Коллекция. Караван историйРепортаж
Барбара Брыльска: «Я живу, хотя моя жизнь оборвалась вместе с жизнью дочери...»
Снимаясь в фильме «Города и годы», я была беременна Басей. Одна русская художница долго уговаривала меня ей позировать. И только потом я поняла, почему на портрете у меня такие печальные глаза! Должно быть, я предчувствовала судьбу еще не рожденного ребенка...
Я точно помню, когда зачала дочь. В тот день мы с мужем, возвращаясь из Лодзи в Варшаву, попали в автомобильную аварию. Шел дождь. На скользкой дороге едва удалось избежать лобового столкновения. Машину бросило на обочину, и мы упали в глубокий кювет. Чудом спаслись! Вечером вдвоем с Людвигом отпраздновали свое второе счастливое рождение.
За несколько дней до гибели дочери я видела сон. Мы едем с ней в метро, а вокруг какие-то неживые лица. Мне выходить надо, а я на месте застыла! Бася резко вытолкнула меня из вагона. А накануне трагедии моей дочке приснилось, что у нее выпали два передних зуба. Потом мне сказали, что это плохой сон. Помню еще, она очень переживала из-за короткой линии жизни на руке. Бася мне ладонь показывала, а я отказывалась смотреть...
Однажды дочь сказала мне: «Не понимаю самоубийц! Лично я никогда бы этого не сделала, чтобы не причинить тебе боль». Ровно за год до ее гибели произошел случай, надолго лишивший меня покоя. Возвращаюсь домой со съемок. Во дворе меня обступили взволнованные соседи. Перебивая друг друга, они сообщили мне, что несколько дней назад ночью слышали, как Бася кричала с балкона: «Я не хочу умирать!» Ей, видимо, уже тогда стали сниться страшные сны...
...В 1972 году меня пригласили на главные роли сразу в две зарубежные картины: на киностудию ДЕФА в «Бракоразводный процесс» и на «Мосфильм» в «Города и годы». Режиссер Александр Зархи был очень знаменит, и я во что бы то ни стало решила у него сниматься. Но признаться ему, что нахожусь в интересном положении, побоялась. Несколько месяцев мне пришлось мотаться между Москвой, Варшавой и Берлином. В немецком фильме по роли мне нужно было спрыгнуть с поезда. Несмотря на четвертый месяц беременности, я отважилась. Дубль, потом второй... Как будто все обошлось... А во время обеда в ресторане внезапно открылось кровотечение. Моему отчаянию не было предела! На скорой меня немедленно отправили в больницу. Из Варшавы срочно приехал муж. На консилиуме, где решалась моя судьба, профессор сказал: «Вам могут помочь только западные препараты». И беременность удалось сохранить.
— Как долго вы ее скрывали?
— До пяти месяцев я с помощью различных ухищрений водила всех за нос, а потом, никуда не денешься, пришлось открыть карты. Первой «забила тревогу» русская костюмерша. Однажды, увидев, как я после обеда выпросила у водителя Коли бутерброды и жадно набросилась на огромные ломти хлеба с салом, густо посыпанным красным перцем, она аж вскрикнула:
— Барбара, ты, случайно, не беременна? У тебя такой аппетит!
— Ты что?! — возмутилась я. — Не шути так!
Костюмерша вроде поверила и тем не менее каждую неделю расставляла костюмы, в которых я снималась. От Колькиного сала я быстро набирала вес, и скрывать уже не имело смысла. Наконец призналась своему партнеру Игорю Старыгину: «Слушай, не знаю даже, как сказать... Словом, так получилось... Я стала жертвой внезапной беременности! Клянусь, никого не хотела подвести». Игорь согласился мне помочь и отправился парламентером к Зархи. Того от неожиданного известия чуть кондрашка не хватил! Я ломала ему весь съемочный график. Пришлось срочно переделывать декорации, чтобы весной успеть отснять со мной зимние сцены. Зархи, хотя я его подвела, позаботился о том, чтобы у меня появилась дублерша. Она за меня репетировала, а я работала только на крупных планах. И так продолжалось до конца седьмого месяца моей беременности. Под конец восьмого я весила уже на двадцать килограммов больше!
— Многие актрисы ради карьеры отказываются иметь детей. У вас были сомнения: рожать или не рожать ребенка?
— Для меня главным всегда была семья. С первым мужем у нас не было детей. Я делала карьеру, была еще молода, но и тогда постоянно мечтала о ребенке. Выходя замуж во второй раз, уже была известной актрисой и всерьез готовилась стать матерью. Но каждый раз донашивала ребенка до четвертого месяца и... теряла. Это было для меня большой трагедией. Я мучилась, страдала и доводила врачей расспросами, пытаясь узнать, кто должен был появиться на свет — мальчик или девочка? Врачи молчали. Теперь понимаю: они щадили меня, видя, как я себя терзаю. Ведь от этого можно свихнуться!
Мне был тридцать один год, когда родилась Бася. Я твердила себе, что у меня непременно будет дочка! Хотелось иметь красавицу-куклу, которую можно баловать и наряжать. Я была в этом настолько уверена, что отказалась делать УЗИ. Да и муж, хотя и был гинекологом, на этом не настаивал. Думаю, из суеверия.
В конце февраля вечером накануне Басиного рождения у нас были гости. Возможно, от приступов безудержного смеха в три часа ночи у меня начались схватки. Бужу Людвига, а он, зевая, отворачивается к стенке: «Спи! Утром поеду на работу и тебя отвезу!» И мгновенно заснул. Я тихонько поднялась и стала собираться. Людвиг работал в роддоме, и от него я однажды слышала презрительное, что «во время родов кричат только плебейки и хамки». Про себя-то я знала: ни за что не закричу, не стану его компрометировать. Но не тут-то было! Очутившись в больнице, забыла обо всех приемах, которым учил муж. Сжав зубы, я терпела, потом орала, а когда из последних сил прошептала: «Умираю!», акушерка наотмашь ударила меня по щеке. От обиды слезы брызнули из глаз: «Как она может?! Я умираю, а она меня бьет!»
Неожиданно врач вскрикнул: «У ребенка пропал пульс!» Позже выяснилось, что шея моей девочки была обмотана пуповиной. По тому, как все забегали, я почувствовала что-то неладное: началась борьба за жизнь! Не ощущая ни боли, ни страха, думала об одном — лишь бы спасли ребенка! И вот слышу долгожданное: «Девочка!»
Но с ужасом осознаю, что нет детского крика. Спрашиваю:
— Боже! Что с ней?
— Все в порядке, не волнуйтесь!
Сестра сделала мне укол, и я отключилась. Пришла в себя в палате. Муж, улыбаясь, протягивает сверток:
— На! Получай свою Басю!
— Басю? — спрашиваю удивленно, разглядывая в пеленках личико в запекшейся крови.
— Посмотри, какая красавица! Пусть будет Басей в честь тебя! — сказал он и, заметив мое разочарование, добавил: — Воду отключили. Потом отмоем.
Много лет спустя Людвиг признался, что в критический момент врачи решили спасать мать, уже смирившись с потерей ребенка. Но маленькому сердечку суждено было забиться вновь. И судьба подарила Басе двадцать лет жизни...
Я не знала тогда, что нельзя называть дочь в честь матери. Старики говорят: «Страшная примета — одну Бог приберет!» Честно говоря, мечтала об имени Тамара. «А я хочу, чтобы у меня было две Барбары!» — стоял на своем муж.
Басе было полтора года, когда меня пригласили сниматься в «Иронию судьбы». Оказывается, режиссер Эльдар Рязанов запомнил меня по популярному фильму семидесятых «Анатомия любви» и позвонил в Варшаву. Сказала ему:
— Вы меня не узнаете, теперь я блондинка.
— Ничего страшного. Я в вас верю, мадам Брыльска! Ждем вас в Москве.
И несмотря на сопротивление чиновников, добился моего приезда на пробы.
На роль Нади претендовали все первые и «заслуженные» красавицы СССР. «Надо постараться! Покажите все, на что способны!» — убеждал режиссер. Когда меня утвердили, Рязанов весь светился от счастья: «Мы выиграли! Мадам, вы слышите? Мы выиграли!»
Через неделю я подписала договор на две тысячи рублей. Тогда это были баснословные деньги. Но самое главное, мне суждено было за эту роль получить Госпремию СССР — впервые ее вручили иностранке.
Снимали быстро — всего два месяца. Я часто ездила к дочке, оставленной на попечении бабушки в Варшаве. А вот с мужем, которого по-прежнему любила, стали возникать конфликты. Людвиг очень разочаровывал меня: разлука испортила наши отношения. Я была вроде с ним, а фактически одна! Странно, судьба моей героини Нади счастливо устраивалась, а моя собственная в это же самое время катилась под откос. Вот такая ирония судьбы!
Людвиг был очень современным мужем. В компаниях гордился моей красотой — считал, что у него очень хороший вкус, любил, когда на меня обращали внимание, словом, не заставлял носить паранджу. И что удивляло наших друзей, не запрещал мне сниматься в откровенных сценах. Однажды на встрече со зрителями меня спросили:
— Неужели ваш муж не ревнует, когда вы на экране целуетесь с другим мужчиной?
На что я лукаво ответила:
— А вы знаете, чем он занимается? Мой муж — гинеколог!
Мне приходили тысячи писем, во всех журналах печатали мои фотографии и интервью, я объездила со своими фильмами весь мир. Удивительно, но Людвиг устроил странное соревнование: кто из нас больше зарабатывает, кто знаменитее, у кого больше поклонников. Началась изматывающая борьба за лидерство. Ему казалось, что мне не угнаться за модным и красивым гинекологом, на которого откровенно вешались женщины. А я и не стремилась к этому... Семья для меня всегда оставалась самым главным.
Как-то после очередного «концерта» муж крикнул в сердцах, желая причинить мне боль: «Хватит, надоело! Ищи себе жениха!» У меня опустились руки: бороться за семью больше не было сил. Но разве мог он представить, что предсказывает мне любовный роман?! В тот же вечер я пишу в дневнике: «А что, если воспользуюсь разрешением?»
Вскоре я отправилась на съемки в Болгарию. Моим партнером стал известный актер Стефан Данаилов. Мужественный, высокий, черноволосый, в длинной, до пят, норковой шубе, он поразил меня с первого взгляда. При знакомстве от смущения я опустила глаза. Была настолько им околдована, что потеряла голову. Через две недели предстояло вернуться в Варшаву, а я уже ни о ком другом не думала, кроме Стефана.
Дома муж, едва взглянув на меня, подозрительно спросил:
— Что с тобой случилось?
— Помоги, если не хочешь потерять меня!
— Ты влюбилась?
— Да!
В слезах рассказала о своем увлечении, наивно полагая, что после моей исповеди встречу понимание близкого человека. Но в ответ услышала привычную брань.
Людвиг всю ночь кричал, никак не мог успокоиться. Под утро, пытаясь заснуть, я с горечью вспоминала, каким робким и нежным он был когда-то. Как все, увы, меняется!
— Со Стефаном Данаиловым вы больше не виделись?
— Я вернулась в Болгарию на съемки, встретила заботливого и ласкового Стефана и совершила еще одну глупость:
— Я призналась во всем мужу!
Стефан побледнел:
— Прости, любимая, что стал причиной этого конфликта. Я разведусь, и мы будем жить вместе здесь, в Болгарии.
Я моментально приняла решение уйти от мужа, но Людвиг даже слышать не хотел о разводе. «Любовь и слезы...» — пишу в своем дневнике. Странно, но так и вышло.
Мы со Стефаном не скрывали отношений и всюду появлялись вместе. Ради меня он приехал в Варшаву, согласившись работать в качестве эстрадного конферансье. Сидим как-то вечером в ресторане, и вдруг к нам за столик подсаживается друг Стефана, болгарский режиссер. Поболтали, выпили. Приятели перешли на болгарский язык. По выражению лица любимого я догадалась: у него какие-то неприятности. Только спустя годы узнала, о чем шла речь: «Знаешь, на парткоме обсуждали твой вопрос — развод исключен! Надеюсь, ты не станешь из-за иностранки губить карьеру!»
Вскоре мы со Стефаном, как обычно, нежно прощались на вокзале. Я не могла представить, что вижу его в последний раз...
— А с Людвигом вы помирились, раз родили ему второго ребенка?
— Несмотря ни на что, я продолжала его любить. Непросто ведь вырвать из сердца годы, прожитые вместе. Решила начать все сначала. Муж постоянно твердил: «Один ребенок — это не семья!» Но я ему сразу после рождения Баси поставила ультиматум:
— Больше этот кошмар не повторится! Либо ты мне обеспечишь общий наркоз, либо рожай сам! Я не переживу этого второй раз. А если переживу — разведусь! Клянусь тебе, Людвиг!
Он парировал:
— Хочешь наркоз? Пожалуйста, любой!
После Баси мне пришлось сделать два аборта. Насколько это ужасно, я осознала, когда однажды не пришла медсестра и мне пришлось ассистировать мужу. (Людвиг занимался частной практикой и делал аборты на дому.) «Боюсь, ты не выдержишь!» — предупредил он, когда я предложила свою помощь. Я же была в себе уверена, но когда разглядела в комочке крови малюсенькие пальчики, застыла в ужасе, понимая, что участвую в убийстве. Это же человек! Просто ему не дали родиться. Кстати, муж после смерти нашей дочери никогда больше не делал этой операции. «Это наказание мне...» — сказал он, рыдая. Может, за это мы поплатились...
Но когда я через несколько лет забеременела, Людвиг неожиданно стал меня отговаривать: «Уже хочется пожить для себя. Мы немолоды. Впрочем, если ты так решила, то...» Словом, переложил ответственность на мои плечи, и я отправилась к врачу, мучаясь сомнениями: «Как же малыш будет расти без отца?» До сих пор безумно благодарна той женщине — она спасла моего ребенка. «Как ты себя чувствуешь? — спросила меня в операционной. В ответ я разрыдалась. — Вставай! Иди отсюда. Будем рожать сына!» И я с облегчением побежала домой.
Дуду я родила, можно сказать, моментально. Как назло, в приемной не работал лифт, и я вприпрыжку помчалась в родилку по ступенькам, обеими руками придерживая живот! Бедный Людвиг так испугался моего ультиматума «Смотри, не дашь наркоз — разведусь!», что заранее распорядился меня усыпить. Но не тут-то было! Когда подскочили анестезиологи, мальчик уже родился. Муж, бледный от страха, молился, чтобы врачи успели, он не сомневался, что я сдержу слово. Краем глаза увидела, как Людвиг трусливо убегает из операционной, только полы его белого халата промелькнули, а сестра кричит ему вслед: «Пан доктор, у вас сын!»