Выборы в Афганистане — шанс на мир?
Афганистан после западной интервенции: новый президент должен объединить внутренних соперников, найти региональных партнеров и заключить мир с Талибаном
Очередные воители, пришедшие в Афганистан, расписываются в бессилии и готовятся покинуть эту несчастную землю. Уже более семнадцати лет продолжается военная интервенция коалиции стран НАТО во главе с США. Однако они так и не смогли остановить тянущийся с 1970-х годов гражданский конфликт, ликвидировать террористическую и наркотическую угрозы, создать в Афганистане хотя бы относительно дееспособные государственные институты. Эта бесперспективность подталкивает кабульское правительство и его зарубежных спонсоров к переговорам с основными противниками — талибами. Переговорный процесс с участием крупнейших региональных и мировых держав протекает крайне медленно и неравномерно, на нескольких альтернативных площадках. Учитывая изначально слабо совместимые стартовые позиции сторон, этот диалог пока ожидаемо не привел к результатам.
Тем временем администрация Дональда Трампа торопится с выводом значительной части американских войск (предполагается, что частично их заменит натовский контингент) перед президентскими выборами 2020 года в США. Поэтому в рамках переговоров с талибами фактически решается вопрос цены, которую Соединенные Штаты заплатят за уход из Афганистана, а также прочерчиваются примерные контуры будущего этой страны. Участвует в этом процессе и Россия: 28 мая 2019 года в Москве представители движения «Талибан» (его деятельность в РФ запрещена) в очередной раз встречались с афганскими дипломатами и политиками. И эти встречи довольно интенсивны.
Учитывая послужной военный список «Талибана», который потерял власть в 2001 году, а в последующие годы нарастил перечень подконтрольных территорий и теперь претендует на главенствующие позиции в национальных руководящих структурах, перспективы ближайшего афганского будущего весьма туманны. Очевидна слабость силовых ведомств нынешнего кабульского режима, страдающих от недофинансирования, плохой подготовки, хронического дезертирства и коррупции. Они не способны успешно бороться с террористической и наркотической угрозами, всерьез контролировать что-либо вне основных городов и транспортных коридоров. Афганские госинституты по-прежнему разъедают этнические, племенные и клановые противоречия, а пуштунский кодекс чести до сих пор приоритетнее не только светских законов, но и принципов шариата.
На этом пестром политическом поле через лояльных полевых командиров и военизированные группировки свои интересы отстаивают многие соседи Афганистана. Они готовы препятствовать невыгодному для них развитию внутриафганского политического диалога, не отличаясь при этом излишней разборчивостью в методах. Наиболее активно подобным образом свое присутствие на афганской земле обозначает Пакистан, а именно военные и межведомственная разведка, обладающие большим опытом поддержки афганских исламистов со времен джихада против советских вооруженных сил, находившихся в стране. В меньшем масштабе подобными практиками продолжают пользоваться Иран и монархии Персидского залива, а также некоторые государства Центральной Азии и Турция.
Кроме того, в последние годы все чаще говорится об угрозе превращения Афганистана в пристанище для боевиков «Исламского государства» (ИГ; организация запрещена в РФ). Алармистской риторикой по данному поводу отметились не только действующие и бывшие представители афганского режима, но и руководство Таджикистана, опасающееся скопления боевиков ИГ у своих границ, и представители российских силовых структур. В этой крайне непростой обстановке на 28 сентября 2019 года назначены выборы президента Афганистана, которые должны определить, кто в ближайшие пять лет будет возглавлять страну. Скорее всего, именно победитель предстоящих выборов будет разбираться с последствиями вывода из страны войск США, вести переговоры с «Талибаном» и пытаться нащупать выход из кризиса, который страна не может преодолеть уже многие десятилетия.
Старые политические фигуры
Институт президентских выборов в Афганистане после начала международной антитеррористической операции в стране работал далеко не идеально. В ходе двух последних выборов справедливой борьбы между двумя лидирующими кандидатами де-факто не случилось. В 2009 году с действующим на тот момент президентом Хамидом Карзаем во втором туре должен был соперничать Абдулла Абдулла, политик смешанного пуштуно-таджикского происхождения, последователь лидера «Северного альянса» Ахмад Шаха Масуда, ныне премьер-министр. Однако Абдулла, ссылаясь на неспособность Карзая к честному противостоянию без использования фальсификаций и административного ресурса, отказался участвовать в выборах, что автоматически позволило действующему президенту остаться на второй срок.
В 2014 году тот же Абдулла Абдулла во втором туре противостоял уже другому пуштунскому политику — Ашрафу Гани. В этот раз в поддержавшей Абдуллу коалиции были не только экс-представители «Северного альянса», но и монархисты, бывшие сторонники просоветского режима Мохаммада Наджибуллы, что наряду с его смешанным этническим происхождением позволило получить весьма широкую поддержку и набрать наибольшее количество голосов в первом туре. Однако по итогам второго тура выборов национальная избирательная комиссия заявила, что многочисленные нарушения не позволяют окончательно определить победителя, после чего начался затяжной политический кризис. Обе стороны заявили о своей победе, и для разрешения кризиса понадобилось вмешательство тогдашнего госсекретаря США Джона Керри. При его посредничестве стороны договорились о повторном подсчете голосов в течение трех месяцев под контролем ООН.
В итоге независимая избирательная комиссия объявила победителем выборов Ашрафа Гани. Соединенные Штаты, от которых современный афганский режим зависит в наибольшей степени, надавили на стороны внутриполитического конфликта с тем, чтобы те заключили сделку о разделе власти. В результате Абдулла Абдулла стал при президенте Ашрафе Гани премьер-министром, хотя эта должность не прописана в Конституции Афганистана и до сих пор формально не утверждена. Сделка получила одобрение Хамида Карзая, при этом стороны договорились не разглашать конкретные цифры результатов голосования. Позднее стало известно, что, по официальным данным, Гани получил 56%, а его соперник — 44%, однако эти результаты вызывают очень большие сомнения. Таким образом, опыт проведения президентских выборов в этой крайне нестабильной стране дает мало прецедентов мирной передачи власти на основе принципов, культивируемых в Афганистане искусственно.
Тем не менее стоящие перед страной вызовы требуют перемен в афганском политическом руководстве. Последние пять лет страну возглавляет Ашраф Гани, пуштун из межклановой конфедерации гильзаев, технократ, получивший антропологическое образование в США и долгие годы работавший в Международном валютном фонде; до 2009 года он даже имел американское гражданство. Семья Гани, владевшая крупными земельными наделами в провинции Логар, пострадала от советского присутствия в Афганистане, поэтому действующий афганский президент отличается весьма неприязненным отношением к России (в отличие от своего предшественника).
После 2001 года Гани вернулся в Афганистан и стал главным советником Карзая. В 2002–2004 годах в рамках переходного правительства он занимал пост министра финансов. В 2006-м Гани мог стать преемником Кофи Аннана на посту Генерального секретаря ООН, однако в итоге уступил это место Пан Ги Муну. В 2004–2008 годах он был ректором Кабульского университета, а в 2009-м впервые стал независимым кандидатом на выборах, заняв в первом туре четвертое место. В предвыборной кампании Гани участвовал Джеймс Карвилль, организатор избирательных кампаний четы Клинтонов (в 1992 и 2008 годах соответственно). Именно с таким политическим багажом и тесными связями в американской политической элите он пошел на выборы 2014 года. Кроме того, афганский президент женат на Руле Гани, ливанской христианке с французским образованием, гражданке Ливана, Афганистана и США. Жизненный путь и социальный статус Ашрафа Гани делали его далеко не безупречным кандидатом для управления крайне традиционным афганским обществом.
Тем не менее к выборам 2014 года Гани удалось собрать достаточно широкую коалицию представителей различных частей афганских этнических групп. Он смог получить поддержку генерала Абдул-Рашида Дустума, полевого командира, контролирующего узбекскую часть Северного Афганистана и пользующегося поддержкой Турции, а также приемлемого для Ирана Сарвара Даниша, хазарейца-шиита, бывшего министра юстиции при Карзае. Оба получили посты вице-президентов. При американской поддержке это позволило Гани некоторое время сохранять политическую устойчивость. Но теперь этот фундамент разрушен.
Несбывшиеся ожидания
Приход Ашрафа Гани к власти в 2014 году вместо Хамида Карзая совпал с началом вывода из Афганистана основной части американских военных по решению президента Барака Обамы. Начался постепенный переход как афганского режима, так и его спонсоров из США от стремления целиком уничтожить любой источник террористической угрозы на территории страны к стратегии переговоров с умеренной частью афганских исламистов ради прекращения конфликта. Поэтому Гани отказался от ставки на развитие сложившихся в последние годы правления Карзая тесных связей с Россией, Ираном и Индией, в тот момент наиболее последовательных региональных сторонников силовой реакции на угрозу, исходящую от «Талибана». Вместо этого новый афганский президент при поддержке Вашингтона предпочел развивать отношения с Пакистаном, который, по мнению многих экспертов и политиков, выступает в качестве основного внешнего спонсора афганских талибов, в особенности сети «Хаккани», действующей на юго-востоке Афганистана (в 1996–2001 годах Пакистан стал единственным государством, признавшим (помимо Саудовской Аравии и ОАЭ) созданный движением «Талибан» Исламский эмират Афганистан, а в 2000–2010-х предпринимал лоббистские усилия против внесения сети «Хаккани» в американский список террористических организаций). Подобный выбор ключевых региональных внешнеполитических партнеров был обусловлен необходимостью реализации стратегии переговоров, и в первые годы своего правления Ашраф Гани предпринимал успешные шаги в этом направлении.
Однако многочисленные теракты, осуществленные «Талибаном» и связанными с ним организациями против кабульского режима в последующие годы, были восприняты Гани как нежелание Пакистана и его афганских подопечных вести честные переговоры. Уже в 2016 году афганский лидер начал торговую войну с Пакистаном, повысив ввозные тарифы на товары из этой страны. По итогам двух терактов, организованных сетью «Хаккани» в январе 2018 года, Гани назвал Пакистан центром, координирующим деятельность «Талибана». Провал афгано-пакистанского сближения может объясняться тем, что на раннем этапе своего президентства Ашраф Гани начал выстраивать наиболее тесные отношения с Навазом Шарифом, гражданским премьер-министром Пакистана, а не с военными, традиционно курирующими талибов и в итоге отправившими неудобного им Шарифа в отставку. Напрашивается вывод, что именно столь фатальный разлад с могущественным южным соседом стоил Гани политического авторитета: теперь на проходящих в Дохе переговорах с США талибы категорически отказываются с ним общаться и требуют его отставки. Таким образом, именно Гани сейчас является одновременно самым серьезным и наиболее легкоустранимым препятствием на пути мирных переговоров с талибами и поэтапного вывода американских войск из Афганистана.
При этом нынешнему афганскому лидеру не удалось наладить продуктивные отношения и с основным региональным конкурентом Пакистана — Индией. После обострения афгано-пакистанских противоречий Нью-Дели предложил Кабулу проект развития транспортной инфраструктуры между двумя странами через иранский порт Чабахар, в обход Пакистана. Это позволило бы обеспечить Афганистану относительно легкий доступ к мировому рынку и дать стимул для роста афганской экономики. Однако и этот проект обернулся неудачей, так как из-за недавно возобновившегося американского санкционного давления на Иран индийские инвесторы были вынуждены отказаться от проекта развития чабахарского порта.
Таким образом, Гани не смог сформировать устойчивых отношений ни с одной из двух основных южноазиатских держав, активно присутствующих в Афганистане. Партнерство с Ираном из-за провала проекта в Чабахаре тоже остается под вопросом, особенно ввиду проблем кабульского режима с лояльными Тегерану хазарейцами. С Турцией у Гани пока сохраняются относительно дружественные отношения, что выразилось в задержании в Кабуле преподавателей лицея организации «Хизмет», которую курирует оппозиционный официальной Анкаре проповедник Фетхуллах Гюлен. Это особенно важно, поскольку турецкий контингент в рамках сил НАТО в Афганистане — один из наиболее крупных. Однако вынужденное изгнание из Афганистана в 2017 году ключевого ставленника Турции вице-президента генерала Абдул-Рашида Дустума позволяет говорить о серьезных проблемах Ашрафа Гани и на этом направлении. В 2018 году Дустуму было позволено вернуться в страну (не без нажима Анкары), однако теперь его влияние в текущей государственной структуре резко ограничено, а сам он на предстоящих выборах скорее склонен поддержать оппозиционных кандидатов.
Ожидается, что в их число по традиции войдет действующий премьер-министр Абдулла Абдулла. Его выгодно отличает то, что по отцу он пуштун, а по матери —таджик. Его отец был сенатором при Захир-шахе, правившем страной с 1933 по 1973 год, что позволяет получить поддержку монархистов и в целом представителей старой феодальной аристократии. Во время советского военного присутствия Абдулла изначально был практикующим врачом, но с сентября 1985 возглавил медицинскую службу Панджшерского фронта сопротивления, образованного Ахмад Шахом Масудом, а также занимался врачебной практикой в приграничном пакистанском Пешаваре. С 1992 года нынешний премьер стал спикером министерства обороны Исламской республики Афганистан, а затем, после прихода в 1996 году к власти в стране талибов, — министром иностранных дел в Объединенном фронте противников исламистского движения. С 2001 года он являлся министром иностранных дел временного правительства, с 2004-го — в правительстве Хамида Карзая. В 2005 году Абдулла ушел в отставку, чтобы затем стать наиболее крупным в стране оппозиционным политиком. Возглавив правительство при президенте Гани, Абдулла последовательно продвигал политику прекращения огня и постепенного примирения с талибами. Его поддержка переговоров с «Талибаном» привела к разногласиям с другими политическими последователями Масуда, в том числе с Атта Мохаммедом Нуром (до недавних пор — губернатор наиболее богатой афганской провинции Балх), конкурирующим с Абдуллой за влияние на афганских таджиков. В целом Абдулла — приемлемая для Запада фигура при продолжении политики переговоров с талибами. Однако неудачный опыт его участия в двух предыдущих президентских выборах, а также неготовность значительной части как пуштунов, так и таджиков поддержать его делают премьер-министра сомнительным соперником действующей власти на предстоящих выборах.
Новая надежда?
Наиболее сильным противником Ашрафа Гани предстает Мохаммед Ханиф Атмар, до августа 2018-го — один из ближайших сподвижников действующего президента и глава Совета по национальной безопасности. Как и Гани, Атмар —пуштун-гильзай, что в условиях неустойчивости западной демократии на афганской почве и доминирования пуштунов в силовых структурах становится очень значительным подспорьем в претензиях на власть (это то, чего не хватает Абдулле Абдулле).
Атмар — выходец именно из силовых структур. В 1980-е годы он сражался на стороне официального Кабула и коммунистической партии и в этот же период потерял в боях ногу. Затем провел значительное время в Пакистане и Великобритании, где получил образование, а с 2001 года активно участвовал в восстановлении афганской государственности, в частности силовых структур. За свою карьеру Атмар сумел выстроить доверительные отношения с ключевыми региональными центрами, участвующими в афганском урегулировании, в том числе с Великобританией, Ираном, Индией и Россией, которую он активно посещал в последний президентский срок Карзая и продолжил бывать здесь после разрыва с командой Гани.
Именно Атмару принадлежит заслуга достижения в 2016 году мирного соглашения между официальным Кабулом и «Хизб-и-Ислами», организацией одного из лидеров афганских моджахедов в 1980-е годы Гульбеддина Хекматияра, воевавшего против Масуда в 1992–1996 годах, «Талибана» в 1996–2001 годах (с иранской поддержкой) и международной антитеррористической коалиции начиная с 2001 года (при поддержке «Талибана»). Аналогичные усилия Атмар прикладывает и в направлении переговоров с талибами. Так, он участвовал в московских переговорах с последними 28 мая 2019 года. Это говорит о нем как о приемлемом партнере по переговорам для талибской стороны, чего нельзя сказать о действующем президенте. В послужной список бывшего соратника Гани также входит организация успешной военной операции в провинции Нангархар против «Вилайята Хоросан» — отколовшихся от «Талибана» радикальных пуштунских исламистов, присягнувших на верность «Исламскому государству». Их возглавляет Хафиз Саид Хан, пуштун, бывший командир пакистанских талибов, и их действия до сих пор создают серьезные проблемы для соседей Афганистана. Поэтому от успешного продолжения борьбы с афганским «филиалом» ИГ нового президента во многом будет зависеть и общерегиональная безопасность.
Это выставляет Атмара в весьма выгодном свете для всех региональных сил, обеспокоенных усилением ИГ в Афганистане и вытекающей из этого угрозой для Центральной Азии и Китая.
В поддержку Мохаммеда Ханифа Атмара выстраивается коалиция из участников воссоздаваемого США «Северного альянса». Именно с коалицией таджиков, узбеков и хазарейцев американцы связывают основные надежды на силовое и политическое уравновешивание «Талибана» после ухода основного контингента американских военных. Пока что эта коалиция слабо скоординирована из-за исторически сложившихся внутренних противоречий, однако всех ее участников объединяет высокая степень неприятия президента Гани.
Атмар пользуется поддержкой наиболее радикальной части таджикских сил, представленных Атта Мохаммедом Нуром, политическим преемником Масуда. Этот политик был отправлен Гани в отставку с поста губернатора провинции Балх, и после нескольких месяцев жесткого противостояния с официальным Кабулом и поддержавшим президента премьер-министром Абдуллой Абдуллой Нур наконец де-факто покинул свою должность, однако сейчас он поддерживает Атмара и вместе с ним принимает участие в переговорах с талибами. Более умеренные таджикские политики Афганистана, в том числе министр иностранных дел Салахуддин Раббани, пока не столь активны, но тоже не заинтересованы в сохранении у власти пуштуна Гани. И совсем уж весомый фактор, укрепляющий позиции Атмара в таджикском лагере, — поддержка еще одного сподвижника Масуда, его давнего коллеги по силовому блоку Амруллы Салеха, занимавшего при Гани пост министра внутренних дел, но в январе 2019 года ушедшего в отставку вслед за Атмаром.
Доверительные отношения у Атмара и с лидером хазарейцев Мохаммедом Мухакиком. Хазарейцы традиционно связаны с Ираном и конкретно с Корпусом стражей исламской революции (КСИР). Поэтому их позиция обусловлена интересами Тегерана. США изолировали Иран от начавшихся с 2014 года попыток переговорного процесса, поэтому Тегеран с 2016 года начал свой собственный диалог с талибами при посредничестве Пакистана. В наибольшей степени это сближение отразилось в неформальном визите лидера «Талибана» Хайбатуллы Ахундзады в Тегеран 21 января 2019 года и его встрече с Мохаммадом Али Джафари, на тот момент главой КСИР. Это привело к нормализации ранее крайне враждебных отношений талибов и хазарейцев и даже, по некоторым данным, совместной подготовке в лагерях КСИР. Поэтому Мухакик, как и Нур, готов поддержать согласие Ханифа Атмара на переговоры с «Талибаном» с позиции силы. Учитывая недавние проблемы в отношениях с президентом Гани, поддержать Атмара готовы и афганские узбеки в лице генерала Дустума, пользующиеся поддержкой Турции и Узбекистана, резко активизировавшего свое присутствие в Афганистане с приходом к власти Шавката Мирзиеева.
Таким образом, шансы Атмара на электоральную победу смотрятся гораздо убедительнее, чем у его действующего конкурента. Вокруг Атмара собралась широкая внутриафганская коалиция, а также наблюдается поддержка ключевых соседей Афганистана по региону. Тем не менее многое будет зависеть от позиции в этом вопросе США, что показал печальный опыт предыдущих выборов. Именно Атмар, а не Гани, может гарантировать американцам более спокойный выход из страны, так как на сегодня его шансы договориться с «Талибаном» достаточно высоки. Кроме того, в среде американской политической элиты действующий президент Афганистана был связан преимущественно с демократическим истеблишментом, что не добавляет ему очков в отношениях с президентом Трампом. Так что склонить на свою сторону и Вашингтон вряд ли представит для Ханифа Атмара большую трудность. Другой вопрос, сможет ли он на деле удержать столь широкую коалицию своих сторонников и наконец решить «неразрешимые проблемы» Афганистана.
*Историк-африканист.
**GR-консультант, политический консультант, технолог.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl