МонокльКультура

Традиции русской мысли о развитии и пространстве

Вызовы территориального развития России. Почему для отечественной урбанистики важно понимать, что есть живое и чем оно отличается от мертвого

Олег Степанов*

«Мы недостаточно оцениваем значение огромной непрерывности нашей территории. Подобно Северо-Американским Соединенным Штатам, мы являемся государством-континентом. В отличие от Штатов мы страдаем от того, что в действительности является первоисточником нашей силы» — Владимир Вернадский написал это почти сто лет назад. Этот наш исторический вызов и ответственность по факту является одной из ключевых проблем такой сравнительно новой области знаний, как территориальное развитие.

Вряд ли мы можем назвать ее единой наукой, поскольку пока эти знания добываются отдельно экономистами, отдельно географами, отдельно социологами, отдельно градопланировщиками. И хотя все отмечают, что важен синтез, по факту единых моделей нет. Академик Виктор Полтерович справедливо считает, что на наших глазах вместо науки экономики должна народиться новая наука — общий социальный анализ. Как бы там ни было, начиная с 1990-х годов в одном только сходились все исследования представителей разных наук относительно русского пространства: оно доставляет слишком много хлопот, надо придумать, как от них избавиться.

Господствующей теорией стало «управляемое сжатие». Логика экономистов тут такова: «Современная глобальная экономика — это экономика городов: ныне в городах проживает половина населения планеты, на них же приходится более 80% мирового ВВП… Каждый год городское население Земли увеличивается на 65 млн человек. В настоящее время в 600 крупнейших городских центрах (City 600), на долю которых приходится пятая часть населения мира, производится 60% глобального ВВП. Из них 380 городов расположены в развитых странах и производят 50% мирового ВВП» (McKinsey Global Institute «Urban World: Mapping the Economic Power City»). Экономистов поддерживают географы: они видят проблему в обеспечении пространственной связанности огромной территории страны, которая неравномерно заселена, а значительная часть находится в сложных климатических условиях. Связать, сделать возможным быстрое преодоление таких пространств стоит непомерных денег.

Социологические опросы также фиксируют стремление людей жить в городском комфорте. А на создание повсеместной комфортной городской среды денег нет и не будет.

Отсюда рождается «план отступления» в виде «управляемого сжатия». Бесспорным считается, что освоение территорий со сложными климатическими условиями, но богатых природными ресурсами надо вести вахтовым методом (а про труды и вложения предков надо забыть). Далее идет разногласие: одни считают, что центрами развития, получающими деньги, должно стать ограниченное количество мегаполисов, другие — что все же определенное количество «малых городов и исторических поселений» тоже должны получать поддержку (только непонятно, откуда взять столько денег).

Остальные поселения должны «управляемо сжиматься»: финансироваться их развитие не будет, население будет само уезжать в крупные города, а жилой фонд, социальная и бытовая инфраструктура должны постепенно демонтироваться (опять-таки непонятно, откуда на это деньги), чтобы мертвые руины не мозолили глаза и не порождали депрессивные мысли.

Как бы ужасны для кого-то ни были вышеописанные мысли об омертвении части русского пространства, современная теория территориального развития требует именно таких выводов. Другая логика исходя из ее догматов просто не может возникнуть. Так эта теория смотрит на мир: на прошлый, нынешний и будущий. У льва не может возникнуть желания погладить по голове антилопу, но только сломать ей хребет — такова уж львиная логика.

Живые и мертвые системы

А как возник такой взгляд на мир? Что составляет его суть? Очевидно, что у наших предков, которые в экстремальных условиях прикладывали усилия (сейчас для нас невероятные), чтобы осваивать труднодоступные пространства, был иной взгляд на мир, другая оптика. Да и вообще у людей было другое восприятие мира — не через призму комфорта. Почему чукчи спокойно жили на Чукотке, на краю Земли, где даже пищу добывать сложно, не говоря уже о поддержании комфортных условий жизни? Не могли переселиться южнее, в теплый климат, на плодородные почвы? Но они были воинами, которых не смогла подчинить даже Россия вплоть до советского времени. Их ничто не могло остановить. Видимо, они добровольно оставались на своей земле не «для комфорта».

Основную причину возникновения современных представлений о развитии как «управляемом сжатии» (как эта фраза ни смешна) указал русский философ Владимир Соловьев в 1897 году: «Ложное и безнравственное обособление экономической области отношений как независимой будто от нравственных условий человеческой деятельности вообще. Как свободная игра химических процессов может происходить в организме только умершем и разлагающемся, а в живом эти процессы связаны и определены целями биологическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и распадающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными».

Основная мысль, на которую необходимо здесь обратить внимание, — не связь экономической деятельности и нравственности (это очевидно, но к научному описанию процессов территориального развития не имеет отношения). Для науки о развитии территорий важно противопоставление Соловьевым законов развития мертвых и живых систем!

Особенностью русской философской и, как мы увидим далее, научной мысли являлся поиск, попытка понять и научиться описывать не мертвое, но живое. Причем не только религиозные мыслители, но и русские ученые-материалисты подчеркивали разницу между живыми и неживыми системами.

Нельзя сказать, что ученые остального мира исключительно механистически рассматривали аспекты развития человечества, но противопоставление «русского» и «европейского» взгляда не новость. В 1912 году Сергей Булгаков, тогда еще русский экономист, позднее ставший богословом и философом, писал: «Должен сознаться, что мне давно уже стало страшно от современной Европы и я перестал туда ездить: мистическую жуть на меня нагоняло европейское чувство жизни. На этой бездушной мостовой, в стальных объятиях европейского комфорта как-то чувствовалось, что теряешь Бога в себе самом: “старый бог” умер, — что-то назойливо шептало в душе, сдайся в непосильной борьбе, поклонись новому богу, здешнему, местному, земному, “имманентному”, а имя ему Комфорт…»

Окончательно сдавшись в 1990-е переводной западной теории и практике развития общества, на какие критерии мы стали ориентироваться? Количество товаров и услуг на душу населения (подушевой ВВП), денежный доход, удовлетворенность общественными сервисами, комфортность среды… Все это параметры, измеряющие исключительно уровень потребления, который органично вписан в механистическую картину мира.

Кстати, неудивительно, что уровень желания защищать Отечество упал в обществе довольно низко, ведь он никак не связан с декларируемыми целями развития общества — доходом и комфортом. И это непростая проблема. Как в научных построениях обозначить, что повышает уровень патриотизма? Как это количественно измерить и обосновать? Ответ на эти вопросы мы увидим позже!

Любая механистическая теория развития неживых систем ищет причины во внешней среде. По второму закону термодинамики, как известно, энергия рассеивается, энтропия (стремление к хаосу) увеличивается, система не может перейти от состояния с низкой температурой к состоянию с более высокой без подвода внешней энергии.

Простой пример второго закона термодинамики — жизнь и смерть человека. Пока человек жив, он полон энергии и способен совершать работу, после смерти энергия рассеивается, температура тела выравнивается с окружающей средой. Живые системы не подчиняются второму закону термодинамики, процессы, происходящие в них, эктропийны. Закон увеличения энтропии — это закон мертвых систем. Для развития неживой системы он требует приложения внешних сил.

Так и в западной примитивномеханистической теории территориального развития: развитие территории всегда имеет причиной внешние ресурсы. Государство должно создать инфраструктуру и комфортную среду — образования, здравоохранения, ЖКХ, транспорта. Необходимо привлечь инвесторов, для чего надо создать специальный искусственный «инвестиционный климат» — свободные экономические зоны, территории опережающего развития, которые затянут внутрь территории внешние ресурсы.

Все заклинания «развивальщиков территорий» связаны с тем, что кто-то внешний должен проделать над территорией работу и вложить в нее ресурсы. Поэтому в конце концов эта логика «глобальной матрешки» внешних ресурсов не может не привести нас к двум «богам» — инвестору и экспорту природных ресурсов.

Долго мантрой развития России были заклинания о привлечении иностранных инвесторов (включая капиталы наших олигархов, выведенные за границы нашей страны) — «бог-инвестор». И до сих пор Центробанк проводит денежную политику, которая создает благоприятные условия для экспортеров природных ресурсов, хотя это противоречит развитию внутреннего спроса, потому что экспорт — это тоже бог развития.

Западные развитые страны создали гораздо более изощренную систему получения внешних ресурсов — они продают «воздух», то есть спекулятивный капитал, который могут производить в неограниченных количествах благодаря навязыванию финансовых инструментов-услуг и печатанию резервных мировых валют.

По сути, произведена подмена: хозяйственная деятельность человечества как производство ценности и добавленной стоимости за счет совершения «полезной работы» над объектами природы (в конечном счете именно так) заменена на производство «из ничего» квазиматерии хозяйственной деятельности, всеобщего эквивалента — денег.

Советский и российский физик академик РАН Виктор Маслов отмечает: «С развитием информационных технологий деньги виртуализировались, и скорость их обращения стала сравнимой со скоростью движения фотонов: передача денег из одной точки мира в другую происходит часто посредством электронных импульсов, движущихся со “скоростью света”. Причем таким образом обращается весьма значительная часть финансов, поскольку электронным способом осуществляют транзакции крупные экономические агенты — банки. И с того момента, когда деньги “научились” двигаться со “скоростью света”, они приобрели волновые свойства, одним из которых является принцип тождественности частиц… Значение имеет не отдельная купюра и ее номерной знак, а ее номинальная стоимость и скорость, с которой она движется в денежном обороте…» А вот что о результатах, полученных Масловым, пишет профессор Михаил Хавинсон в журнале «Пространственная экономика»: «Применяя квантовую статистику Бозе — Эйнштейна и собственные разработки в области квантовой статистики, Маслову удалось предсказать катастрофические события 1990-х гг. <…> Дальнейшее развитие квантовой эконофизики В. П. Масловым, а именно использование теории фазовых переходов, т. е. лавинообразных переходов вещества из одного состояния в другое, позволило спрогнозировать финансовый кризис 2008 г.».

Овладев бесконечным внешним источником финансовых ресурсов, западная мысль выдвинула еще один тезис, обесценивающий также и природные материальные активы: есть бесконечный внешний ресурс в виде энергии солнца и ветра, который наравне с инвестициями станет источником развития человечества. Отказаться от использования внутренних природных ресурсов пока невозможно, но в пределе в охранительной экологической повестке сверхзадачей является полная изоляция человека от земной природы и переход на внеземные источники ресурсов.