Привидения дома Кранкенгагена
Евгений Водолазкин — один из немногих современных российских писателей, которых хочется читать и перечитывать. А скоро его можно будет смотреть и пересматривать: за экранизацию его «Авиатора» взялся Данила Козловский (говорят, главную роль исполнит Константин Хабенский), а за «Лавра» — Эмир Кустурица.
Для этого номера «Сноба» Евгений Германович написал рассказ о том, как вспышка внезапной страсти может разжечь страсти не только реальные, но и потусторонние.
Дом Кранкенгагена известен в Петербурге всем, чья страсть — привидения. Эти люди приходят сюда как домой. Бывает здесь и некто Владлен Петрович, чьей страстью привидения не являются. Как раз наоборот: он разоблачает мифы о них. Появляется с неизменной тростью, в плаще-макинтоше и сиреневом берете. Понятно, что такого человека безотчетно хочется назвать Кранкенгагеном. Многие так и делают, и это не вызывает у Владлена Петровича протеста. На самом деле его фамилия Горшков. Он — бывший сотрудник Керамического института, располагавшегося прежде в этом доме.
Короткая справка: здание построено архитектором Бруни в 1901 году для размещения в нем типолитографии. Заказчиком ее и был Кранкенгаген. Непростую эту фамилию Владлен Петрович научился произносить годам к одиннадцати, но с тех пор называет дом и адрес без малейших затруднений: дом Кранкенгагена на набережной канала Круштейна (ныне — Адмиралтейского канала), № 17а. Собственная фамилия трудностей в произношении у него не вызывала.
В свойственной ему сдержанной манере Владлен Петрович рассказывает о драматических событиях, которые прочно связали этот дом с темой привидений. Порой ему начинает казаться, что он тоже — привидение и, вообще говоря, давно умер. В такие минуты он незаметно щиплет себя за ухо.
О заказчике дома Федоре Кранкенгагене известно, что, помимо типолитографии, он содержал велосипедную мастерскую. Арт-пространство располагает его портретом на велосипеде с чудовищных размеров передним колесом. Рядом висит портрет его отца, Вильгельма Кранкенгагена, запечатленного играющим на фаготе: Кранкенгаген-старший был профессором Петербургской консерватории. Щеки играющего раздуты до размеров велосипедного колеса. Оба портрета символизируют безграничную преданность Кранкенгагенов избранному делу. Считается, что именно их посмертная активность принесла зданию славу дома с привидениями.
В доме Кранкенгагена о них заговорили осенью 1956 года. Возможность свободно обсуждать эту тему Владлен Петрович связывает с ХХ съездом партии. И хотя об изменении отношения к привидениям в материалах съезда прямо не говорилось, людьми компетентными это читалось между строк.
Не вызывает сомнений, что зданию с таким именем была уготована особая судьба. В этом имени слышится скрип мачт и крики чаек — то, что составляло самую суть Петербурга. Владлен Петрович говорит об этом в прошедшем времени, поскольку сейчас всё изменилось. Мачты больше не скрипят, их попросту нет, а чайки стали мусорными птицами вроде голубей.
Он не удивится, если голуби вдруг улетят на море. Будут сопровождать катера и яхты, хватая на лету кусочки хлеба, которые им бросают с палубы. Шутка. Произносящий ее хочет лишь сказать, что жизнь меняется с невероятной скоростью, и явления обращаются в свою противоположность.
Глядя на Владлена Петровича, посетители арт-пространства перемигиваются, считая его главным арт-объектом. Где-то даже — Кранкенгагеном. Владлен Петрович делает вид, что ничего не замечает. Ему, видному специалисту в области керамики, было бы странно с ними объясняться.
Владлен Петрович — керамист со стажем, и родители его были также керамистами. Керамистами при ближайшем рассмотрении оказываются и его соседи. Всё дело в том, что на мансардном этаже дома Кранкенгагена Керамический институт предоставлял своим сотрудникам служебную жилплощадь. Потому что значение керамики трудно переоценить. Она присутствует во всех сегментах нашей жизни — от космического до бытового.
Достаточно сказать, что керамическую плитку для корабля «Буран» разрабатывали в доме Кранкенгагена. Она была призвана защитить корабль при вхождении в плотные слои атмосферы. Да, «Бурана» у нас больше нет, и остается утешаться лишь тем, что он сгорел не в плотных слоях атмосферы. По мнению Владлена Петровича, его погубила атмосфера равнодушия к науке.
Кое-что, однако, осталось. Без преувеличения каждый знаком с таким изделием, как унитаз. Оно способно выдержать любые нагрузки — в границах разумного, естественно. Качество материала — результат труда отечественных керамистов.
Владлена Петровича часто спрашивают:
— Не ваш ли это писсуар выставлен в Центре Помпиду?
— Не знаю, — отвечает, — не уверен. Но наш точно не хуже.
Арт-объект. Высокое искусство. Так же, как тысячи других предметов — вплоть до самых интимных, вроде вставных челюстей. Совершенствование технологий увеличивает срок службы изделий, позволяя долгое время не класть их на полку. Не говоря уже о том, что в данном случае, как ни в каком другом, важен подбор цвета. Сотрудники Керамического института и здесь чувствуют себя первопроходцами. Можно сказать, челюскинцами.