Нефть
Двухтриллионный проект по снятию Саудовской Аравии с нефтяного крючка, или Восемь часов в компании «Мистера Всё»
В начале прошлого года саудовский принц Мухаммад ибн Салман навестил своего дядю, короля Абдаллу.
Дело было в его резиденции в оазисе Равдат‑Хураим незадолго до смерти 90‑летнего правителя. За пределами ближнего монархического круга об этом мало кто знает, но двух этих мужчин с разницей в возрасте в 59 лет связывали непростые отношения. Однажды Абдалла запретил своему дерзкому племяннику, которому в то время было всего 26, переступать порог министерства обороны, после того как во дворец проникли слухи, что принц мешает работе ведомства и что он жаждет власти. Но потом родственники сблизились, ибо разделяли идею, что в мире, стремящемся слезть с нефтяной иглы, Саудовская Аравия должна претерпеть фундаментальные изменения.
Когда на трон взошел отец Мухаммада Салман, он тут же назвал сына вторым по линии наследования после Мухаммада ибн Наифа, обеспечив ему беспрецедентный контроль над государственной нефтяной монополией, национальным инвестиционным фондом, экономической политикой и министерством обороны. Это куда более внушительный набор полномочий, чем у наследного принца. Фактически принц Мухаммад является сегодня той самой силой, которая принимает решения самой могущественной монархии мира. Западные дипломаты в Эр-Рияде называют его «Мистер Всё». Принцу Мухаммаду — 30 лет.
Молодой принц во всем стремится походить на Стива Джобса, обожает навороченные видеоигры и работает по 16 часов в сутки. 25 апреля принц представил свою программу «Видение будущего Королевства Саудовская Аравия» — эпохальный план глубоких экономических и социальных реформ. План этот включает в себя создание самого крупного суверенного инвестиционного фонда в мире, объем активов которого будет превышать два триллиона долларов — вполне достаточно, чтобы скупить на корню Apple, Google, Microsoft и Berkshire Hathaway, четыре самые крупные открытые АО в мире. Принц планирует первую публичную продажу «менее пяти процентов» акций государственной нефтяной компании Saudi Aramco, которая станет самым крупным промышленным конгломератом в мире. Фонд распространит свою деятельность за пределы энергетического сектора и таким образом сбалансирует почти тотальную зависимость королевства от нефтяных доходов. Эти тектонические сдвиги «сделают источником правительственных доходов инвестиции, а не нефть» — объясняет принц. «За 20 лет мы создадим экономику, независимую от нефти».
Принц не скрывает, что в его планах предоставление бóльших свобод женщинам королевства.
На протяжении восьми десятилетий доходы от продажи нефти являлись оправданием общественного договора Саудовской Аравии, в основе которого лежит обмен абсолютной власти династии аль-Саудов на щедрое содержание двадцати одного миллиона подданных. Но сейчас принц Мухаммад пытается заключить со своим народом новый договор. Он уже сократил гигантские субсидии на бензин, электричество и воду и собирается ввести налог на добавленную стоимость, предметы роскоши и прохладительные напитки с содержанием сахара. Эти и другие меры нужны для того, чтобы к 2020 году начать генерировать до $100 млрд ненефтяного дохода ежегодно. Что, впрочем, не означает, что подачки прекратятся — саудиты не собираются вводить подоходный налог и будут по-прежнему поддерживать часть населения с более низкими доходами с помощью прямых выплат наличными. «Мы не хотим давить на них, — говорит Мухаммад. — Мы будем давить на богатых».
«Мы 46 лет твердили, что необходимо найти замену нефти, но ничего для этого не сделали».
Саудовская Аравия не сможет развиваться, продолжая ущемлять права половины своего населения, так что принц не скрывает, что в его планах — предоставление бóльших свобод женщинам королевства. Инициативы по либерализации могут стать угрозой договору, который аль-Сауды заключили с ваххабитами два поколения назад; тем не менее западные компании — из тех, что принц Мухаммад мечтает заманить в Саудовскую Аравию, — вряд ли будут заниматься бизнесом в стране, где так вопиюще ущемляются права женщин. Не важно, в каких золотых фонтанах купается Эр-Рияд, — банкиры и их семьи предпочтут остаться в Дубае.
Но поддерживать реформы — одно, а претворять их в жизнь — совсем другое. Реакция населения на старт экономической перезагрузки была напряженной, часто — недовольной. Этой зимой многие саудовцы доверили свои мысли твиттеру — излюбленной платформе неподцензурного общественного дискурса — дабы выразить недовольство тысячепроцентным ростом цен на воду и озабоченность перспективами Saudi Aramco, «национального достояния», часть коего принц-новичок собирается распродать для реализации своих инвестиционных фантазий. «Мы 46 лет твердили о необходимости найти замену нефти, но ничего для этого не делали, — говорит Барджас аль-Барджас, эксперт по экономике, занимающий критическую позицию по вопросу продажи акций Aramco. — Зачем мы подвергаем риску нашу главную кормушку? Это как взять деньги в долг и потом всю жизнь раплачиваться».
Аль-Барджас и другие скептики считают, что частные инвесторы, убежденные в том, что для саудитов Aramco всегда будет чем-то бóльшим, чем просто инструментом максимизации прибыли, будут требовать большие скидки на акции. Также они не понимают, чем иностранные менеджеры, с которых, если что, не спросишь, лучше их собственных. Тем более когда речь идет о такой гигантской, поражающей воображение компании, как Aramco, которая является производителем нефти номер один в мире с возможностью добычи более 12 миллионов баррелей нефти в сутки, что вдвое превышает производственные мощности любой другой компании. Кроме того, Aramco является четвертой в мире перерабатывающей компанией и контролирует вторые по величине мировые запасы нефти, уступая лишь Венесуэле. Однако по сравнению с высокой стоимостью добычи в венесуэльских нефтеносных песках Ориноко саудовская нефть добывается куда дешевле. Aramco — одна из самых засекреченных компаний планеты: никаких финансовых отчетностей ее деятельности не существует.
По данным Bloomberg, экономика Саудовской Аравии вырастет в 2016 году лишь на полтора процента: это самый медленный рост со времен глобального финансового кризиса, связанный в первую очередь с первым за десять лет снижением государственных расходов (основного двигателя саудовской экономики). Государство по-прежнему является работодателем двух третей саудовской рабсилы, в то время как 80 процентов фонда зарплат частного сектора уходит на иностранцев. Во время нашей встречи принц Мухаммад не вдавался в подробности запланированных неэнергетических инвестиций, но сообщил, что новый колоссальный суверенный фонд будет объединяться с частными фондами, дабы инвестировать половину вкладов за рубежом — причем именно в те активы, которые обеспечат стабильный поток дивидендов, никак не связанный с добычей полезных ископаемых. Он понимает, что убеждать придется еще очень многих: «Вот почему я здесь с вами сегодня. Хочу убедить нашу публику и весь остальной мир в правильности того, что мы делаем».