Империя — страна для дураков: как «Поколение 98 года» пыталось спасти Испанию после краха четырехсотлетней империи
В 1898 году четырехсотлетняя Испанская империя, в которой «никогда не заходило солнце», пала под натиском США: была потеряна последняя заокеанская колония — Куба, а затем и колониальные владения в Африке. Испания превратилась в среднестатистическую европейскую страну, что стало мощным пинком для молодежи — поколение талантливых людей от 20 до 35 лет вывело национальную литературу и искусство на новый уровень, первые три десятилетия ХХ века стали золотыми для испанской культуры. По просьбе «Правил жизни» Армен Захарян, филолог, переводчик, автор литературного канала «Армен и Федор», вспоминает историю «поколения 1898 года» и объясняет, что эти люди сделали для своей страны.
Самоубийство в Риге
В августе 1898 года испанский писатель, философ и дипломат Анхель Ганивет переехал в Ригу. Еще в 1895 Испанская империя отправила его с дипломатической миссией в северные земли империи Российской. Ганивет, уроженец андалусской Гранады, сын мельника, с раннего детства привыкший к тому, что сорок градусов в тени — это еще не предел, три года терпеливо трудился в Гельсингфорсе — столице Великого княжества Финляндского.
«По торговым он туда приплыл делам», — как сказал бы поэт, но к середине девяносто восьмого стало ясно, что самый ценный товар на крутом маршруте с крайнего юга Европы на крайний её север — это сам Анхель Ганивет, а торговать тут больше не о чем. Так что Анхелю было предложено закрыть консульство в Гельсингфорсе (не забыв, уходя, погасить за собою свет — испанской короне предстояло теперь экономить ресуры) — и открыть представительство в Риге. В столице Латвии (тогда — «административном центре Лифляндской губернии») Ганивет поселится на левом берегу Даугавы, в районе Агенскалнс — невдалеке от Троице-Задвинской церкви. Консульство в лице Ганивета начнет свою работу десятого августа, а через день — двенадцатого, спустившись с номером свежей газеты и фисташковым латте к набережной Даугавы, Ганивет узнает, что Испания заключила перемирие в бесславной и безнадежной войне с США, войне, которая шла уже почти четыре месяца.
Мирный договор, по которому Испания потеряет свои последние колонии в Новом свете и которым завершится распад многовековой империи, будет подписан только в декабре. Но Ганивету не придется ждать так долго, чтобы понять, что Испания — его Испания — потерпела крах, что война закончилась катастрофой. Собственно, ждать он и не станет — через несколько месяцев борьбы, на этот раз личной — с меланхолией, скукой, ощущением провала всех жизненных стратегий и ожиданий, любовными неудачами и невыносимым климатом, к которому гранадский сын мельника так никогда и не привыкнет, — Ганивет снова спустится к набережной Даугавы. Теперь навсегда.
29 ноября 1898 года в три часа пополудни он, как обычно, поднимется на корабль, чтобы переплыть с левого берега Даугавы на правый. На середине реки он подойдет к бортику — и прыгнет. Ганивета успеют вытащить из ледяной ноябрьской воды живым. Но если к чему Анхель и привык за последние годы жизни, так это к неудачам. Так что он изобразит на своем лице покорность и, воспользовавшись минутным отвлечение попутчиков, повторит попытку. На этот раз успешно.
Катастрофа 98 года
Смерть Ганивета станет до известной степени точкой отсчета для его коллег. После ряда затяжных и бесславных войн в Новом Свете Испанская империя утратит свои последние колонии (прежде всего Кубу, Пуэрто-Рико и Филлипины), а вместе с ними и громкое наименование, которое она носила несколько столетий. Впрочем, это имперское платье давно уже истрепалось и к концу девятнадцатого века походило скорее на рубище, в каком во времена расцвета испанского королевства водили провинившихся излишним инакомыслием грешников на аутодафе.
Из империи, в которой никогда не заходит солнце, Испания давно уже превратилась в империю, в которой солнце все ещё встает иногда более одного раза — и на том спасибо. За потерей большинства колоний в Латинской Америке должна была очевидно последовать и потеря последних «испансих» островов, но наследники Католических Королей никак не хотели их отпускать. Без них Испания переставала быть империей, а, как говорил когда-то Филипп II: «Если Испания не империя, то какой же я штабс-капитан?».
А штабс-капитан из Испании девятнадцатого века был что надо: еще в 1870-е — в ходе так называемоей «Десятилетней войны» (первой из трех кубинских войн за независимость) — испанцы жестоко и кроваво отстаивали обязанность Кубы не покидать «родную гавань». Но время — вопреки пожеланиям испанской короны — умело двигаться только в одном направлении. Империя, наводившая ужас на государей Европы в XVI веке, в конце XIX могла бросить в бой разве что свою бледную тень. Для очередной войны за кубинское наследство этого на какое-то время хватало, но вмешательство США — которые в технологическом, военном и экономическом плане значительно превосходили Испанию — словно включило в этой истории быструю перемотку, ведущую к неизбежному поражению испанцев.
Апофеозом этой стремительной и провальной войны стал знаменитый эпизод с захватом Гуама — небольшого острова в Тихом океане. 20 июня 1898 года американский бронепалубный крейсер «Чарльстон» дал несколько предупредительных залпов по острову, которым испанцы владели более двухсот лет. Испанский гарнизон, не знавший, что их страна уже в состоянии войны с США, решил, что американские товарищи приветствуют их салютом. Ответив на этот «дружественный жест» собственным торжественным залпом, испанская делегация на лодке подплыла к «Чарльстону» — поприветствовать своих западных партнеров. Однако, поднявшись на борт, испанцы выяснили, что их правительства, оказывается, уже почти два месяца как воюют, а «Чарльстон» прибыл для захвата острова. Немая сцена на лодке городничего закончилась добровольной сдачей в плен всей делегации вместе с гарнизоном и подписанием условий капитуляции.