами «зоны присутствия» Пекина, однако далеко не единственный. В последнее время Поднебесная все активнее включается в процесс урегулирования региональных кризисов — действуя как напрямую, так и через «заинтересованные силы».
Например, Пекин прилагает усилия к наращиванию влияния в Афганистане, поскольку рассматривает афганскую территорию в качестве «транзитного звена» своих логистических мегапроектов. КНР оказывает Кабулу кулуарную поддержку в обмен на обрыв талибами контактов с исламистским подпольем, пытающимся раскачать обстановку в мусульманских районах Китая. А также подключается к урегулированию споров Афганистана с Пакистаном и Ираном. Правда, в последнее время интенсивность таких контактов снижается в свете неспособности нового афганского режима обеспечить соблюдение гарантий.
Постепенно растет дипломатическое участие КНР и в делах Африки. Так, в свое время китайские дипломаты внесли важный вклад в урегулирование напряженности вокруг строящейся ГЭС «Хидасэ» (Египет — Эфиопия — Судан), частично снизив градус конфликта, а позже приняли участие в урегулировании кризиса в Демократической Республике Конго, Мали, Эфиопии и ряде других африканских стран.
Китай также намерен в обозримом будущем сыграть роль ведущего посредника при урегулировании конфликта на Украине. В годовщину начала СВО России на Украине Пекин представил «Мирный план», который был довольно холодно принят на Западе.
Тем не менее, с 20 по 22 марта состоится визит председателя КНР Си Цзиньпина в Россию, а после него — беседа китайского лидера (в режиме онлайн) с украинским президентом. Вероятнее всего, Китай и дальше будет «прощупывать» интересы противоборствующих сторон, чтобы найти возможные точки соприкосновения и выработать собственную «формулу мира».
С другой стороны, китайского миротворца не везде ждут с распростертыми объятиями. Значительная часть государств Азиатско-Тихоокеанского региона по-прежнему с подозрением относится к возросшей активности китайской дипломатии, а усиление позиций Поднебесной на международной арене воспринимает с опаской. В наибольшей степени это актуально для Индии: Нью-Дели видит в Пекине соперника не только на региональном, но и на глобальном уровне.
Высокие цели — конкретные задачи
Разумеется, Китай наращивает дипломатические усилия, руководствуясь не только идеалами гуманизма, но и вполне прагматическими целями.
Во-первых, активизация национальной дипломатии призвана способствовать достижению экономических интересов Пекина и привлечению новых участников в глобальную инициативу «Один пояс — один путь», а также повышению безопасности уже построенных объектов в нестабильных регионах.
Во-вторых, политика наращивания дипломатических усилий укладывается в концепцию «мирного возвышения» Китая, которой он негласно придерживается последнее десятилетие. Согласно этому подходу, КНР намеренно дистанцируется от «несправедливых инструментов борьбы»: стоящие перед страной цели предпочтительно достигать исключительно невоенными средствами. Именно с оглядкой на философию «мирного возвышения» Пекин строит свои ключевые международные геополитические проекты — включая «Сообщество единой судьбы» и «Инициативу глобальной безопасности».
Кроме того, в случае с ирано-саудовским компромиссом большое значение имеет символизм ситуации: решение Пекином застарелого конфликта в зоне непосредственных интересов оппонента (в лице США) сильно бьет по престижу Вашингтона, который долгое время оставался единственным «арбитром» в делах ближневосточных держав. Этим частично объясняется повышенное внимание китайского правительства к разрешению ирано-саудовского клинча и подключение к процессу самых опытных переговорщиков из национального дипломатического корпуса.
Можно ожидать, что появление альтернативного посредника из числа великих держав ослабит позиции Белого дома среди аравийских монархий, а также углубит его разногласия с ключевыми региональными союзниками — в первую очередь с Саудовской Аравией, которая все чаще действует наперекор рекомендациям американских партнеров, и Израилем, который ожидаемо будет требовать от США «более решительных действий».
Саудовская Аравия обратилась к США с запросом о предоставлении гарантий безопасности и помощью в развитии ядерной программы, конечно же, мирной. Эти требования могут быть ценой за возможную нормализацию отношений королевства с Израилем. Они выдвинуты в период заметной стагнации американо-саудовского партнерства и в момент неожиданного сближения Саудовской Аравии с главным региональным противником США – Ираном. Байден молчит, но в Конгрессе к запросам Саудитов отнеслись холодно. Трещин в отношениях Эр-Рияда и Вашингтона достаточно, однако нынешняя ситуация грозит последнему не просто охлаждением двустороннего диалога со стороны Саудитов, но и в целом осложнениями для американской стратегии на Ближнем Востоке.
* Политический консультант, эксперт Российского совета по международным делам, председатель попечительского совета Уральской ассоциации молодых ближневосточников.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl