Рассказ
Деметра
Недавно завершился конкурс «Новая Фантастика», учреждённый сообществом «Настоящий писатель» и литературным клубом «Бумажный слон». Цель этого конкурса — найти таланты среди начинающих авторов и помочь им на старте литературной карьеры. Мы публикуем рассказ, занявший первое место, — философскую НФ, отчасти напоминающую «Солярис» Лема.
— Мир начал меняться. Мир начал расти. Мир изменился до конца.
— А потом?
— Потом?
— Да. Что было потом?
Она пожимает плечами. На губах её бродит усмешка — солнечный зайчик в жаркий летний полдень.
— Неужели, — говорю я , — конец?
И тогда она опять улыбается. Вытягивает руку. Прикладывает палец к моим губам.
— Тихо. Слушай. Что ты слышишь?
— Ничего. Или…
— Ты слышишь. Ты знаешь. И потому — молчи.
— Вы впечатлительный человек?
Вопрос был задан, что называется, прямо в лоб. Так же метко летит разве что пуля: с тридцати шагов, точно между глаз.
— Простите? — на всякий случай переспросил я .
Начальник базы хмыкнул. Он был похож на старинный шкаф: огромный, с зеркальными дверцами. Такие шкафы раньше использовали, пока не научились разматывать Н-пространство.
Начальник выжидающе молчал. Под полузакрытыми веками у него помещались галактики, крутились целые звёздные системы. Царь и бог здесь, на Деметре — отдалённой планетке с шестизначной кодовой маркировкой и звучным именем. Он был царственно меланхоличен. А я стоял перед ним — жалкий раб со служебным удостоверением в протянутой руке.
— Ну так что?
Я всё-таки совладал с собой, стряхнул это рабское оцепенение. Мне, курьеру «Интерстара», вот так хамить? Мой, а не чей-то там челнок заводить на посадку аж на трёх G ? Мне задавать нелепые вопросы? Ну знаете!..
Стараясь подчеркнуть эту простую истину, я вскрыл Н-пространство одним резким движением. Разблокировал личный кластер. Достал папку, сорвал пароли.
— Все мои впечатления — здесь.
Начальник базы пялился на меня всё с той же меланхолией в царственном взоре. Его стол покрывала рыжая пыль — она тут была везде. Даже статуэтка на подоконнике частично казалась золотой. Гипсовая фигурка полуодетой гречанки с бесстрастным лицом и высокой причёской. Богиня? Деметра?..
— То есть с воображением у вас так себе, — заключил начальник базы, бегло просматривая документы.
Я молчал. Я переваривал это оскорбление, брошенное мне походя, словно постылому псу — гнилая кость.
— Это хорошо, — начальник кивнул. — Для нас тут это очень хорошо.
— Для вас?
— Для Деметры.
Я не удержался и посмотрел ему прямо в глаза. Он как будто говорил о жене. Деметра моет посуду. Деметра пьёт кофе. Деметра не любит слишком впечатлительных.
Начальник базы с готовностью ответил на мой взгляд.
— Скажите, э-э …
— Немов, — напомнил я . — Григорий Немов.
— Скажите, Немов. Григорий. «Интерстар», присылая вас и ваш груз… Тот, на который вот эти файлы, — он похлопал по папке своей солидной ручищей. — «Интерстар» хорошо представляет себе всю меру ответственности, не так ли?
Я не стал отвечать за компанию. Зачем? Её голосом говорили документы.
— И второй вопрос. Что вы знаете об этой планете?
Я пожал плечами. Деметра — планета земного типа. Номер в атласах такой-то. Регистрационный — такой-то. Атмосфера пригодна для дыхания. Температурные колебания — незначительные. Сила тяжести не заставит вас нелепо прыгать или ползать, согнувшись, едва дыша.
В конце концов, у меня мало времени. Давайте наконец приступим к делу.
— То есть ничего, — подытожил начальник. — Отлично. Испытательный участок в ста тридцати километрах отсюда. Я дам вам провожатого, поедете с ним.
И , кинув беглый взгляд на гипсовую статуэтку греческой богини, будто спрашивая у неё позволения, добавил:
— Теперь отдыхайте, Немов. Григорий. Адаптируйтесь.
В длинных пустых коридорах пахло космосом. В основном, конечно, озоном, металлом и едкой, словно пороховой, пылью. Так пахнет реголит на большинстве спутников. Так пахнут жилые отсеки любого современного корабля. А вот как пахнет Деметра — почувствовать мне не дали.
Провожатый — коренастый, приплюснутый, словно наполовину забитый в стенку гвоздь, — встретил меня в переходнике. Здесь было светлее, через крепко задраенный входной люк шпарило солнце. Слева у горизонта виднелись холмы, одетые серой шерстью — травой, справа перспектива размазывалась в рыжую пустыню с отдельными горками понурых камней.
Провожатый щёлкнул тумблером — так у них тут открывалось Н-пространство, упёрся ногами в пол и выдвинул на свет божий стенд. Звякнули крепления. Моё лицо, наверное, вытянулось, как резиновый жгут.
На стенде стоял скафандр. Лёгкий, «прогулочный». Чужое солнце уже по-хозяйски ощупывало иноземные полимеры.
— Облачайся.
Ну дела! Деметра, регистрационный номер такой-то… Планета практически земного типа?
— Сам справишься или помочь?
У проводника была неприятная манера обращаться на «ты» и при разговоре смотреть прямо в глаза.
— Что у вас тут? — спросил я резко.
Он хмыкнул, выражение его лица не изменилось. Только сейчас я увидел: кожа затянута нанопленкой. Капроновый комбинезон, туго зашнурованные ботинки. На руках — перчатки, подшлемник надвинут аж на самые брови. Ничего не просочится наружу. Ни капли пота. Ни волоска.
— Скоро тебе всё объяснят. Одевайся. Тут — Деметра.
Рыжая пыль хлюпала. Это было странное ощущение. На вид она казалась сухой, очень сухой, не знавшей воды десятки миллионов лет. Но стоило ступить в неё — и в динамиках тут же зачавкало, будто шагаешь по раскисшей дороге.
— Не стой, — сказал проводник. — Везделёт видишь? Вперёд.
Он спрыгнул на землю и тут же, обогнав меня, направился к висевшему недалеко везделёту. Плот, на котором стояла база, едва заметно качнулся. Под гладким брюхом массивных опор шелестел ветер, гуляли туда-сюда рыжие пылинки. Двигатели работали на полную мощность, Н-пространственные якоря держали плот в воздухе довольно надёжно. Со стороны казалось, что база висит ни на чём.
Исследовательские плоты — важный шаг в освоении экзопланет. Их используют в недавно открытых мирах на первом этапе изучения. Но Деметра, насколько я знал, под наблюдением вот уже семнадцать лет. По идее, они тут и не нужны. Так зачем?..
— Не стой! Быстрее!
Я двинулся к везделёту. Рыжая пыль каким-то чудом уже умудрилась засосать ботинки. Подошвы отрывались от поверхности с трудом, будто планета изо всех сил цеплялась за них жадными скрюченными пальцами.
— Что у вас с грунтом?
Проводник, имени которого я не знал, подвёл везделёт ближе и спустил трап. Глаза его, чёрные и слегка раскосые, глядели из недр надетой на лицо маски. Недобро глядели. Свирепо.
— Инструкцию читал? Правила поведения видел? Чего застыл?
И , наверное, разглядев через забрало шлема выражение моего лица, сменил гнев на милость:
— Скоро узнаешь. Давай скорее. Залезай.
…Везделёт немного пошатывало. Он дёргался, норовя накрениться, падал чуть ли не к самой земле, запоздало слушался руля. Направляющие струны — своеобразная «дорога», по которой движется любой Н-пространственный аппарат, — реагировали нестабильной амплитудой. Автоматика верещала как бешеная. Предупреждала.
— Сейчас каньон, — проводник, не отрываясь, глядел в экраны. — Медленно пойдём, там солнце плохое, а у нас старые батареи. Ты сам-то откуда?
Я ответил.
Внизу, метрах в трёх под нами, плыла безразличная пустыня. Змеились рыжие, гонимые ветрами пески.
Разговорились. Везделёт спустился в каньон и пошёл, чуть ли не ведя брюхом по скалам. Скорость действительно упала, полосы солнца чередовались с полосами тени. На поворотах машина вздрагивала, словно уставшее от жизни громадное насекомое.
Проводник изъяснялся своеобразно. То ли я в упор не понимал его, то ли он — меня. Все разговоры начинались и заканчивались примерно одинаково:
— Скажите, а вот плоты у вас?..
— Ну да. Исследовательские.
— Зачем?
— А без них как же?
Или:
— А вот грунт…
— А что «грунт»? Ты ж инструкцию читал. Вот и не стой столбом.
— Да нет же! Он хлюпает!
— Пыль-то?
— Да!
— А … Ну, это бывает.
Мне оставалось только недоуменно замолчать. Бывает, ну да. Нормально, штатная ситуация. Сегодня хлюпает, завтра — нет.
— Ну вот смотри. Это же Деметра. У нас как-то база была. В этом самом каньоне.
Везделёт повернул. В забрало шлема ударило яростное, почти экваториальное солнце.
— И мальчик один, — продолжал проводник, — из техников. А при нём — кулон. Цифровой. Ну знаешь, на память сейчас такие делают.
— И?..
— Француженка ему какая-то подарила. Вот он всё бредил этой француженкой, с кулоном нянькался, ребята ржали.
— И что?
— А потом кулон потерялся.
Я ждал. Проводник выдержал паузу, поглядывая на меня из недр своей маски с тайным, как мне показалось, смыслом.
— Кулон потерялся, — повторил он. — А потом появилась Она.
Он так и сказал это слово — с большой буквы. Я схватился за поручни. Везделёт снова тряхнуло — на этот раз более ощутимо.
— Кто? Француженка?
— Какое там! Башня.
— Башня?..
В какой-то момент я подумал, что ослышался. Что связь барахлит. Что динамики в моём шлеме наверняка тоже работают от видавших виды солнечных батарей.
Но проводник с усмешкой кивнул и на всякий случай пояснил:
— Эйфелева.
Он что, так шутит? Вроде нет… Проводник смотрел на меня очень внимательно и предельно серьёзно. Внутри скафандра я покрылся холодным потом. Потому что если не шутит, тогда ненормальный. Ненормальный человек везёт меня чёрт знает куда. На чёрт знает какой машине. И чёрт его знает, может, скоро труп мой будет лежать в хлюпающих песках?..
Бдительная автоматика тут же среагировала на все эти домыслы — в скафандре включилась система экстренного подогрева.
— А ? — тупо переспросил я .
Мой голос в наушниках не то что прозвучал — прошелестел песчаной позёмкой.
Проводник повторил всю историю с кулоном от начала и до конца. Он повторял спокойно и обстоятельно, всё с тем же серьёзным выражением во взоре.
— И в чём смысл?
— Ну в том, что девка-то — француженка. Понимаешь?
Кажется, я уловил какую-то связь. Каньон в который раз вильнул. Проводник резко взял на себя штурвал. В наушниках раздалось:
— Ну ничего. Сейчас сам всё увидишь.
Башня закрывала собой солнце. Почти такая же, как в Париже. Чёткая на фоне рыжих скал, искусное переплетение стальных веточек-перекрытий. Она была похожа на громадного жирафа, который тянет мачту-шею, чтобы поскорее достать до звёзд.
Проводник осторожно провёл везделёт под аркой. Опоры вгрызались в землю с уверенностью тарана. Меж стальных рёбер гулял ветер. Казалось, башня, как дерево, пьёт соки из самой земли.
— Зачем её такую отгрохали? — вырвалось у меня.
Проводник покосился неодобрительно.
— Ты чем слушал? Я же сказал: она сама.
Я возразил. Я готов был возражать вновь и вновь, но он оборвал меня неожиданно зло:
— Ты что, думаешь, я тут вру? Опомнись, Гриша!
Собственное имя возымело эффект пощёчины — моментальный и отрезвляющий. Это мне-то, курьеру «Интерстара», он говорит «Гриша»?! Я пришёл в себя. Я вспомнил, что сижу в везделёте. Что со мной — груз, тот самый, ради которого я и прибыл сюда. И мне как особо уполномоченному представителю нужно проконтролировать полевые испытания секретного препарата. Но если штука с башней — не чья-то злая шутка… Если проводник прав…
— Включи логику! — не унимался тот. — Зачем тогда исследовательские плоты? Зачем чёртов скафандр? А правила передвижения? Не стоять на месте, двигаться, двигаться! Сообразил наконец? Ну?
Сообразил ли я ? Цель плотов — исключить контакт с поверхностью. Цель скафандра — та же. Маска, комбинезон, нанопленка… Да не меня тут защищают от окружающей среды! Это её — среду! — защищают от меня.
— Ну? Чего молчишь?
Я не знал, что сказать. Будешь стоять долго на месте — песок вцепится в подошвы. Выкинешь в пустыню кулон — появится башня. Башня, растущая прямо из земли. И планета, названная именем богини плодородия. Древней, могущественной богини…