Почему российские суды почти никого не оправдывают

Русский репортерОбщество

Подарок матери осужденного

Почему российские суды почти никого не оправдывают

Судья Сергей Пашин, революционер и гуманист

Сергей Пашин, профессор кафедры судебной власти ВШЭ, в прошлом федеральный судья, — один из тех, кто вводил институт присяжных в России и благодаря кому у нас нет смертной казни. В 1990-х у него была репутация гуманиста-революционера. Вынося свои решения, он часто шел против начальства и против общественного мнения, умудряясь быть гуманным даже с убийцами. Его дважды отстраняли от судейской работы, он дважды восстанавливался в должности, но в конце концов был вынужден уйти. «РР» пригласил Сергея Пашина в редакцию на открытую планерку, чтобы поговорить о Московском деле и узнать, кто мешает судье судить так, чтобы не было стыдно.

10 лет условно

Дело Натальи Владимировны К. Она жила в поселке Н. Владимирской губернии, потеряла работу на текстильном комбинате, приехала в Москву заниматься проституцией. Четыре месяца прозанималась, потом зарезала своего сутенера. Сутенер, должен заметить, был преотвратительный тип, и что особенно ее огорчило — так это то, что он (по ее словам, насильно) заставлял ее вступать в отношения в такой форме, в какой она себе и представить не могла по своему воспитанию.

Кончилось тем, что когда он спал — она утверждает, что после того, как он ее изнасиловал, хотя это не было подтверждено, — она набросилась на него с кухонным ножом. У нее в руках были нож и вилка двузубая, такая длинная. И она его сперва ткнула в затылок, он проснулся, и она начала его колоть этими предметами. Квартира была вся в крови. Был август, там мухи жужжали, как мне рассказывал опер… Потом Наталья уехала в свое село из Москвы, там ее и взяли.

Конечно, первое, что я постарался сделать, — понять, был ли аффект. Направил дело на экспертизу, ответ экспертизы: «Аффекта не было». Значит, подсудимой грозит от восьми до пятнадцати лет лишения свободы. Прокурор говорит: «Восемь лет — и вообще я никогда не слыхивала, чтобы проститутку можно было изнасиловать!» Милая женщина, прокурор, юрист третьего класса.

И я тогда спросил у присяжных заседателей: «Хотите ли вы, чтобы подсудимая вышла на свободу?» И они говорят: «Это же невозможно — убийство. И что вам за это будет?» Но я знал, как можно ее отпустить на свободу и при этом вынести обвинительный приговор.

Я подумал: а велика ли вероятность, что она повторит нечто подобное? И хорошо ли будет, если она восемь лет будет сидеть? Причем восемь лет — это минимум. И я решил: нет, она вряд ли еще раз решится на преступление.

Почему? Во-первых, кто был убитый господин? Господин был чудовищный. Во-вторых, психологическая деталь: когда Наталью К. взяли во Владимирской губернии, она сама отдала операм 400 долларов, которые принадлежали покойному. Он забрал у нее паспорт, она искала свой паспорт у него и нашла деньги. Она сказала: «Это не мои деньги, это его».

Я дал десять лет условно, прокурор довольна — лицо они сохранили. Прокурор, правда, написала протест ввиду мягкости наказания. Долго думал Верховный суд, но оставил приговор в силе.

А потом матушка этой барышни приехала и показала фотографию: та выходит замуж за милиционера. И вторая фотография: она ему сына родила. Потом приезжала и она сама в Москву, уже в положении была — дочка.

Выпустили мы ее из-под стражи в зале суда, раз условное наказание. Ну вот, дал я ей денег на билет до Владимира. И на обед.

Почему? Да вот же при царе-батюшке была традиция: если кого оправдывали, судьи по подписке собирали для него деньги, чтобы он до дома доехал, выпил, закусил. Нет, ну а куда она пойдет? Опять заниматься проституцией на вокзал, чтобы деньги собрать? Зачем это надо? Ввяжется куда-нибудь. Не надо, пусть домой едет.

И вот брак с милиционером. Никого не зарезала. А так бы восемь лет сидела, шила бы косынки. Притом женские колонии — это не сахар, мягко выражаясь, особенно для молодых барышень! Это вопрос о дополнительном наказании, которого нет в приговоре: на зоне были бы страдания, к которым закон не обвиняемую не приговаривал, — фактически пыточные мучения.

Ни один из тех, кого я освободил, не убежал, не стал рецидивистом. Суть справедливости и законности именно в этом: приговор должен уменьшить зло, а не увеличить его, помочь избежать преступлений в будущем. А не в том, чтобы замучить и запытать преступников.

Как появляются несоразмерно большие наказания

Сергей Пашин
ведет судебное
заседание

Я думаю, что российский судья не знает меры, которой он мерит. Для судьи все эти цифры — 13 лет, 10 лет — ничего и не значат. Он не может представить себя на месте тех, кто сидит десятку, понять, что это значит для человека. Помню, как мои ученицы — уже судьи, — встречали меня в Симоновском суде. Они стояли и курили возле здания суда. Радостно меня приветствовали и начали щебетать: только что одна присудила 13 лет, другая — 11 лет… Им было весело, они просто выполнили свою работу.

Но если судья не понимает меры, которой мерит, то он должен на что-то ориентироваться. Ориентируется он на судебную практику в данном регионе. Понятно, что практика в Краснодарском крае и, скажем, в Сибири разная. В Сибири практика более жесткая. Там и оправдательных приговоров меньше.

Судья волен самовыражаться в наказании и судебном решении в пределах закона. Но судебная практика закон ужимает. И перед судьей не широкий коридор, а узкая тропинка — и он чаще всего честно по ней идет. Обычная логика какая: «Не отменили же решение вышестоящей инстанции — значит, все правильно!»

Откуда в судах обвинительный уклон

Изрядная доля наших судей, примерно треть, выросла в самой судебной системе — это карьерные судьи. Обычно это очень аккуратные и работоспособные женщины, которые все правильно сделают, по букве и согласно принятой практике, без откровенных ляпов напишут приговор — не придерешься. Их приговоры редко отменяют, и они сами идут по карьерной лестнице вверх. Еще много судей — бывшие опера, следователи и прокуроры. Прокурорам достаточно проработать год-два, и прокурорский стаж будет засчитан в судейский. И они уйдут не на прокурорскую пенсию, а на судейскую, они с удовольствием так и делают. Бывших адвокатов среди судей почти нет.

То есть в среднем судьи — это люди с определенным сознанием. Для них суд — место, где карают преступников, где государство утверждает свою власть, а не место, где торжествуют справедливость и гуманизм. И они так и работают, причем совершенно искренне.

У нас суд — придаток карательной системы. Исторически. В свое время Феликс Эдмундович Дзержинский был ведь еще и судьей. Он председательствовал в экономическом трибунале. Оказывается, в ЧК, которая имела агентуру, расследовала, предавала суду, был еще экономический трибунал в составе Дзержинского, Менжинского и еще какого-то его зама. Они рассматривали дела списками. Сохранились списки по 70 человек: «расстрелять», «расстрелять», мягкий приговор — это «заключить в лагерь до победы революции». Но таких на весь список человека три, а остальных — «расстрелять», «расстрелять», «расстрелять»…

Актер Павел Устинов и адвокат Анатолий Кучерена после рассмотрения апелляции по делу в Мосгорсуде

Сколько по справедливости могло бы быть оправданий

Я помню многих своих коллег, которые гордились тем, что работают 20 лет «и еще никого не оправдали». Они приходили ко мне и говорили: «Опять ты оправдал? Ты что творишь! Я двадцать лет, а ты!..»

Оправдание — пощечина карательным структурам. Судья, который оправдал подсудимого, — человек, следовательно, конфликтный. В федеральной системе отменяется примерно 36% оправдательных приговоров. А обвинительных — 0,9%, меньше процента. Как отменят — будешь на плохом счету, не получишь квалификационного класса. «А что тут сидеть. Оправдываешь кого-то».

Вообще надо быстрее работать. Быстрее и в кооперации. Прокурор приходит согласовывать меру наказания: «Вот я буду просить то-то и то-то. А вы что думаете?»

У меня в моей судейской карьере было 7% оправдательных приговоров. Как я часто напоминаю, при Сталине было ровно столько.

А у нас обвинительных приговоров в прошлом году было 99,71%! Остается меньше трети процента. И из года в год этот показатель уменьшается.

В Западной Европе где-то 10% оправданий считается нормальным. При Сталине, как я уже сказал, — 7%. В каком-нибудь штате Калифорния суд присяжных оправдывает половину обвиняемых, но это связано со сделкой, потому что там больше 90% идут на сделку. И уже те, кто считает себя действительно невиновным или верит в свою защиту, идут туда — в суд присяжных. Но 10% — уже нормально. Если у вас нет 10%, то надо предполагать, что у вас почти все следователи либо работают без ошибок, как роботы, либо, как экстрасенсы, всегда на 100 процентов знают, кто совершил преступление.

Почему закрывают дела

Но это не так. Спросите у любого судьи — ретрограда или прогрессиста — и он вам скажет: «Уровень следствия ниже табуретки». Любой судья скажет, уверяю вас! Следствие работает плохо. Так что отсутствие оправдательных приговоров не связано с тем, что следствие выходит только с идеально проработанными доказательствами. Говорят, что не нужно обращать внимание на ничтожный процент оправдательных приговоров, потому что у нас много дел со слабой обвинительной базой просто прекращается. Судебная система действительно прекращает около 200 тысяч дел в год, но из них только пять тысяч, то есть 2,5%, прекращается по реабилитирующим основаниям: за отсутствием состава, события, за непричастностью.

Когда эти дела прекращаются, судьи здесь в общем-то ни при чем. Потому что судья (вот я еще имел право, а нынешний судья — уже нет) не может прекратить дело по реабилитирующему основанию. Он должен рассматривать! Прекратить дело он может в одном случае: если прокурор отказался от обвинения. Так что эти пять тысяч дел, закрытых по реабилитирующим основаниям, — заслуга прокурора. Он пришел на предварительное слушание, видит, что дело совершенно пустое, ничего не получится — особенно если присяжные, — и говорит: «Прекратите дело, я отказываюсь от обвинения».

И второй источник прекращений — формальные нарушения. Например, дело частного обвинения, а жалоба потерпевшего не поступила. Или дело против депутата, а Дума согласия не дала. Это не связано с внутренним убеждением судьи. Остальные 195 тысяч — это сроки давности, амнистия. Судья тут ни при чем.

Судьи, не имея возможности и традиции выносить оправдательные приговоры, тем не менее стремятся к максимально справедливому или хотя бы компромиссному приговору (не идя на конфликт со следствием), и они, конечно, далеко не каждый раз отправляют людей на нары. Например, они часто присуждают условные сроки (в 34% случаев) или сроки в размере уже отбытого наказания, иные виды наказания. Существенная часть таких приговоров могла бы в других условиях быть оправдательной.

Как выгоняют из судей

Меня дважды выгоняли из судей. Предлоги могут быть любыми. Последний раз поводом послужило то, что я написал заключение в пользу некоего осужденного в Обнинском суде Калужской губернии. И приговор-то обвинительный отменили, но председатель Калужского суда написал в нашу квалификационную коллегию о вмешательстве в правосудие.

Но чаще всего судье говорят: «Вот энное количество лет назад ты невовремя рассмотрел два дела». Или: «У всех 99% приговоров устояло, а у тебя — 97,3%. Плохо работаешь». Решается этот вопрос на квалификационной коллегии. Представление пишет председатель суда. Квалификационная коллегия в реальности не является независимой — она подобрана им же на две трети, треть — представители общественности. «Общественность» еще та: герои войн, бывшие силовики. И представитель президента, от которого очень многое зависит. Отбояриться там нельзя.

Прекратили полномочия — и все. За то, что я умалил авторитет судебной власти и что-то еще сделал плохое. Я восстановился оба раза. В первый раз меня восстановил Верховный суд, во второй раз — Высшая квалификационная коллегия судей. После второго раза я сам подал в отставку, потому что было понятно, что работать не дадут уже. Стали заходить в кабинет разные забавные люди и предлагать взятки, явно хотели спровоцировать. «Э, — сказал я, — пора!» И пошел.

Кто такие гражданские судьи и как им живется

Судьям можно посочувствовать сплошь и рядом. Очень много судей — люди порядочные. Если бы за справедливость не пороли на конюшне, все бы изменилось.

Судья — это спокойный темперамент, это созерцатель%D

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Сколько можно спать? Сколько можно спать?

Еще несколько сотен лет назад европейцы спали дважды за сутки

Популярная механика
«Не представляю себя в небоскребах». Как удэгейцы хранят традиции и теряют язык «Не представляю себя в небоскребах». Как удэгейцы хранят традиции и теряют язык

Удэгейцы — малочисленный коренной народ Дальнего Востока

СНОБ
Мне нужны дети, а не квартира Мне нужны дети, а не квартира

Как формализм опеки порождает нечеловеческие страдания

Русский репортер
«Многое из того, что мы делаем, — это сторителлинг»: Николай Марсиано, Guess Jeans USA, — о коллаборациях, винтаже и любви к рэпу «Многое из того, что мы делаем, — это сторителлинг»: Николай Марсиано, Guess Jeans USA, — о коллаборациях, винтаже и любви к рэпу

Николай Марсиано затеял революционные перемены для марки Guess

Esquire
Паренек и восемь убитых Паренек и восемь убитых

Почему дедовщина в армии закончилась, а издевательства — нет

Русский репортер
Из Хогвартса в Готэм: что Роберт Паттинсон сделал для кино за 16 лет Из Хогвартса в Готэм: что Роберт Паттинсон сделал для кино за 16 лет

Роберт Паттинсон версии 2019 года превзошел себя

РБК
Тайна гибели академика Легасова Тайна гибели академика Легасова

В апреле 1988 года был обнаружен повесившимся Валерий Легасов

Дилетант
Умчи меня, олень… Умчи меня, олень…

Уже запланировала предновогоднюю генеральную уборку?

Cosmopolitan
Посиделки в графском особняке Посиделки в графском особняке

Жизнь большой «литературной коммуналки» с ее скандалами и творческими вечерами

Караван историй
Генномодифицированные россияне Генномодифицированные россияне

Может ли генетическая инженерия изменить общество

Русский репортер
7 вопросов Михаилу Дмитриеву, экономисту 7 вопросов Михаилу Дмитриеву, экономисту

О том, что принесет 2020 год российской экономике и рядовому кошельку

Русский репортер
20 вещей, которые могут тебе пригодиться в постели 20 вещей, которые могут тебе пригодиться в постели

Объекты и явления, при помощи которых твой секс будет еще великолепнее

Maxim
Кто прокормит нефтяников? Цена льгот для добывающих компаний Кто прокормит нефтяников? Цена льгот для добывающих компаний

Увеличение налоговых льгот для добывающих компаний влечет падение доходов

Forbes
6 способов не разориться на подарках 6 способов не разориться на подарках

Как купить подарки для родных, близких и друзей и не выйти за рамки бюджета

Домашний Очаг
Остаться в живых: люди, которые не умерли вопреки всему Остаться в живых: люди, которые не умерли вопреки всему

Мужчина, переживший семь ударов молнии, женщина, пробывшая под водой 80 минут

Cosmopolitan
Северный гигант Северный гигант

Новый вездеход от КамАЗ, который легко пройдет по тундре и болоту

Популярная механика
Экоарт: как художники призывают задуматься об экологии Экоарт: как художники призывают задуматься об экологии

Рассказываем о самых интересных экопроектах, которые стали частью искусства

РБК
Обратная сторона славы Натальи Ветлицкой: годы затворничества и неудачи в любви Обратная сторона славы Натальи Ветлицкой: годы затворничества и неудачи в любви

Главный секс-символ 90-х Наталья Ветлицкая объявила о решении возродить карьеру

Cosmopolitan
Саша Today Саша Today

Александра Бортич восхитительна в своей непредсказуемости

Esquire
Солист OQJAV Вадик Королев — о кегельной дорожке и социальных сетях Солист OQJAV Вадик Королев — о кегельной дорожке и социальных сетях

Как появляются новые песни OQJAV и какому микрострессу подвержен каждый

РБК
Анна Михалкова: «Нет никакой трагедии в том, чтобы остаться одному» Анна Михалкова: «Нет никакой трагедии в том, чтобы остаться одному»

В прокат выходит фильм Анны Пармас «Давай разведемся»

GQ
«У нас правая рука не знает, что делает левая»: Борис Титов о силовиках, арестах бизнесменов и «больных» статьях «У нас правая рука не знает, что делает левая»: Борис Титов о силовиках, арестах бизнесменов и «больных» статьях

Борис Титов — о токсичных госинвестициях и о том, как скрывался за границей

Forbes
«Странные» люди: искусство быть «белой вороной» «Странные» люди: искусство быть «белой вороной»

Многие люди не чувствуют, что принадлежат к каким-то компаниям и сообществам

Psychologies
Дети пустыни Дети пустыни

Кровные узы пустынников-берберов

Вокруг света
Фред Мандельбаум: «Breitling – это Apple в мире хронографов» Фред Мандельбаум: «Breitling – это Apple в мире хронографов»

Интервью с убежденным часовым коллекционером Фредом Мандельбаумом

GQ
Сила ничегонеделанья Сила ничегонеделанья

Время в нашем мире стало дефицитным товаром: большинству его не хватает

Psychologies
Cвиньи и тракторы вместо йоги и медитации: как фермерство превратилось в любимое хобби финансистов Cвиньи и тракторы вместо йоги и медитации: как фермерство превратилось в любимое хобби финансистов

Многие финансисты с Уолл-стрит увлеклись лайфстайл-фермерством

Forbes
Эвакуация детей из Испании в СССР Эвакуация детей из Испании в СССР

С Пиренейского полуострова увезли тысячи детей для спасения от гражданской войны

Дилетант
Как убедить близкого пойти на терапию: 8 советов Как убедить близкого пойти на терапию: 8 советов

Видеть, как близкий человек пытается справиться с проблемами, всегда тяжело

Psychologies
Как записать видео с экрана айфона Как записать видео с экрана айфона

В любой момент может понадобиться записать видео с экрана айфона

CHIP
Открыть в приложении