Восток наш
Эскалация напряженности во взаимоотношениях с Западом дала импульс развитию экономических связей России с незападным миром. Старые проекты обретают второе дыхание, на марше рождаются новые инициативы. Реализация перспектив изменит расстановку сил в мире
С тех пор как император Петр I «прорубил окно в Европу», наша страна и политически, и экономически ориентировалась на Запад. С Западом торговали, обменивались новациями и инвестициями. Восточные контакты, подобно пряностям, лишь добавляли нюансов в главное блюдо. Сменяли друг друга столетия и политические системы, а западный вектор развития оставался неизменным. Даже период военно-политического противостояния, ныне известный как холодная война, не мешал гнать в западном направлении нефть и газ, получая оттуда хлеб и машины.
Однако теперь Запад сам вынудил Россию повернуться на Восток (по понятным причинам, не относя в данном контексте к Востоку такие союзные США юрисдикции, как Япония, Южная Корея, Тайвань). Хотя во внешней политике и дипломатии поворот России на Восток был провозглашен еще восемь лет назад, именно санкционная война с Западом превратила его из лозунга в императив, причем в первую очередь экономический.
К этому не готовились, и предстоит еще уйма работы, чтобы использовать открывшиеся возможности. Но скорость перемен потрясает. Меньше чем за год Россия стала главным поставщиком сырой нефти в Индию, наш товарооборот с этим южноазиатским гигантом вырастет в 3,4 раза, превысив 45 млрд долларов. Ожидается двукратный, до 70 млрд долларов, рост торговли с Турцией — как за счет роста наших поставок нефти и нефтепродуктов (в том числе для перепродажи в отвернувшуюся от российских углеводородов Европу), так и за счет роста поставок в Россию турецкой продукции и параллельного импорта из ЕС через эту страну. Наконец, наш главный торговый партнер, Китай: видим рост товарооборота как минимум на 30%, до 190 млрд долларов (здесь мы привели собственный прогноз на базе фактических итогов торговли в первые десять месяцев года по данным зеркальной статистики наших партнеров; статистика ФТС России закрыта с мая текущего года).
Очевидный газ
Одно из очевидных направлений сотрудничества России с рассматриваемыми азиатскими экономиками — нефтегазовый комплекс. Среди крупных экономик Востока и Юга есть как нетто-импортеры углеводородного сырья, так и его крупные экспортеры.
Поэтому сотрудничество может осуществляться в самой различной плоскости: и в форме торговли углеводородами, и в форме согласованного воздействия на рынки с целью достижения относительно комфортных условий работы (вспомним соглашения формата ОПЕК+), и в форме инвестиционного сотрудничества.
Одно из проявлений подобного сотрудничества можно было наблюдать на днях. 21 декабря президент России Владимир Путин дал старт работе Ковыктинского месторождения газа в Иркутской области. Для этого пришлось построить 800-километровый газопровод Ковыкта—Чаянда, соединивший это месторождение с ранее уже введенным участком магистрального газопровода «Сила Сибири».
Напомним, что еще в 2014 году «Газпром» и китайская CNPC подписали соглашение по поставкам 38 млрд кубометров газа в год в течение 30 лет. В том же году, с целью обеспечения обещанных поставок, началось строительство газопровода «Сила Сибири», который должен был связать Чаяндинское газовое месторождение в Якутии с государственной границей в районе Благовещенска. В 2019 году газопровод был введен в эксплуатацию, фактический объем поставок по итогам 2021 года составил 11 млрд кубометров в год.
Однако для выхода на проектную мощность (ожидается к 2027 году) требовалось вовлечь в использование в качестве сырьевой базы и Ковыктинское месторождение.
Смысл указанных выше мероприятий, в том числе свежезапущенного ковыктинского участка газопровода, — географическая диверсификация экспортных поставок газа.
Традиционно «целевыми» экспортными рынками сбыта для российского газа были страны Европы. Еще в 2021 году их значение оставалось преобладающим. Однако теперь ситуация меняется. Так, «Газпром» сообщил о поставленном 7 декабря этого года рекорде по суточным поставкам газа в Китай по газопроводу «Сила Сибири» (превышение на 16,1 млн кубометров в сутки). Поставки по газопроводу «Сила Сибири» в этом году могут составить 15 млрд кубометров, в 2023 году они запланированы на уровне 22 млрд кубометров.
Таким образом, с вводом «Силы Сибири» появилась возможность диверсификации географии экспортных поставок газа. Но не полнокровная, поскольку в качестве сырьевой базой «Силы Сибири» изначально рассматривались только Чаяндинское и Ковыктинское месторождения, не связанные с газотранспортной системой Западной Сибири и европейской части России.
Для возможности перенаправления газовых потоков из Западной Сибири разрабатывается проект магистрального газопровода «Сила Сибири — 2». Этот газопровод мощностью 50 млрд кубометров в год даст возможность перенаправить на Восток газ с месторождений Ямала и Надым-Пур-Тазовского региона Ямало-Ненецкого автономного округа. К настоящему времени «Газпром» и правительство Монголии, по территории которой должен будет пройти газопровод, подписали договор на выполнение проектно-изыскательских работ и план действий совместной рабочей группы до 2024 года, когда предполагается начать собственно строительство газопровода. Ввод в эксплуатацию «Силы Сибири — 2» ожидается к 2030 году.
Дополнительным «бонусом» реализации этого проекта для России станет возможность газификации Красноярского края. Ожидается, что в зоне досягаемости инфраструктуры газопровода окажутся 11 городов и 16 районов региона с совокупным населением свыше 2 млн человек.
Кроме того, в июле этого года было начато строительство магистрального газопровода мощностью 21 млрд кубометров газа в год из Сахалина в Китай. Ресурсной базой для поставок должно стать морское Южно-Киринское месторождение.
Ввод месторождения в эксплуатацию несколько раз переносился, сначала с 2019 на 2021 год, а затем на 2023–2025-й. Дело в том, что в 2015 году месторождение подпало под санкции США, что исключило возможность использовать на Южно-Киринском импортные комплексы для подводной добычи. Однако «Ижорские заводы», входящие в группу ОМЗ, занялись импортозамещением добычного оборудования (опытное производство началось еще в 2019 году), что позволило реанимировать работы по освоению Южно-Киринского месторождения.
Работы по диверсификации географии поставок велись ранее и на западном направлении. Так, еще в 2001 году было начато строительство магистрального газопровода «Голубой поток». Газопровод мощностью 16 млрд кубометров в год (позже увеличена до 17 млрд кубометров) был запущен в 2003 году.
В 2020 году начата эксплуатация магистрального газопровода «Турецкий поток» мощностью 31,5 млрд кубометров в год. Причем если «Голубой поток» был направлен исключительно на рынки самой Турции, то одна из двух ниток «Турецкого потока» изначально строилась как транзитная, для последующей передачи газа на Балканы в обход капризного «русофобского пояса» Восточной Европы.
В октябре этого года Владимир Путин предложил создать в Турции газовый хаб с переориентировкой поставок российского газа в регион Черного моря. В декабре турецкая сторона сообщила о начале работ по этому проекту, реализация которого сделает Турцию ключевым транзитером российского газа в Европу. В газовой сфере можно также отметить ожидающийся выход России на рынок Пакистана через строительство магистрального газопровода «Пакистанский поток». Газопровод протяженностью 1100 км и мощностью 12,4 млрд кубометров в год должен соединить прибрежный мегаполис Карачи с городом Лахор (центр крупной городской агломерации более чем с 10 млн человек населения) на севере страны.
Межправительственное соглашение о строительстве газопровода было подписано Россией и Пакистаном еще в 2015 году, но реальных работ по его строительству не велось. Стороны не могли согласовать экономические параметры проекта, а потом «Ростех», ключевой исполнитель со стороны России, подпал под санкции США, что еще больше напрягло официальный Исламабад.
Наконец, осенью 2020 года конфигурация проекта была несколько пересмотрена: российское участие снижено с 85 до 25%, при этом Россия сохранила роль управляющего оператора проекта. Начало строительства газопровода ожидается в 2023 году. Сумма инвестиций оценивается в 1,5–2 млрд долларов.
С Пакистаном также связан проект магистрального газопровода ТАПИ (Туркмения—Афганистан—Пакистан —Индия). Проект еще более амбициозный — но и куда менее проработанный. Формально реализация проекта начата еще в 2015 году, по факту реализован «в железе» только туркменский участок. Как следует из нынешних параметров проекта, протяженность перспективного газопровода составит 1800 км, мощность — 33 млрд кубометров в год.
В качестве сырьевой базы рассматривается месторождение Галкыныш в Туркмении. Но поскольку газовая инфраструктура Туркмении тесто связана с газотранспортными системами России и Казахстана, реализация этого проекта открывает определенные экспортные возможности и для поставок газа из России, например на основе своповых сделок.
И наконец, в 2022 году нельзя не отметить фактор Ирана.
В сентябре этого года агентство Fars сообщило со ссылкой на отчет министерства нефти Ирана о намеченном сотрудничестве с Россией в газовой сфере. Иран намеревался закупать у России по газопроводу через Азербайджан до 15 млн кубометров газа в сутки (порядка 5,5 млрд кубометров в годовом выражении), из которых 9 млн кубометров использовалось бы для внутренних нужд и 6 млн кубометров (2,2 млрд кубометров) — в рамках свопового договора. Аналогичные объемы в виде сжиженного природного газа (СПГ) Иран будет отгружать клиентам «Газпрома» с терминалов на юге страны.
СПГ-терминалов у Ирана нет. Начавшиеся было при участии европейских партнеров (хорошо знакомой нам немецкой Linde) проекты были заморожены в 2018 году ввиду очередных санкций США. Россия (в лице «Газпрома») вложит до 40 млрд долларов в строительство газопроводной инфраструктуры и СПГ-терминалов на территории Ирана, а также еще 4 млрд долларов в совместное с Национальной иранской нефтяной компанией (NIOC) освоение месторождений («Эксперт» подробно анализировал перспективы сотрудничества России с Ираном в статье «В одном окопе», см. № 48 за этот год).
Заместитель министра нефти Ирана Ахмад Асадзаде в октябре назвал и другую цифру ожидаемого газового свопа — до 50 млн кубометров в день (18,2 млрд кубометров в годовом выражении).
Правда, у России тоже пока нет собственных технологий крупнотоннажных СПГ-терминалов. Существующие у нас в стране крупные СПГ-заводы были построены в геополитически более спокойные времена с участием западных технологических партнеров. Имеющиеся отечественные технологии используются пока лишь для мало- и среднетоннажных проектов (мощностью не более 1 млн тонн в год).
Однако холдинг «Атомэнергомаш», машиностроительный дивизион «Росатома», взялся за импортозамещение и части крупнотоннажных СПГ-терминалов. «Атомэнергомаш» освоит производство ключевого оборудования для СПГ-отрасли — криогенных теплообменни
ков и криогенных насосов. Так что у России есть шансы в обозримом будущем получить собственную технологию крупнотоннажного СПГ-производства и тиражировать ее в совместных проектах, подобных иранскому.
Нефть
Для нефтяной отрасли России 2022 год прошел под знаком великого перераспределения. Традиционно ключевым рынком сбыта для российской нефти и нефтепродуктов были страны Европы. Здесь же были построены грандиозные экспортные магистральные нефтепроводы и «посаженные» на них нефтеперерабатывающие и нефтехимические предприятия.
В 2022 году, в связи с политически мотивированными гонениями на российскую нефть на западных рынках (от ценовых потолков до прямого отказа от покупки), кардинально выросла роль Индии.
В 2021 году общий импорт нефти этой страной составил 213,7 млн тонн (10% от общего объема международной торговли нефтью), нефтепродуктов — 49,4 млн тонн (4%). Но вот доля поставок из России в этих объемах была совершенно незначительна, в 2021 году Индия импортировала из РФ 4,5 млн тонн нефти (2% общеиндийского импорта нефти) и 2,1 млн тонн нефтепродуктов (4,3%).
Для России это было эквивалентно 1,7% всего экспорта нефти и 1,5% экспорта нефтепродуктов.
Однако с марта этого года начался взрывной рост закупок Индией российской нефти, к октябрю ежемесячный объем импорта российской нефти здесь достиг 5 млн тонн в месяц. По данным индийской таможенной статистики, за десять месяцев 2022 года Россия поставила в эту страну уже 24,1 млн тонн нефти на 16,7 млрд долларов.
Прямые поставки энергоресурсов сопровождаются заметными взаимными инвестициями компаний двух стран.
ONGC Videsh Ltd. еще в 2001 году стала участником проекта «Сахалин-1» с долей 20% (объем индийских инвестиций составил 2 млрд долларов, другие участники проекта — американская ExxonMobil и японская Sodeco с долей по 30%). В текущем году, после выхода из проекта американской компании и создания нового, российского, оператора проекта «Сахалин-1», индийская компания получила те же 20% в его капитале.
В 2016 году консорциум индийских компаний (ONGC Videsh Ltd., Oil India Limited, Indian Oil Corporation и Bharat Petroresources) за 2 млрд долларов приобрел 23,9% «Ванкорнефти» (дочерняя структура «Роснефти», разрабатывает Ванкорское нефтегазоконденсатное месторождение в Красноярском крае, индийцы довели свою долю до 49,9%), а также за 1,12 млрд долларов — 29,9% в «Таас-Юрях Нефтегазодобыче» (Среднеботуобинское нефтегазоконденсатное месторождение в Якутии). Общий объем инвестиций консорциума оценивается на уровне 5 млрд долларов.
В 2017 году «Роснефть» в составе консорциума из трейдера Trafigura (один из основных продавцов нефти российской компании) и группы Ильи Щербовича UCP почти за 13 млрд долларов приобрела 98% Essar Oil (доля «Роснефти» — около 49%), владеющей вторым по величине в Индии нефтеперерабатывающим заводом Essar’s Vadinar, а также инфраструктурой (нефтехранилище, глубоководный порт и нефтяной терминал) и сетью более чем из 6000 АЗС в Индии.
Для российской компании эта инвестиция одновременно и выход на активно растущий индийский рынок, и получение возможностей экспортировать нефтепродукты в третьи страны через Индийский океан.
На нефтяном поле следует также отметить Ирак. Это один из мировых лидеров по объемам добычи. И, несмотря на отгремевшую здесь не так давно кровопролитную войну, многолетнюю американскую оккупацию и пытки усадить в Багдаде прозападное правительство, без участия России не обошлось и здесь.
Так, нефтяная компания «ЛУКойл» с 2014 года принимает участие в промышленной разработке нефтяного месторождения Западная Курна — 2 на юге Ирака.
По итогам 2021 года здесь было добыто 1,8 млн тонн, или 2,2% общего объема добычи компании (и 9% добычи нефти в Ираке). Кроме того, в ноябре прошлого года «ЛУКойл» подал в министерство нефти Ирака предложение о разработке гигантского нефтяного месторождения Эриду (первоначальные запасы оцениваются в 1,7 млрд тонн).
Как заявил тогда глава компании Вагит Алекперов, «сегодня мы готовимся к новому инвестиционному циклу, стоит задача выйти на 800 тысяч баррелей в сутки».
В то же время на севере Ирака присутствует российская компания «Газпром нефть», объемы ее иракской добычи в последние годы колебались в пределах 1,2–1,5 млн тонн в год.
Атомная энергетика
«Росатом» входит в тройку лидеров на рынке услуг по ядерному топливному циклу, занимая второе место по добыче урана, первое место по его обогащению и третье место по фабрикации топлива. Компания является мировым лидером по количеству энергоблоков АЭС в портфеле зарубежных заказов и занимает 70% глобального рынка сооружения АЭС.
Было бы странно не использовать этот потенциал на перспективных азиатских рынках. И он используется, причем весьма активно.
В Китае, например, реализуется проект строительства АЭС «Тяньвань». В 2007 году были введены в эксплуатацию первые два энергоблока первой очереди (№ 1 и 2), в 2018-м — еще два энергоблока второй очереди (№ 3 и 4). В 2019 году было подписано соглашение о строительстве здесь двух новых блоков мощностью 1200 МВт каждый, ввод в эксплуатацию которых планируется в 2026–2027 годах.
Еще один проект «Росатома» в Китае — строительство двух энергоблоков (№ 3 и 4) АЭС «Сюйдапу». Строительство энергоблоков началось в 2021 и 2022 годах соответственно, ввод в эксплуатацию планируется в 2027–2028-м.
В Индии «Росатом» в настоящее время присутствует с проектом строительства АЭС «Куданкулам». В 2014 году был введен в эксплуатацию первый энергоблок, в 2016-м — второй. В настоящее время осуществляется строительство третьего—шестого энергоблоков. Всего планируется построить шесть энергоблоков совокупной мощностью 6 ГВт. Ранее, еще в 2010 году, Россия и Индия приняли дорожную карту по сотрудничеству в сфере атомной энергетики, которая предполагает строительство в Индии 12 энергоблоков.
В Иране силами «Росатома» реализовано строительство Бушерской АЭС. Это грандиозный долгострой. Его строительство началось еще в 1975 году немецким концерном Kraftwerk Union, филиалом компании Siemens. В 1980 году, после Исламской революции, концерн разорвал контракт с иранским заказчиком из-за решения германского правительства присоединиться к американскому эмбарго на поставки оборудования в Иран. Работы были возобновлены только в 1998 году, причем российскому исполнителю пришлось перекраивать весь проект под отечественные технологии. В конце концов энергоблок мощностью 1 ГВт был сдан в эксплуатацию в 2011 году.
В ноябре 2014 года Россия и Иран подписали соглашение о постройке двух новых энергоблоков на условиях «под ключ»; суммарная мощность двух новых энергоблоков — по 1 ГВт каждый. Стоимость проекта «Бушер-2» оценивается примерно в 10 млрд долларов. Строительство второго блока планируется завершить в 2024 году, третьего — в 2026-м.
В Турции с 2018 года (соглашение было подписано еще в 2010-м) «Росатом» строит АЭС «Аккую». Общая стоимость проекта составляет порядка 20 млрд долларов, закончить строительство планируется в 2028 году. Всего планируется построить четыре реактора общей мощностью 4,8 ГВт, что позволит станции обеспечивать до 10% энергопотребления Турции.
Уникальность строящейся станции в том, что это первый в мире проект АЭС, осуществляемый по схеме BOO (Build—Own—Operate, строй—владей —эксплуатируй), в соответствии с которой «Росатом» проектирует, строит, обслуживает, эксплуатирует и выводит из эксплуатации АЭС. Таким образом, создается основа для того, чтобы и после окончания строительства российская компания присутствовала в секторе атомной энергетики Турции.
В июле этого года «Росатом» начал строительство АЭС «Эль-Дабаа» в Египте. В состав станции войдут четыре энергоблока с российскими реакторными установками ВВЭР-1200. Общая установленная электрическая мощность АЭС составит почти 4,8 ГВт. В соответствии с контрактами «Росатом» не только построит АЭС, но и обеспечит поставки российского ядерного топлива на весь жизненный цикл атомной станции, сервисное обслуживание на протяжении первых десяти лет работы станции.
В перспективе «Росатом» может нарастить свое присутствие на азиатских рынках, в том числе географически.
Так, Пакистан объявил о планах ввести в строй к 2050 году 32 новых атомных энергоблока совокупной мощностью 40 ГВт (вдобавок к шести уже существующим здесь атомным энергоблокам), Саудовская Аравия желает построить 16 атомных энергоблоков уже к 2030 году.
В феврале 2018 года «Росатом» подал заявку на участие в тендере на строительство двух атомных энергоблоков мощностью до 1,4 ГВт каждый. В октябре 2022 года российская корпорация заявила, что подаст документы для участия в конкурсе на строительство первой АЭС в Саудовской Аравии.
Кроме того, в середине 2021 года вице-премьер Александр Новак обозначил другое перспективное направление сотрудничество в сфере атомной энергетики — формирование партнерства России и Саудовской Аравии для совместной доработки проекта АЭС мощностью 600 МВт и его дальнейшее продвижение на рынки третьих стран.
В начале этого года директор «Росатома» Алексей Лихачев заявил, что ОАЭ и госкорпорация создадут рабочую группу по изучению возможности использования малых АЭС в ОАЭ.
О собственной грандиозной программе ядерного строительства объявил Ирак — заявлено строительство 11 атомных энергоблоков стоимостью до 40 млрд долларов уже к 2030 году. Одним из желанных партнеров (как бы не наиболее желанным) иракская сторона предсказуемо считает «Росатом». Однако перспективы реализации этой программы сдерживаются тем обстоятельством, что Багдад хочет что-то вроде «турецкой» схемы строительства и эксплуатации энергоблоков. В то время как политическая нестабильность в стране не добавляет никому желания влезать в подобные долгосрочные проекты.
Авиация
Если в части боевой авиации позиции российского авиастроения и сейчас довольно сильны, то гражданский сектор в постсоветское годы растерял свое былое величие.
Но в Азии можно попробовать поискать пути к усилению отрасли. Здесь особо можно отметить две страны — Китай и Иран.
Совместно с Китаем в настоящее время ведутся работы над проектом широкофюзеляжного дальнемагистрального самолета CR929, который должен стать альтернативой аналогичным машинам Airbus и Boeing (что особенно актуально для России в условиях санкций).
Проект стартовал в 2014 году, для его реализации российская Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК) и китайская Commercial Aircraft Corporation of China (COMAC) создали совместную компанию China-Russia Commercial Aircraft International Corp. Ltd. со штаб-квартирой в Шанхае.
До пандемии COVID-19 первый испытательный полет планировался в 2023 году, первые поставки заказчикам — в 2025-м. Но в 2020-м глава гражданского дивизиона ОАК того времени Равиль Хакимов заявил, что срок начала поставок сдвигается на 2028–2029 годы.
В июне 2022-го министр промышленности и торговли России Денис Мантуров заявил, что из-за антироссийских санкций и угрозы санкций в отношении Китая из-за ситуации вокруг Тайваня проект будет переориентирован только под китайские и российские комплектующие.
Иран, в свою очередь, мог бы быть интересным рынком сбыта для нашей авиационной отрасли, если бы не оглядка отечественного бизнеса на Запад. Показательный пример, на который «Эксперт» уже обращал внимание, — несостоявшаяся поставка в эту страну российских пассажирских самолетов.
Напомним, в 2018 году Иран выступил с предложением купить до 500 самолетов Sukhoi Superjet 100. При каталожной цене одной машины 50 млн долларов это принесло бы 25 млрд долларов с последующими контрактами на обслуживание. Однако самолет на тот момент на 22% состоял из американских компонентов (и на 72% — из импортных вообще). США предсказуемо запретили поставки в Иран продукции с использованием своих компонентов. «Сухой» не стал с этим спорить, чтобы совсем не лишиться доступа к этим компонентам.
Тем не менее в Минпромторге России к концу 2023 года нам обещают представить полностью отечественную версию Sukhoi Superjet 100, а в 2024-м — полностью локализованную версию МС21. Это могло бы открыть окно возможностей для возврата к экспорту самолетов в Иран, который из-за ограничений со стороны западных поставщиков испытывает жесточайший дефицит гражданских воздушных судов.
Инвестиции
Современный Восток — это не только стереотипная бедность с работой «за миску риса». Сегодня это и источник колоссальных инвестиционных ресурсов.
Во-первых, следует отметить Китай, который превращается в крупнейшую экономику планеты.
Масштаб инвестиционного сотрудничества России и Китая пока что, очевидно, не соответствует своему потенциалу. Объем накопленных прямых инвестиций китайских компаний в России на начало 2022 года (последние на данный момент доступные данные Банка России) составил 3,3 млрд долларов, тогда как, например, Австрии — 7,9 млрд долларов, Германии — 25,4 млрд долларов, Италии — 4,8 млрд долларов.
В 2014 году по инициативе лидеров двух стран была создана Межправительственная российско-китайская комиссия по инвестиционному сотрудничеству, призванная содействовать реализации инвестиционных проектов с участием компаний двух стран. По состоянию на конец 2021 года перечень комиссии включал в себя 65 значимых и 14 перспективных проектов в сфере инфраструктуры, горнодобывающей и химической промышленности, сельском хозяйстве, машиностроении и других отраслях.
Крупнейший проект с участием китайских инвесторов в России — «Ямал СПГ», в котором китайской CNPC принадлежит 20%, Фонду Шелкового пути (китайский фонд, инвестирующий в проекты в рамках инициативы Шелкового пути) — 9,9%. При этом стоит отметить особенно значимую в текущих условиях техническую роль Китая в проекте. Например, китайские компании осуществляют поставки оборудования и строительство транспортных судов для проекта.
В 2021 году китайская Sinopec за 18,3 млрд рублей приобрела у российского химического холдинга «Сибур» 40% в проекте Амурского газохимического комплекса — крупнейшего в мире комплекса по производству базовых полимеров мощностью 2,7 млн тонн в год (ориентировочные сроки завершения строительства и пусконаладочных работ — 2024 год).
Помимо этого Sinopec с 2006 года имеет совместное предприятие с «Роснефтью» — «Удмуртнефть», которая более чем на 30 нефтяных месторождениях в Удмуртии добывает порядка 6 млн тонн нефти в год.
Китайцы участвуют в различных проектах в России в сфере строительства и недвижимости. Так, China Chengtong International с 2017 года участвует в строительстве второй очереди бизнес-парка «Гринвуд» (общий планируемый объем инвестиций — 150 млн долларов). В 2019 году китайцы приобрели гостиницу «Пекин» в центре Москвы (сумму сделки оценивали до 6 млрд рублей).
Во-вторых, нефтяные монархии Персидского залива.
Первопроходцами были представители ОАЭ. Так, еще в 2013 году Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ) подписал соглашение с инвестиционным фондом Mubadala из ОАЭ о создании совместного инвестиционного фонда объемом 2 млрд долларов, а с Департаментом финансов Абу-Даби — о вложении в российские инфраструктурные проекты до 5 млрд долларов. По данным РФПИ, к 2020 году совместно с Mubadala было инвестировано 2,3 млрд долларов в 50 проектов, среди которых проекты в области развития технологий, инфраструктуры, недвижимости и в банковской сфере. Например, в 2018 году РФПИ совместно с Mubadala приобрели у «Газпромнефти» 49% оператора «Газпромнефть-Восток», в 2019 году вложили 40 млн долларов в онлайнкинотеатр IVI, в 2020-м Mubadala и «Газпром нефть» подписали меморандум о сотрудничестве в области технологий нефтедобычи и цифровизации производственных процессов, в 2021-м фонд приобрел 1,9% акций нефтехимической компании «Сибур», а также 2,6% в холдинге En+. Несмотря на то что в марте 2022 года фонд заявил о приостановке инвестиций в Россию, пока он сохраняет присутствие в российских активах.
Один из крупнейших портовых операторов мира эмиратский DP World, еще в 2005–2012 годах имел опыт работы в России, участвуя в капитале Восточной стивидорной компании. В 2012 году DP World продала российский актив, однако уже через четыре года, в 2016-м, подписала соглашение с РФПИ о создании совместного предприятия для развития в России портовой инфраструктуры на Дальнем Востоке и на Черном море. В 2021 году DP World подписала с «Росатомом» соглашение о проработке совместного развития проектов в сфере контейнерного транзита по Северному морскому пути.
В феврале 2019 года Фонд обороны, безопасности и развития Tawazun (ОАЭ) подписал с Научно-исследовательским автомобильным и автомоторным институтом (НАМИ) и компанией Sollers соглашение об участии в проекте по разработке и производству автомобилей Aurus. В соответствии с соглашением фонд должен был получить долю 36% в ООО «Аурус» и в течение трех лет инвестировать в проект 110 млн евро.
В 2019 году Tawazun также подписала соглашение с холдингом «Вертолеты России», в соответствии с которым стала паритетным совладельцем конструкторского бюро «ВР-Технологии» и обязалась инвестировать в развитие проекта по созданию легкого многоцелевого вертолета VRT500.
Потенциально одним из важнейших инвесторов в российскую экономику могла бы стать Саудовская Аравия, особенно на фоне ухудшения ее отношений с США. А там, напомним, и разногласия касательно правоприменительной практики, и устойчивое нежелание саудовцев ломать договоренности ОПЕК+, несмотря на настойчивые просьбы и даже угрозы из Вашингтона. В октябре этого года президент ЮАР Сирил Рамафоса даже заявил (по итогам визита в Саудовскую Аравию) о желании саудовцев присоединиться к БРИКС.
Еще в 2015 году РФПИ и суверенный фонд Саудовской Аравии Public Investment Fund (PIF) подписали соглашение, по которому саудовская сторона инвестирует в проекты в России 10 млрд долларов. В 2017 году в рамках этого партнерства РФПИ и PIF подписали соглашения о создании двух инвестиционных фондов (энергетического и в сфере высоких технологий) объемом 2 млрд долларов каждый, а также об участии в инфраструктурных проектах.
По данным российской стороны, к середине 2021 года РФПИ и PIF осуществили инвестиции общим объемом 2,5 млрд долларов в 39 совместных проектов.
Кроме того, делаются шаги по инвестициям вне суверенных фондов. В феврале–марте 2022 года саудовская Kingdom Holding вложила более 500 млн долларов в три крупнейшие российские энергетические компании — «Газпром», «Роснефть» и «ЛУКойл» (саудовцы приобрели американские депозитарные расписки российских компаний: «Газпрома» — на 365 млн долларов, «ЛУКойла» — на 109 млн, «Роснефти» — на 52 млн долларов).
Автопром
Этот год стал настоящим потрясением для автомобильного рынка и автомобильной отрасли России. Дело в том, что развитие отечественного автопрома на протяжении уже многих лет следовало в направлении кооперации с западными автомобильными гигантами, от локализации здесь сборки до взаимодействия с западными партнерами традиционных отечественных автопроизводителей, таких как АвтоВАЗ. Причем преобладающее значение приняла именно локализация сборки иностранных брендов.
По данным аналитической компании «АСМ-холдинг», в 2021 году в России было произведено 385 тыс. легковых автомобилей отечественных марок (прирост на 4% к уровню предыдущего года) и 967 тыс. автомобилей иностранных марок (прирост на 8%).
Как правило, это были автопроизводители из недружественных стран, которые с началом известных событий косяком потянулись на выход. И в 2022 году отечественная автомобильная промышленность оказалась в очень неудобном положении.
И если в ряде иных случаев палочкой-выручалочкой, чудодейственной альтернативой Западу видят Китай, то в автопроме настроения несколько иные.
Вплоть до того, что в декабре этого года глава АвтоВАЗа Максим Соколов назвал экспансию китайских автомобилей угрозой для России. По его словам, уже в этом году доля китайских автопроизводителей на нашем рынке достигнет 25% и масштабное распространение автомобилей из Китая является «вызовом для российского автомобилестроения». Поэтому властям стоит создать определенные правила регулирования рынка для китайских автомобилей.
В самом деле, первый подход китайцев к российскому рынку с попытками локализации оказался не слишком успешным. Закрепиться в России смог только бренд Haval, собираемый в России на заводе в Тульской области (порядка 80 тыс. автомобилей в год, цели по уровню локализации — 80%).
В остальном китайцы особо не скрывают, что предпочитают ввоз готовой продукции.
Своей довольно обширной автомобильной промышленностью располагает Индия (выпуск — свыше 4 млн автомобилей в год). Производство охватывает широкий ассортимент продукции, от тяжелых грузовиков до сверхлегких трехколесных микролитражек. Отрасль представлена как сборкой машин иностранных брендов, так и продукцией собственных автопроизводителей (к слову, британские бренды Jaguar и Land Rover сейчас принадлежат индийской Tata).
По мнению отраслевых экспертов, технический уровень современного индийского автопрома вполне сопоставим с российским, разве что для работы с российским рынком ему потребуется некоторая адаптация модельного ряда под зимние условия (неактуальные на традиционных рынках сбыта).
Технически это возможно, и Tata лелеет планы внешней экспансии. Но вот другой вопрос, что это для отечественного автопрома — возможность или все же угроза со стороны сильного конкурента. Пока более вероятным выглядит второй вариант.
Свой достаточно развитый автопром имеет Иран. Иран в 2000-е стал одним из крупнейших в мире производителей автомобилей, достигнув отметок 1–1,6 млн автомобилей в год (да, такие значительные колебания).
Национальные чемпионы Iran Khodro и SAIPA вместе выпускают свыше 90% иранских автомобилей, причем в обоих случаях у государства есть своя доля собственности. Уровень локализации производства, по данным самих компаний, превышает 90%.
Генеральный директор Iran Khodro Мехди Хатиби публично объявил, что рассчитывает поставлять в Россию как минимум несколько десятков тысяч автомобилей в год. Сможет ли — вопрос дискуссионный. Iran Khodro уже пытался выходить на российский авторынок в 2006 году с моделью Samand. Было продано порядка 12 тыс. автомобилей, и уже к 2008 году присутствие компании на российском рынке тихо сошло на нет. В то же время принципиальным отличием иранского подхода является готовность к совместной работе — не только в качестве поставщиков продукции.
В сентябре глава совета директоров Ассоциации производства запчастей Ирана Наджафи Манеш предложил заключить соглашение о совместном производстве автомобилей с АвтоВАЗом: «Иран и Россия в настоящее время находятся в исключительном положении, пожалуй, еще никогда в истории не было такого положения, когда эти две страны настолько сблизились друг с другом. Мы должны воспользоваться возможностью, мы должны составить долгосрочный план, чтобы это сотрудничество продолжалось и далее, уже при других обстоятельствах».
Обсуждается как возможность поставки в Россию недостающих автокомпонентов из Ирана, так и поставки российских автокомпонентов в Иран. В частности, по данным исследования Khodro Bank, SAIPA рассматривает возможность закупки для своих автомобилей двигателей линейки ВАЗ. В таком случае это хороший пример взаимовыгодного сотрудничества.
*Эксперт Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП).
Фото: ТАСС, Елена Афонина/ТАСС, Александр Щербак/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl