«Пошлите-ка Вы этого жулика Маркса ко всем чертям»: как рождался русский книжный бизнес
Царь русской книги Маврикий Вольф, Пушкин без читателей, баснословные деньги для Толстого и другие яркие страницы рождения книгоиздательского бизнеса в России.
Революция информационных технологий и усовершенствование электронных носителей закроют в обозримом будущем последнюю главу бумажных книг и прессы, несмотря на огромный текущий оборот глобальной печатной индустрии — $898 млрд, только в США совокупная выручка типографий составляет $160 млрд. Тем не менее скромный немецкий ремесленник Иоганн Гутенберг, придумавший первый печатный станок около 1450 года, сделал для развития цивилизации не меньше Христофора Колумба и Николая Коперника.
Белый лист
Книгопечатание пришло в Россию примерно через сто лет после его возникновения. Основными препятствиями для его развития, помимо цензуры и недоверия к «бесовскому» изобретению, были отсутствие светской письменной культуры и малое число грамотных. Первопечатник Иван Федоров, в отличие от Гутенберга, работал на государство. Сама его печатня была заведена «повелением благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и благословением пресвященного Макария митрополита», как писал сам Федоров в 1564 году. Вплоть до 1771 года в России сохранялась монополия государства на печатное дело. В этом заключалось принципиальное отличие от Запада, где издание книг изначально было частной инициативой. Реальный же подъем книгопечатания начался после императорского указа «О вольных типографиях» в 1783 году.
Первым оборотистым и относительно удачливым русским издателем стал Николай Новиков, чья появившаяся в 1784-м Типографическая компания стала первым в России полномасштабным холдингом, куда входили две печатни, словолитня (где изготовлялись шрифты), книжный магазин и газета «Московские ведомости». Новиков издал более 1000 наименований книг, причем тиражи достигали гигантских для той эпохи размеров — 5000–10 000 экземпляров, что занимало 30–40% книжного рынка России. Новикова погубили в итоге не конкуренты и не экономическая конъюнктура, а все то же государство. По приказу Екатерины II он, как видный масон и вольнодумец, отправился в Шлиссельбургскую крепость, просидел там четыре года и вышел сломленным человеком.
С начала XIX века в России наступила более либеральная эпоха, она нашла свое отражение и в книгоиздательском деле. Самым ярким ее представителем стал Александр Смирдин. Он пришел в книжную торговлю еще мальчиком, начав с продажи лубочной литературы для простого народа. В 17 лет он поступил в Петербурге в книжный магазин Василия Плавильщикова — на тот момент крупнейшего книготорговца и издателя. Смирдин смог завоевать доверие и признательность своего работодателя, и когда тот скончался в 1823 году, то по завещанию Плавильщикова вся его книгоиздательская империя перешла к Смирдину, которому не было еще и 30 лет.
Молодой предприниматель не по годам проявил в делах опытность и зрелость, сделав ставку на доверительные отношения с авторами. Литераторы становились тогда кумирами публики, законодателями интеллектуальных мод. И в то же время литература стала превращаться в доходное дело и для самих авторов, а не только издателей. Смирдин тонко улавливал веяния времени. Он перевел свой флагманский магазин на Невский проспект, и он стал местом встречи таких знаменитостей, как Василий Жуковский, Александр Пушкин, Иван Крылов, что привлекало публику и окупало очень дорогую годовую аренду — 12 000 рублей. Смирдин первым в России ввел твердую плату за печатный лист — 200 рублей. При этом самым модным авторам он мог платить и по 1000 рублей. Виссарион Белинский называл современный ему период русской литературы «смирдинским».
Секрет его успеха был в том, что Смирдин успешно сотрудничал одновременно с массовыми писателями и с элитой литературы, хотя они друг друга недолюбливали. Осип Сенковский, Фаддей Булгарин, Николай Греч — представители «торгового направления» соседствовали у Смирдина с классиками. Он понимал, что публике требуется развлечение, легкий доступный стиль и сюжет и что на Пушкине с Жуковским много не заработаешь. Они ему были нужны как символ, как знамя, но кассу Смирдин делал на их антиподах — Булгарине и Сенковском («бароне Брамбеусе»), авторах невзыскательного популярного чтива.
Сенковскому он положил жалованье 15 000 рублей. Роман Булгарина «Иван Выжигин» — первый русский бестселлер — Смирдин издал тиражом почти 10 000 экземпляров, Пушкин о таком и мечтать не мог. Более того, уже изданные поэмы Пушкина не находили читателя и пылились на складе. Открыл Смирдин и библиотеку на коммерческих началах — месячный абонемент стоил пять рублей, годовой — 30 рублей. Дополнительное пользование журналами обходилось соответственно в три и двадцать рублей.
Однако финал блестящей деятельности Смирдина был печален. Неумеренные траты на престижные проекты, такие как «Полное собрание сочинений русских авторов» либо библиографические справочники «Роспись российским книгам», щедрые гонорары звездам подкосили его финансы, и он обратился за помощью к правительству. Получив ссуду в размере 30 000 рублей, Смирдин устроил лотерею, разыгрывая залежавшиеся на складах книги, но все было напрасно.