Пугачевский бунт
На днях очередной финал «Евровидения», вокруг — опять скандалы и выдуманные страсти. А у бывших финалистов конкурса — знаменитых «Бурановских бабушек» — свои волнения, вполне реальные. И страсти круче: оказывается, появились фальшивые бабушки и дело дошло до бунта
Клетка с пижонским декоративным кроликом диковато смотрится посреди огорода — на фоне дровяного сарая, теплицы с помидорной рассадой и дощатого сортира с вырезанным сердечком на дверке. Но хозяйку, одну из бурановских бабушек, это ничуть не смущает.
— Это ж мой Туйтя, для души он, а не для еды, — пресекает мои наблюдения Галина Конева. — Я его как котенка к себе прижимаю, а он в ответ что-то лопочет по-кроличьи. Ему четвертый год, это я после поездки в Финляндию загорелась такую животинку держать…
Почему символом «еврожизни» для Галины Николаевны стал именно кролик? Она объясняет: «Просыпаемся в финской гостинице, окна низкие, почти вровень с землей, и видим, как напротив сидят три зайца и так нахально травку жуют. С веток белки прыгают, олененок на лужайке… И — тишина, чистота, порядок. Бабушки, наши ровесницы, на велосипедах гоняют, дорожки везде асфальтовые, народ вежливый. Так нам грустно стало, даже заплакали! Ну, это выходит, что никаких богатств в этой Финляндии, окромя камней, а живут — в достатке и умиротворении? А мы — каждую копейку считаем и друг на друга злые».
В ходе обзорной экскурсии по огороду визуализируются и другие перемены в образе жизни. Так, картошки Галина Николаевна сажает все меньше, от коровы отказалась («Нет сил держать»). Новое увлечение из зарубежных поездок — цветы. Правда, от выращивания морковки с капустой отказаться нельзя: если покупать в магазине, засмеют, что на своих 30 сотках не смогла такую ерунду вырастить.
Конечно, в доме у Галины Николаевны и газовое отопление есть, и стиральная машинка, пользоваться которой она уже почти научилась, и даже водопровод. Правда, когда отключают электричество, бывшая звезда по старинке берется за коромысло… Как-то сам собой возникает вопрос: а не было ли у финалисток «Евровидения-2012» желания пожить в одной из тех стран, куда они ездили на гастроли после своего триумфального выступления?
— Ну, скажешь тоже, — недовольно поджимает губы еще одна бурановская бабушка Граня Байсарова. — Я вот до «Евровидения» дальше Ижевска не ездила, то штукатуром работала, то на ферме в совхозе, а потом судьба так распорядилась, что на старости весь мир посмотрела и лишний раз убедилась — не надо бежать никуда за лучшей долей. Надо сделать так, чтобы дома было хорошо и красиво жить. Мы храм вот поставили на гонорары от выступлений и начали строить дом милосердия для одиноких стариков. И хотя нас сильно обидели, не унываем, а потихоньку продолжаем давать концерты и собирать копейку к копеечке.
— Об обидах давайте-ка поподробнее, — предлагаю я, но бабушки начинают наперебой рассказывать обо всем, не забывая при этом потчевать душистым чаем с медом и знаменитыми удмуртскими пирогами — перепечами, только-только из печки. В новой трапезной при храме все сияет чистотой и деревенским уютом с расшитыми полотенцами и самоваром. А на душе так тепло, что кажется, будто не они в родном селе, а я, приехавший из безумной Москвы. Ну какие тут в самом деле обиды?
Храм, нефть и культпросвет
Буранову уже больше трех веков, но селом оно стало только в 1860‑м, после чего здесь появился храм и приход. Священник Григорий Верещагин собирал местный фольклор, помогал школе с учебниками, а чтобы украсить село, привез невиданную здесь прежде сирень. Бурановцы добра не забыли, и в 1939‑м, когда власти закрыли храм, укрывали священника в старой бане, куда и ходили к нему тайком на молитву. А храм через пару десятилетий доконали нефтяники, рядом, на Еловском месторождении, они установили нефтяные качалки, а кирпичную церковь разобрали для строительства общежития.
— Бог их наказал: когда на купол полезли, не удержались на высоте да и сверзлись оттуда, — вздыхает Алевтина Бегишева. — Но и это не остановило. Разобрали все, разломали, остатки пожгли. Взрослых не допускали, так старики ребятишек слали и те потихоньку с развалин утянули кто икону, кто утварь церковную. Сейчас в новом храме эти вещи сразу заметны.
Борьба с религией в удмуртской глубинке, по счастью, принципиальной не вышла: к середине 1980‑х в заброшенной избе, где раньше был магазин промтоваров, начальство даже разрешило открыть молельный дом. Не храм, конечно, но откуда на храм деньгам взяться? Да и кто знал тогда, что он опять всем нужен станет? Скажем, солистка Зоя Дородова в юности мечтала стать спортсменкой: ее даже приглашали в сборную Удмуртской АССР по волейболу. Но не сложилось: пришлось телятам хвосты крутить.
— Бригадир меня поставил на молодняк: по 20–30 телят в загоне, все лягаются, а их нужно учить всему и кормить вовремя, — вспоминает Зоя Сергеевна.— Нелегко в 14 лет с таким стадом. Да и вставали затемно — в три утра топали на ферму, а чтобы не было скучно, песни горланили. Туда идем — пободрее, после работы — протяжные наши песни, удмуртские. Так, считай, всю жизнь и проходили с песней. А как на пенсию вышли, стали собираться в клубе. Поначалу на посиделки: кто вяжет, кто вышивает. Ну и поем себе потихоньку.