Не едят свинину, не пишут иероглифами: почему Китай «перевоспитывает» уйгуров
Верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет обнародовала на прошлой неделе доклад о правах человека в китайском регионе Синьцзян. Документ критикует кампанию КНР по борьбе с экстремизмом и приравнивает нарушения прав уйгуров к преступлениям против человечности. Разбираемся, какую политику Китай проводит в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, зачем ассимилируют уйгуров и как будет развиваться ситуация.
Что такое Синьцзян и почему у него особый статус
Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) расположен на дальнем западе китайской границы и в XIX веке был известен под названием «Восточный Туркестан». Он напрямую примыкает к Центральной Азии и является родиной для многих тюркоязычных народностей. Уйгуры — титульная и наиболее многочисленная национальность Синьцзяна: они составляют чуть меньше половины населения региона, а их численность — около 12 млн человек. Исторически они находились на периферии китайского культурного влияния, то есть их традиции и образ жизни существенно отличаются от тех, что можно наблюдать на большей части Китая. Само название «Синьцзян» в переводе с китайского означает «новый рубеж».
Синьцзян — одна из пяти национальных автономий, которые Конституция КНР приравнивает к статусу провинций. Когда китайские коммунисты взяли власть в середине прошлого века, партийное руководство избрало курс на продвижение национального самосознания малых народностей. Для 55 национальных меньшинств, включая уйгуров, была разработана система привилегий: налоговые льготы, более мягкие нормативы планирования семьи, квоты при поступлении в вузы и при трудоустройстве. Внутри территорий-нацавтономий было даже разрешено использовать национальные языки в качестве вторых государственных, в школах появились специальные программы двуязычного обучения, а руководящий пост обязательно должен занимать представитель титульной национальности.
Почему и как изменилась национальная политика Китая
В течение десятилетий такая либеральная национальная политика оставалась магистральной линией КНР. Власти часто поощряли культуру малых народов: печатали книги на местных языках, снимали фильмы, популяризировали традиционные ритуалы. На развитие национальных окраин последовательно шли многомиллиардные бюджетные транши для строительства высокоскоростных железных дорог, аэропортов, цифровой инфраструктуры.
Малые народности в среднем живут хуже и беднее, чем ханьцы (этнические китайцы), несмотря на такую «позитивную дискриминацию». Надо при этом понимать, что в Китае — 55 нацменьшинств, и было бы упрощением считать, что все они похожи друг на друга. Так, народности, интегрированные в городскую ханьскую среду (например, монголы, корейцы, многие южные этносы) уже давно не отстают по основным показателям качества жизни от китайцев. С меньшинствами, которые живут в труднодоступных районах или на окраинах, ситуация обстоит иначе: часто они плохо говорят на китайском языке и не могут работать, и из-за этого продолжают традиционный образ жизни и замыкаются внутри своих сообществ, их уровень доходов и качество жизни (доступ к медицине, продуктам и прочим благам цивилизации) ниже. На этой почве возникают проблемы с наркотиками и преступностью, а имущественное неравенство наслаивается на национализм.