Историк о диалоге как пути мировой культуры
Историк Александр Радаев через призму разных веков и культур разбирается, какую роль играет умение не замыкать свои мысли в себе, а обращать их к собеседнику
В 1957 году недалеко от Новодевичьего монастыря в Москве была установлена замечательная бронзовая скульптурная композиция «Миру — мир!» авторства Станислава Савицкого. Группа из трех фигур включала устремленную жестом правой руки вперед европейскую женщину и двух мужчин, африканца и азиата, которые держат в руках земной шар, обвитый лентой с надписью «мир» на многих языках. Так выглядел диалог разных наций, народов и континентов в самый сложный период нарастания глобального конфликта. Действительно, вражду можно победить только дружбой, а непонимание — диалогом.
Все начинается с диалога. Из диалогов проистекает вся западная культура. Вспомним symposium, известный нам из «Диалогов» Платона, ведь эта сакраментальная для европейской идентичности практика не что иное, как пирушка с задушевными беседами, пафосными речами, шутками и долгими вдумчивыми спорами. За таким застольем, например, Критий III подарил человечеству миф об Атлантиде. Алкивиада же за попытку перенести это священное винопитие в стены своего жилища прозвали нарушителем таинств.
Достоевский исследует столкновение православия и атеизма, раскрывает сложную структуру культурных идеологий через разговоры Ивана и Алеши Карамазовых. В романе «Над пропастью во ржи» Сэлинджер через эмоциональные разговоры Холдена Колфилда с учителями и друзьями показывает, как на фоне взросления происходит столкновение социальных ожиданий с ценностями американского общества. Хемингуэй в «Старике и море» сталкивает два мира, традиционные сообщества и динамичные вызовы современности, в диалогах Сантьяго и мальчика Манолина. В беседах детей с Аттикусом Финчем в романе «Убить пересмешника» Харпер Ли исследует как экзистенциальные конфликты, так и расовую несправедливость южных штатов. Булгаков во взаимодействии своих героев противопоставляет западную и русскую культуру, две религиозно-философские системы.
То, что мы называем публичной сферой, по сути, поле действия диалога. Все, что происходит с момента нашего выхода в мир, — пространство диалога. Такой сферой становится область реализации практик, подразумевающих в первую очередь ту или иную форму социального признания, и как раз в процессе диалога происходит подтверждение провозглашенных статусов и ролей или их отмена. Театр и любое особое место встречи с искусством — частное проявление сферы публичности, которое возникает в диалоге восприятия, продиктованного опытом публики, и действия, исходящего из опыта актора.
Приходя в музей изящных искусств, мы вступаем в диалог с художниками разных эпох, их культурным контекстом и историческими реалиями. Успех, будь то сценическое признание или коммерческая востребованность, рождается в результате диалога, взаимного зачета опыта публики и опыта творца. Зритель, узнавший себя в зеркальной глади сцены, начинает улыбаться. Все зрелища в мировой культуре строятся на практиках диалога и социального распознавания.
Диалог — главный способ повествования Христа. Неслучайно и Тайная вечеря — один из краеугольных камней западной цивилизации. Спаситель просит учеников бодрствовать, проводит время за беседой с ними. С другой стороны мировой культуры — сцена прощания с учениками Фауста, называющего себя наихудшим и наилучшим христианином. Он просит своих последователей спать, потому что ему уже ничем невозможно помочь. Диалог не состоится, и наутро Фауст исчезает, оставив следы борьбы и потеки крови.
Чтобы обрести выход из кризисной ситуации, человек ищет возможности диалога вне круга своей обыденности. Если говорить на языке культурных символов, он пытается выбраться из лабиринта, образ которого возникает довольно рано: Кносский лабиринт, созданный Дедалом для удержания порожденного пороком Минотавра, римский лабиринт, обозначающий поиск смысла жизни. Лабиринт в христианской традиции — путь к Небесному Иерусалиму через сложные перипетии жизни. В эпоху Возрождения лабиринты становятся уединенными уголками для прогулок и размышлений, в наши дни — остаются синонимом неопределенности и страха скрытых чудовищ.