Почему так мало архитектуры
Российская архитектура стала очень рациональной, нейтральной и однотипной. Одна из главных причин в том, что в течение нескольких десятилетий власти были лишены возможности вести архитектурную политику
Российская архитектура за три десятка постсоветских лет кардинально сменила вектор развития. 1990-е и 2000-е стали временем капрома — капиталистического романтизма. Ушли в прошлое ограничения, которые накладывал соцстрой, архитекторы получили свободу и старались даже в небольшом проекте выплеснуть все накопленные за годы воздержания идеи. В здании капрома могли легко соединяться дорические колонны, узоры и зеркала — декора много не бывает. Яркий пример — «Наутилус» на Никольской улице. Здания капрома могли быть эклектичными, избыточными, иногда кричащими. Но почти всегда они имели индивидуальный образ, и это было живо и нескучно.
Начиная с 2008 года тренд поменялся. В моду вошли нейтральность и сдержанность, а декор стал признаком дурного вкуса. В последние пять-семь лет эта тенденция усилилась. С одной стороны, у застройщиков накопился опыт, и девелоперский продукт в среднем явно улучшился по многим направлениям: благоустройство, отделка интерьеров, квартирография. С другой — застройка Москвы стала крайне монотонной и однообразной. Это почти всегда одинаковые, плотно стоящие квадратные стеклянные высотки. Девелоперы словно нашли философский камень — как надо строить, чтобы получить максимум денег с проекта. Архитектура теперь очень рациональная, выверенно-скучная, коммерческая. Для авторского живого жеста, амбиций и эмоции в ней нет места.
Параллельно и интерес к проектам застройки в обществе резко снизился. Сегодня трудно представить журналиста, который станет возмущаться каким-то новым зданием — оно никого не волнует. Неслучайно самый резонансный девелоперский проект последних десятилетий не здание, а парк «Зарядье». В стране закрылись практически все специализированные журналы, большинство архитектурных критиков 1990-х и 2000-х ушли из профессии. Узнаваемость даже ведущих российских зодчих упала почти до нуля.
Какие же факторы влияют на ситуацию? Кто формирует облик города и могут ли местные власти что-то изменить? Когда роль и статус архитектора стали настолько малозначимыми? Наконец, почему архитектура перестала быть искусством?
Тридцать лет неолиберальной градостроительной политики
Как правило, облик городов определяется в треугольнике «власть — бизнес — общество». Однако сегодня население фактически лишено права голоса. Прежде единственным инструментом влияния были публичные слушания, на которых люди могли выразить свое негативное отношение к строительному проекту. На таких слушаниях горожане не имели права вето, но в теории их мнение должно было учитываться застройщиками и властями. Однако даже такой слабый инструмент мешал девелоперам, и в 2022 году федеральное правительство наделило регионы правом согласовывать проекты без обсуждения с гражданами. Цель — снятие административных барьеров и ускорение строительства. В Москве после этого публичные слушания просто отменили. «Отмена публичных слушаний фактически лишает население права на участие в решении многих вопросов местного значения. В итоге все решения принимаются без учета мнения жителей», — говорит президент фонда «Институт экономики города» Надежда Косарева. В рамках правового поля люди теперь никак не могут повлиять на новую застройку.
Самое удивительное, что власти тоже почти полностью самоустранились. В Градостроительном кодексе, принятом в 2000-х, была закреплена неолиберальная концепция: внешний вид здания полностью определяется частными застройщиками, которым муниципалитет не имеет права навязывать свои представления о прекрасном. Вполне достаточно, чтобы проект соответствовал формальным требованиям закона. «Новосибирцы ругают главного архитектора, если видят, что новые дома не вписываются в облик города. Но никого не интересует, что полномочий повлиять на застройщика или собственника у мэрии нет», — говорит главный архитектор Новосибирска Александр Ложкин.
Интересно, что в европейской традиции власти обычно имеют артикулированную архитектурную политику. «Континентальная модель управления городским развитием весьма жесткая, в ней многое регламентируется. В европейских городах детально определяются параметры и внешний вид новых зданий. Часто строго заданы не только этажность, но и материалы, размер окон, уклон кровель», — рассказывает академик Российской академии архитектуры и строительных наук, президент Международной академии архитектуры