Полюбите нас тепленькими
Максим Семеляк о том, как новая чувствительность отменила стыдное
Похоже, никаких особенных guilty pleasures у меня толком и не осталось. С одной стороны, удовольствий как таковых вообще становится сильно меньше, чтоб их еще и дополнительно сортировать, а с другой — что, собственно, теперь считать стыдными радостями? Спорадическое прослушивание отдельных композиций раннего русского рока по достижении определенной отметки промилле? Во-первых, не назвал бы я это таким уж удовольствием, во-вторых, тут речь скорее о том, что Зощенко называл неверными условными рефлексами,— стандартное наследие перестроечного отрочества. Но главное — само понятие вроде бы неуклонно теряет актуальность.
Взять текущую экранизацию «Санта-Барбары», которую исландский художник Рагнар Кьяртанссон прямо сейчас делает для «ГЭС-2»,— данный стосерийный перформанс как раз хорошо иллюстрирует перемену отношения к условным guilty pleasures (нетрудно предположить, что «Санта-Барбару» все причастные к данному арт-проекту считают чем-то подобным, ну уж Кьяртанссон-то точно).
Вы легко и справедливо возразите — можно подумать, что раньше такого не было.
Разумеется, еще как было — и все мыслимые индульгенции поп-искусству давно выданы в прошлом веке что Ханной Арендт, что Сьюзен Зонтаг, что, наконец, Андреем Андреевичем Вознесенским, справедливо отмечавшим, что «в пошлятине и дешевизне есть боль, оплаченная жизнью». Наконец, уже в новом тысячелетии само обрушение принципа «высокое—низкое» в угоду нивелирующим экономическим мотивам вполне исчерпывающе обрисовал Джон Сибрук в книжке «Nobrow».
Мне вспоминаются разве что некоторые нюансы.
Вторая половина девяностых и частично начало нулевых прошла здесь под знаком пристального внимания к трэш-культуре в самом широком смысле. Это было время реабилитации (пополам с реинкарнацией) разнообразных невысоких жанров — хоррор-фильмы, тотальный easy listening, социалистическая эстрада, кажущийся эзотерическим блатняк, гитарный стиль surf и так далее.