Александр Семчев: "Мотивация взяться за себя была такой - мне хочется дольше пожить"
Актерский путь Александра Семчева наполнен встречами с уникальными мастерами. В Щукинское училище его принимал Евгений Рубенович Симонов. Во МХАТ - Олег Николаевич Ефремов, который однажды одарил актера фразой: "Ты затмил весь МХАТ!" Олег Павлович Табаков, оставляя Семчева в труппе, сказал: "Я верю тем, кто тебя хвалил", и доверие актер оправдал... Сейчас он играет не только в родном МХТ, но также в Театре Наций и в Театре на Бронной. А еще у Семчева 124 работы в кино, и его востребованность растет. В интервью "Каравану историй" актер поделился новостями.
— Александр Львович, радикально похудевший клоун Александр Морозов из театра Петросяна лишился ролей. А у вас в аналогичной ситуации их только прибавилось, вы играете в Театре Наций в спектакле «На всякого мудреца», в двух спектаклях Театра на Бронной — «Бэтмен против Брежнева» и «Дядя Лева», а также остаетесь актером труппы МХТ имени Чехова.
— В родном театре я сегодня репетирую два спектакля: Константин Юрьевич Богомолов ставит на основной сцене «Новую оптимистическую», Михаил Рахлин — «Омон Ра» по роману Виктора Пелевина.
— Осталось ли что-нибудь от Вишневского после встречи с Богомоловым? Судя по спектаклю Театра Наций, от Островского не осталось почти ничего.
— Позволю себе не раскрывать всех секретов, премьера назначена на начало октября, спектакль Богомолова лучше увидеть, поскольку невозможно описать словами то, что всегда происходит у него на сцене.
— Как вы познакомились с Константином Юрьевичем? Можно ли сказать, что нашли своего режиссера?
— Знакомство произошло в стенах Художественного театра лет десять назад. Сидели на летней веранде кафе в Камергерском переулке, разговаривали, и он предложил мне роль в спектакле «Идеальный муж». С тех пор продолжается наше сотрудничество. Режиссер он, по-моему, замечательный. Он умен, образован, начитан, прекрасно разбирает материал, как классику, так и современную драматургию. С ним бывает непросто, поскольку я человек ленивый, а Константин Юрьевич — режиссер очень требовательный. Не все принимают его постановки, кто-то разносит их в пух и прах. Многие на этом основании не любят лично Богомолова. Но прежде чем огульно судить о человеке, его нужно поближе узнать, познакомиться как с его работами, так и с ним лично, если, конечно, он позволит.
— Судя по всему, вам он это позволил, поскольку без вас не обходятся последние громкие премьеры этого режиссера. Расскажите, какой он, как относится к актерам? В связи с его повышенной требовательностью, какие между вами возникали сложности?
— Сложности заключались только лишь во мне, моем порой нерадении.
— Неужели приходили на репетиции с невыученным текстом?
— Да, это так, ни больше ни меньше. Богомолов — сложный человек, он авторитарен. Но при всем том он — очень тонко чувствующий человек. Он отзывчивый, все прекрасно понимает, видит людей насквозь, он — тонкий психолог, умеет себя преподнести, знает, как это делается. Это то, что касается его человеческих качеств. Раскрывается ли он? Нет, не раскрывается, наверное, это ему и не нужно. Про то, насколько ярок он как режиссер, насколько ни на кого не похож, я уже сказал.
— Принимали ли вы участие в его спектаклях в МХТ, когда их пытались сорвать так называемые православные активисты?
— Конечно, принимал. Я не стоял на сцене, когда туда из зала ворвались пышущие агрессией люди, которые что-то выкрикивали, но видел, что произошло. Играли мы «Идеального мужа». Охрана быстро вмешалась и выдворила их из театра. Когда дальнейшие попытки прорваться в зал оказывались неудачными, пресекались на корню, эти люди стали приносить к театральному подъезду свиные головы. Наверное, им казалось правильным так выражать свои убеждения. Это поведение нельзя даже назвать какой-то откровенной травлей режиссера. Это были попросту полухулиганские выходки со стороны малообразованных, каких-то «олдскульных» в плане восприятия современного театра людей. Можно сколь угодно громко «лаять» из подворотни, как угодно «самовыражаться», провоцируя абсолютно никому не нужные скандалы. Люди или сообщества, которые позволяют себе подобные выходки, не заслужили того, чтобы мы обсуждали их поведение или вникали в мотивы. Что о них говорить? Бог им судья. Они, радеющие за нравственные ценности, почему-то не подумали о тех зрителях, которые заплатили деньги за билеты и пришли посмотреть спектакль. Я уж не говорю о нас, занятых в спектакле актерах, нам это тоже страшно мешало работать. Ну, не нравится тебе постановка, потихонечку выйди из театра в антракте и пойди домой пить чай. А устраивать подобные демарши, мягко говоря, негоже. Но караван идет, а победителей не судят.
В театре после подобных инцидентов усилили охрану. Верность православным традициям заключается совсем не в таком поведении. Если уж ты ищешь Бога или воцерковлен, то будь любезен смиряться. Я считаю, что чувство меры должно присутствовать во всем. Коль скоро ты пришел в храм, ни о какой гордыни речи идти не может по определению, а только о любви и смирении. А если людей так захлестывает происходящее на сцене, пусть пообщаются со своими духовниками, священниками. Недаром же верующие просят: «Господи, наставь меня на путь истинный».
— Классическое воплощение пьесы Леонида Зорина «Покровские ворота» в свое время предложил Михаил Козаков. Снятый им фильм по сей день не сходит с телеэкранов и очень любим зрителями. Когда вы репетировали Хоботова в спектакле Богомолова «Дядя Лева», вам сильно мешало впечатление о том, как эту роль сыграл Анатолий Равикович?
— Я слышал, что Равикович очень не любил своего Хоботова. А я своего люблю. Покойный Леонид Генрихович Зорин написал пьесу в жанре романтической комедии, и покойный Михаил Михайлович Козаков поставил ее в кино со своим отношением к происходящему. А ныне здравствующий Константин Юрьевич Богомолов разбирал пьесу совершенно иначе, и слава богу, потому что пьеса очень нежная и тонкая. Пятидесятые годы, послевоенная Москва полна людей, возвратившихся с фронта. Мы так придумали, что Хоботов не воевал, был оставлен в тылу по брони и там работал на Победу. Наверное, тяга немолодых мужчин к прекрасному женскому полу, который значительно моложе их, и по тем временам, и по нынешним выглядит, мягко говоря, нелепо. Но чувство любви такое безмерное! Константин Юрьевич говорит здесь не о низменном, не об игре мужских гормонов или желании всеми средствами продлить уходящую молодость, а о желании жить, продлевать полноценное существование. Когда мужчины старшего возраста начинают волочиться за девочками, это вызывает грустную улыбку, но со стороны смотрится смешно и нелепо. Вот такая история.
— Поклонникам «Покровских ворот» запомнилась Маргарита Павловна в блистательном исполнении Инны Ульяновой. В «Дяде Леве» вашими партнершами стали Александра Ребенок и Лариса Богословская. Они играют героиню так же ярко, как Ульянова?
— Дело именно в яркости. Ульянова, царствие небесное, была человеком эксцентричным не только в своих экранных проявлениях, но и в жизни. В «Дяде Леве» не ставилась задача создавать на сцене острую форму. Константин Юрьевич нашел более тонкое оправдание Маргарите Павловне, остановившей свой выбор на более сильном, чем Хоботов, мужчине. И речь снова не идет, простите за откровенность, о самце, а о его делах, мужских качествах, которые позволяют женщине чувствовать себя защищенной. Мне, конечно, ближе актерские проявления Ребенок и Богословской. Хотя можно было бы сыграть и так, как Ульянова, и это бы понравилось зрителям. Но у нас получилось рассказать историю тоньше, и тоньше выстроить отношения между героями.
— Есть ли какая-то обратная связь от зрителей, которые все равно будут сравнивать спектакль и популярный фильм?
— Безусловно, в Театр на Бронной приходят зрители, видевшие картину и имеющие о пьесе сложившееся мнение. Разумеется, они сравнивают «Покровские ворота» с нашей коротенькой, полуторачасовой законченной историей. Но сравнивать киноленту и спектакль — дело неблагодарное и бессмысленное. В картине можно найти иронию, эксцентрику. В спектакле она тоже есть, но там ирония фонтанирует, что называется, бьет в лоб, а в постановке Константина Юрьевича она доносится до зрителей тонко. После «Дяди Левы» хочется посидеть и подумать о жизни, поразмышлять над какими-то судьбоносными вещами.
— В спектакле «Бэтмен против Брежнева» Ольга Лапшина играет мужскую роль, а вы — женскую. Чем она вас привлекла? Что потребовалось в себе разбудить, чтобы сыграть женщину?
— Образ родился после звонка режиссера Саши Денисовой. Мы встретились на той же веранде. Она сказала: есть такое предложение. Тогда театр базировался во Дворце культуры на Яузе, поскольку в здании на Бронной шел капитальный ремонт. Я сразу откликнулся: «Принимаю ваше предложение, мне любопытно». Ведь когда мужчина играет женщину, перед ним не стоит задача физиологического перевоплощения, важнее всего создать характер, который будет цеплять зрителей. Все остальное: накладной бюст, подведенные глазки, женский паричок — это вещи, что называется, по первому плану. Если начнешь кривляться, получится пошлость. Во всем нужна мера, вкус, вот в чем дело, а это воспитывается.
Олю Лапшину я знаю давно, в свое время вместе участвовали в телепроекте Первого канала. Она и по-человечески очень славная, и замечательная партнерша, чуткая, тонкая.
В Художественном театре мне уже доводилось играть женщину в набоковской пьесе «Событие», которую ставил Константин Юрьевич Богомолов. Так что мне это делать было не впервой. Я согласился и ездил на Яузу репетировать. Спектакль доводил до ума Константин Юрьевич. В результате получилась трогательная, ностальгическая история.
— Насколько я знаю, ваша мама была врачом. Как она вас воспитывала? Что повлияло на выбор профессии?