«Хотелось поговорить о молчащем поколении»
В редакции Елены Шубиной вышел новый роман Гузель Яхиной «Дети мои» — о судьбе поволжских немцев в России. Почему после татарских крестьян автора заинтересовали немецкие колонисты, выяснял «Огонек»
После выхода «Зулейха открывает глаза» — о раскулаченных татарских крестьянах — вас назвали новым национальным автором. Почему от знакомых вам реалий вы перешли к теме советских немцев в Поволжье? Сыграло ли роль то, что вы по первому образованию — преподаватель немецкого языка и учились в Германии?
— Я себе позволила — после долгих сомнений — поразмышлять о ментальности советских немцев. Я действительно сомневалась, имею ли я право, потому что это не моя родина, а лишь выученный язык, выученные знания о другой культуре. Этический момент был очень важен. В тексте главный герой, поволжский немец, учитель Якоб Иванович Бах пишет этнографические заметки, например о чувстве «большой реки», которая есть в теле каждого волжанина, или о важнейших мифах, определявших сознание российских немцев. Все это не авторская придумка, а основано на реальных многочисленных текстах, написанных российскими немцами: сказки Фердинанда Вальберга, дневник Якоба Дитца, тексты и даже песни советских немцев, найденные в диссертациях.
— Роман поднимает тему роковой связи немцев и русских, заставляет искать параллели и пересечения…
— Меньше всего мне бы хотелось, чтобы роман подтолкнул читателя искать сходство и различие между народами. Наоборот, я старалась, чтобы текст рассказывал о российском немце, но при этом одновременно говорил бы просто о человеке. Для меня эта человеческая история была гораздо важнее, чем история национальная, несмотря на то, что роман пропитан отсылками к немецким фольклорным сюжетам и содержит достаточно большой этнографический пласт. Это история человека, живущего в ранние советские годы в Советской России. Хотелось порассуждать о взаимопонимании отцов и детей: тех отцов, которые родились до революции и на себе испытали все тяготы вот этих раннесоветских лет, и их детей, которые воспитывались уже на совсем других сказках… Поговорить о молчащем поколении (недаром мой герой большую часть романа нем), и насколько старшее поколение имеет право молчать даже из самых лучших побуждений, стремясь оградить своих детей от трагического опыта. Не приведет ли это в конечном итоге к тому, что эти дети окажутся потерянными, что связь между поколениями окажется разрушенной?