Неизвестный, убитый неизвестным
26 мая 1828 года вошел в анналы истории Нюрнберга. В этот день около одного из домов на площади Уншлиттплатц местный сапожник Георг Вайкманн наткнулся на незнакомого молодого человека.
Выглядел юноша несколько необычно: то, что было на нем надето, и одеждой-то назвать было трудно — просто какое-то рванье, обуви на нем вообще не было. Он неуверенно передвигался, опираясь о стены домов. Недолго думая, Вайкманн препроводил его в ближайший полицейский участок, где со странным пришельцем попытались разобраться.
То, что он не местный житель, было ясно сразу, но откуда он взялся? На вопросы полицейских молодой человек не смог ответить ничего вразумительного. Говорил он, как ребенок, хотя внешне выглядел лет на шестнадцать. В его карманах нашлись два письма: одно якобы от матери, сообщавшей, что это ребенок квартировавшего в Нюрнберге офицера, второе — от некоего поденщика, у которого будто работал юноша. Ни тому, ни другому полиция не поверила.
Однако на теле юноши обнаружились следы медицинских прививок. В начале XIX века это свидетельствовало о том, что перед полицейскими отнюдь не простолюдин. Бургомистр Нюрнберга подал объявление в городской газете, которое затем повторили газеты многих европейских городов. Ставился вопрос: не знает ли кто-нибудь о похищении ребенка в период 1810–1814 годов? Никто не откликнулся, но по Европе поползли слухи о таинственном юноше, сразу же получившим прозвище «европейский сирота».
Читать и писать найденыш не умел. Когда ему дали лист бумаги и карандаш, он кое-как нацарапал лишь пару слов: «Каспар Хаузер». Было решено, что это и есть его имя. Когда попытались настойчиво продолжать расспросы о его прошлом, юноша расплакался, как ребенок. Полицейские отказались от возникших поначалу подозрений, будто молодой человек разыгрывает из себя идиота с какой-то тайной недоброй целью. Его продолжали изучать. И выяснилось, что «сирота» прекрасно видит в темноте и обладает прямо-таки собачьим нюхом. Ел он только хлеб, пил воду.
Шефствовать над Каспаром поручили учителю местной гимназии Даумеру, который стал давать ему уроки по разным дисциплинам. Каспар впитывал знания, как губка. Постепенно речь его стала разборчива и осмысленна, он научился читать и писать, понемногу возвращалась память. Теперь он смог рассказать учителю, что помнит, как долгое время жил в полутемном подвале, спал на соломе. Во время сна кто-то приносил ему кусок хлеба и кружку воды. Иногда к нему заходил человек, одетый в черное и с закрытым маской лицом. Он научил юношу писать свое имя. Однажды этот таинственный человек вывел Каспара из подвала и лесом довел до стен Нюрнберга. Затем, приказав ему идти в город, скрылся. Больше о себе Каспар ничего не знал.