Рыжая, честная, влюбленная
Грейс Коддингтон — 80. Легендарная модель и стилист снова снимает и снимается для Vogue и вспоминает жизнь в глянце: сумасбродных фотографов, конкуренцию с коллегами и съемки, ставшие вехами в истории модной фотографии.
Впервые я пришла в офис британского Vogue весной 1959 года. Журнал устраивал чайную вечеринку для победительниц своего модельного конкурса, а я как раз стала одной из них. Мне было 18, я недавно приехала в Лондон с острова Англси в Уэльсе и работала в ресторане The Stockpot в Найтсбридже, голова была полна мечтами и образами, вдохновленными журналом, на котором я выросла. И вот я оказалась у него в гостях.
Точно помню, что на мне был серый укороченный костюм Kiki Byrne с V‑образным вырезом, с рукавами три четверти и юбкой в складку. В зале было полно фотографов, и я, конечно, спикировала прямиком к Норману Паркинсону. Он уже фотографировал меня — обнаженной, а позже не только снимал для Vogue, но и стал автором моей первой истории, когда я из моделей перекочевала в стилисты. Именно Норман научит меня всегда смотреть по сторонам и все подмечать. Работая моделью, я как губка впитывала все, что происходило на съемочной площадке, и постоянно училась. Как возникает гениальная идея? Как лучше показать одежду? Какие позы хорошо смотрятся? Что превращает хорошую фотографию в выдающуюся?
Могла ли я предположить, что и в 80 все еще буду работать для Vogue? Конечно, нет. Хотя я в мои времена — в отличие от нынешних, когда карьеры многих моделей пролетают, не успеешь и глазом моргнуть, — понимала, что у меня в запасе есть не год и не два. Помню, как в августе 1962‑го держала в руках первый номер с моей фотографией на обложке и меня распирало от гордости. Это было фото Питера Карапетяна, но у меня было ощущение, словно я его сделала сама. Когда речь заходит о важных вехах в карьере, удобно считать их обложками Vogue.
После автомобильной аварии, в которую я попала совсем юной и после которой полтора года приходила в себя, я еще на несколько лет вернулась в модельный бизнес. Но с появлением Твигги и компании наступила новая эпоха, а я люблю уходить, пока дела еще не совсем плохи. Я была готова поменять свою жизнь.
Мне позвонила Марит Аллен, одна из моих знакомых молодых редакторов Vogue. «Тебе надо встретиться с Беатрис Миллер!» — воскликнула она. Так в 1968 году я пришла сюда работать младшим редактором отдела моды. Молодежные движения и противозачаточные таблетки тогда не на шутку встряхнули Лондон. Появились The Rolling Stones и The Beatles, всходила звезда Мэри Квант и Видала Сассуна, и все это происходило вокруг нас.
Создается обманчивое впечатление, что в моей жизни все складывалось само собой, на деле же переход от работы перед объективом к работе за ним оказался не таким уж гладким. Теперь решения принимала я, и первый блин вышел комом. Я решила посвятить первую съемку унисексу — он и правда был тогда главным трендом, — но черт меня дернул выбрать в качестве героев художника Питера Блейка и его тогдашнюю жену Янн Хаворт. Наверное, дело было в том, что я тогда была замужем за модным ресторатором и дизайнером интерьеров Майклом Чоу, считала себя подкованной в искусстве и решила выпендриться. План был одеть Питера и Янн в одинаковые рубашки. Но не тут-то было, кто-то из них согласился надеть рубашку только поверх своей собственной, плечи ужасно топорщились, а я смотрела на все это и думала: «Эта работа — не мое». Таким был первый опыт общения со знаменитостями, и с тех пор я всегда предпочитаю снимать моделей.