Станет ли в России меньше трудовых мигрантов и как нужно менять отношение к их труду
В связи с массовым отъездом трудовых мигрантов из России на рынке может возникнуть дефицит рабочей силы. О том, почему любой стране важно оставаться привлекательной для иммигрантов и почему строить этичные отношения с сотрудниками из-за рубежа очень выгодно для бизнеса — в колонке директора Фонда поддержки и защиты людей в трудной жизненной ситуации «СИЛСИЛА» Анастасии Бабичевой.
Неоднозначно о трудовой миграции в России
В конце 2021 года в интервью «РИА Новости» мэр Москвы Сергей Собянин дал комментарий относительно планового и якобы желательного для города сокращения числа трудящихся мигрантов в строительстве и ЖКХ. Однако, как это часто бывает, комментарий сообщил больше, чем фактический смысл произнесенных слов.
«Должно быть больше квалифицированного труда, высокооплачиваемого. Тогда будет меньше мигрантов»: на первый взгляд, все верно. Поэтому уже буквально через несколько дней заместитель мэра столицы Петр Бирюков сообщил о конкретных цифрах: в рамках поставленной задачи, например, в сфере ЖКХ число трудящихся мигрантов уже снижено с 100 000 до 60 000.
При этом уже в конце марта 2022 года появились тревожные прогнозы о том, что в России вновь возможен дефицит трудовых ресурсов в связи с массовым отъездом трудящихся мигрантов из страны. В период пандемии в 2019-2020 годах такое уже было: в связи с масштабным возвращением мигрантов домой многие процессы в России начали испытывать настоящий дефицит рук. Тогда же произошло едва ли ни первое в российской новейшей истории значимое изменение качества трудовых отношений с международными мигрантами. Стало очевидно то, что было известно давно: идея о том, что мигранты якобы занимают рабочие места русских, верна ровно наполовину. Да, они занимают рабочие места. Но именно те, на которые сами русские идти не спешат.
В течение последних лет крупные российские бренды стали прикладывать больше усилий, чтобы не только «очеловечивать» образ мигрантов, но и оздоравливать свои трудовые отношения с ними. Новые рекламные кампании Delivery Club и Сбербанка говорят об актуальных аспектах трудовой миграции — снижении профессионализации в стране назначения и экономических плюсах для страны происхождения. Крупные компании, например «Самокат», а также менее публичные организации, вовлекающие мигрантов в секторе клининга и кейтеринга, вводят ответственную трудовую политику. «Вкусвилл» инициирует совместные с вынужденными мигрантами медийные проекты. Появился даже принципиально новый термин «партнеры-мигранты» — правда, пока исключительно в профессиональной, а не публичной коммуникации. Кстати, в 2017 году власти Москвы сами создали прецедент: выпустили многостраничный комикс для иностранных мигрантов, в котором традиционные русские герои помогают «новичкам» адаптироваться в столице.
Чем же объясняется эта противоречивая коммуникация вокруг темы трудящихся мигрантов? Что, помимо фактического смысла, транслировал в своем комментарии Сергей Собянин? И как с этим связана проблема дискриминационных трудовых отношений?
Меняется ли стигма трудящихся мигрантов
Трудящиеся мигранты в России до сих пор однозначно ассоциируются исключительно с низкоквалифицированным и низкооплачиваемым трудом — не только в словах мэра Москвы, но и в массовом сознании граждан. Токсичный и стигматизированный контекст вокруг трудовой миграции прочно сохраняется и в публичной коммуникации, и на уровне идей, и в социальных реалиях. Например, до сих пор регулярно появляются резонансные истории о том, как крупные коммерческие бренды (причем иногда те же, о которых шла речь выше) нарушают права иностранных мигрантов в России: от невыплат зарплаты до эксплуатации и рабства.
Бесспорно, отношение к мигрантам как к дешевой и низкоквалифицированной рабочей силе сохраняется. Именно поэтому отношения работодателей с ними все еще часто приобретают насильственный, внеплановой характер — и это проблема далеко не только России. Мигрантам-иностранцам можно платить меньше. Они готовы работать больше, тяжелее — часто на более ответственной работе. Они находятся в зависимом положении, а значит, проще пренебрегать их правами, чтобы сократить расходы — и так далее. Для теневых сторон российского бизнеса такой подход остается желательным. Для публичного имиджа — наоборот. В целом подход лишь укрепляет негативное и несправедливое отношение к трудовой международной миграции как к маргинальному явлению, которое нужно либо скрывать, либо публично редуцировать.
И тем не менее истории трудовой эксплуатации в последнее время создают резонанс, а публичная коммуникация вокруг миграции пусть медленно, но все-таки меняется. А значит, ситуация постепенно становится иной. Именно в связи с пандемией российская экономика, возможно, впервые ощутила последствия отказа мигрантов работать в ущерб себе. А сами мигранты впервые поняли, что их голос имеет силу. Профсоюзы трудящихся мигрантов стали заметны и начали по-настоящему привлекать внимание. Впрочем, внимание не только содействующее и поддерживающее (от журналистских расследований до петиций), но и противодействующее и дискриминационное (вплоть до применения насильственных инструментов воздействия).
У представителей бизнеса уже нет непоколебимой уверенности в том, что вкладывать ресурсы в построение ненасильственных трудовых отношений с мигрантами невыгодно
Какие экономические последствия будет иметь вновь зафиксированное снижение числа трудящихся мигрантов в России после 24 февраля 2022 года, еще предстоит узнать. Но сами турбулентные процессы говорят о том, что изменения происходят. У представителей бизнеса уже нет непоколебимой уверенности в том, что вкладывать ресурсы в построение ненасильственных трудовых отношений с мигрантами невыгодно.