TatlerКультура

С неба чистого я неистово

История зоркого сокола Добровинского, который летит на опознание неопознанных летающих объектов.

Изо всех го­стей бо­лее-ме­нее трез­вы­ми оста­ва­лись я, па­ра офи­ци­ан­тов и со­ба­ка То­бик. Нель­зя ска­зать, что осталь­ные бы­ли в со­сис­ку. Ко­неч­но нет. «Са­мое вре­мя за­нять­ся ву­ай­е­риз­мом», — и я по­гру­зил­ся в со­зер­ца­ние. Де­вуш­ка Ин­на, при­стег­нув­ша­я­ся ко мне на уют­ном ди­ване, на­ме­ка­ла на пре­ле­сти на­шей пред­сто­я­щей жиз­ни так увле­чен­но, что со­бе­сед­ник ей был не ну­жен. Па­у­за на­сту­па­ла, толь­ко ко­гда к ней в рот по­па­да­ло что-то ино­род­ное: за­кус­ки или шам­пан­ское. Ко­ро­че, я был аб­со­лют­но сво­бо­ден.

В цен­тре мо­е­го вни­ма­ния на­хо­дил­ся хо­зя­ин до­ма, из­вест­ней­ший мос­ков­ский биз­нес­мен и кол­лек­ци­о­нер Воль­де­мар Ни­ко­ла­ев. До­миш­ко, в ко­то­ром все со­бра­лись, за­ни­ма­ет три с по­ло­ви­ной ты­ся­чи квад­рат­ных мет­ров плюс боль­шой уча­сток в цен­тре го­ро­да. На пер­вом и вто­ром эта­жах — га­ле­рея, на тре­тьем — офис, го­сти­ная, сто­ло­вая, вы­ше — этаж внеш­них пре­об­ра­же­ний (гар­де­роб­ная), «пот­ный от­сек» (ба­ня), а так­же от­дел сна и от­ды­ха с по­до­зри­тель­ны­ми лич­но­стя­ми. Весь этот ка­лей­до­скоп яв­ле­ний там, бли­же к Все­выш­не­му, вен­ча­ла лет­няя тер­ра­са с пре­крас­ным ви­дом на «Москва, Москва! Люб­лю те­бя как сын».

Пе­ред спус­ком на преды­ду­щий этаж ВН брезг­ли­во вы­ти­рал паль­цы, вы­мо­чен­ные ле­дя­ной хре­но­ву­хой, неудач­но раз­ли­той хре­но­вым офи­ци­ан­том. Сле­ва от него по­ка­чи­ва­лась в рит­ме по­след­не­го шля­ге­ра Кир­ко­ро­ва па­ра оду­ван­чи­ков. Он и Она. По том­ным взгля­дам, ко­то­рые па­ра бро­са­ла на хо­зя­и­на, вид­но бы­ло, что они в до­ме пер­вый раз, что оба, по од­но­му или вме­сте, ждут при­гла­ше­ния в спаль­ный от­сек. Все осталь­ные го­сти бы­ли мне в ос­нов­ном зна­ко­мы. Diet-оли­гар­хи и ав­то­ри­тет­ные чи­нов­ни­ки с по­дру­га­ми вто­ро­го со­ста­ва, в дра­го­цен­но­стях, от ко­то­рых нерв­ни­ча­ют офи­ци­аль­ные же­ны и кре­дит­ные кар­точ­ки, по­че­му-то от­ме­ча­ли День взя­тия Ба­сти­лии. Ка­ким-то об­ра­зом этот празд­ник был всем при­сут­ству­ю­щим очень бли­зок.

Бли­же к по­лу­но­чи, ко­гда на сто­ли­цу для та­ких ро­ман­ти­ков, как я, спу­сти­лась си­не­ва­тая лет­няя ночь люб­ви, а шам­пан­ское (по при­чине ко­ли­че­ства вы­пи­то­го) по­те­ря­ло вся­кий вкус и «Со­вет­ское» иг­ри­стое пре­крас­но схо­ди­ло за ка­кой-ни­будь вуль­гар­ный Cristal, хо­зя­ин по­звал сво­е­го ма­жор­до­ма:
— При­ду­рок, по­дой­ди! — че­ло­век со стран­ным име­нем по­до­шел по­бли­же. — Та­щи сю­да ящик с фо­на­ри­ка­ми. Бу­дем за­пус­кать.

Че­рез де­сять ми­нут весь об­слу­жи­ва­ю­щий пер­со­нал за­жи­гал для го­стей «фо­на­ри­ки же­ла­ний». Го­сти с виз­га­ми вос­тор­га от фаль­це­та до ба­са от­прав­ля­ли фо­на­ри­ки в небо, про­во­жая крас­ные све­тя­щи­е­ся меч­ты ту­да, вдаль, к мос­ков­ско­му небу. По ли­цам мож­но бы­ло лег­ко опре­де­лить, кто о чем меч­тал. Я по­вер­нул­ся к Инне и ска­зал:
— Ин­на, chérie, столь­ко де­нег я с со­бой не но­шу, не за­га­ды­вай­те.
— Алек­сандр! Да вы экс­тра­сенс! Чи­та­е­те мыс­ли. Я мо­гу по­до­ждать до зав­тра. Я вам ве­рю. По­смот­ри­те на ме­ня.

Уви­дев се­бя в зер­ка­ле, я сде­лал чест­ное ли­цо. Оно бы­ло очень ад­во­кат­ское, то есть на­и­чест­ней­шее. Ин­тер­фейс го­во­рил, что де­нег за со­мни­тель­ный пер­фор­манс блон­дин­ки я не дам ни­ко­гда.

За пол­то­ра ча­са в воз­дух бы­ли вы­пу­ще­ны все меч­ты. По-мо­е­му, штук три­ста. Фо­на­ри­ки ми­ло вы­стра­и­ва­лись в рва­ную ли­нию и, уно­си­мые лег­ким вет­ром, плы­ли ку­да-то, где их жда­ли.

По­си­дев еще немно­го, я ушел по-ев­рей­ски: че­ты­ре ра­за про­щал­ся и че­рез два ча­са, ко­гда все разо­шлись, уехал. Ве­чер по­лу­чил­ся сим­па­тич­ный: три кли­ен­та и один укра­и­нец.

Че­рез три дня я услы­шал в те­ле­фоне взвол­но­ван­ный го­лос ВН:
— Са­ша, у ме­ня обыск. При­ез­жай немед­лен­но.

На слу­чай обыс­ков у ме­ня есть спе­ци­аль­но обу­чен­ный че­ло­век. И да­же боль­ше, чем че­ло­век: жен­щи­на-ад­во­кат. У фран­цу­за Да­ни Брий­а­на есть ши­кар­ная пес­ня о том, что, по­ка су­ще­ству­ют жен­щи­ны, у ми­ра бу­дет ду­ша. Так вот это точ­но не про мою Мию. Ко­гда она ра­бо­та­ет, у нее нет чувств, ду­ши, серд­ца, нер­вов, вме­сто глаз — ла­зер­ное из­лу­че­ние и на го­ло­ве чер­ный пла­ток вах­ха­бит­ки. Мия в лю­бую жа­ру не сни­ма­ет курт­ку, вре­мя от вре­ме­ни по­прав­ляя неви­ди­мый для окру­жа­ю­щих яко­бы ша­хид­ский по­яс, и сра­зу го­во­рит, что она из Да­ге­ста­на и те­рять ей боль­ше нече­го. Обыск по­сле это­го обыч­но за­кан­чи­ва­ет­ся в те­че­ние пя­ти ми­нут. Ко­гда две­ри за­кры­ва­ют­ся, при­вет­ли­вее и сим­па­тич­нее де­вуш­ки, чем Мия, про­сто нет. Прав­да, и с ней па­ру раз слу­ча­лись ка­зу­сы. Од­на­ж­ды по­зво­нил сле­до­ва­тель (креп­кий па­цан по­пал­ся) и по­про­сил при­слать ко­го-ни­будь дру­го­го, так как при по­яв­ле­нии ад­во­ка­та по­ня­тые сдри­сну­ли. Во вто­рой раз сам по­до­зре­ва­е­мый, круп­ный оте­че­ствен­ный бан­кир, уви­дев в две­рях Ми­еч­ку, за­чем-то ска­зал: «Ал­лах ак­бар! Я все от­дам и, ес­ли на­до, дам при­зна­тель­ные по­ка­за­ния». Его и сле­до­ва­те­ля от­па­и­ва­ли по­том всей кол­ле­ги­ей до позд­не­го ве­че­ра.